Боковые двери остались открытыми, и Ник видел собственное отражение в позолоченном стекле пятидесятиодногоэтажного здания, раньше принадлежавшего «Уэллс фарго», [123]— скромного небоскреба, давным-давно прозванного «кассой» за очертания верхушки. Здания все мелькали и мелькали под ними; внезапно вертолет оказался за чертой города и взял курс на юго-восток, летя над фермами и высокой прерией.

Ник знал, что вот уже несколько десятилетий Денвер выглядит именно так. На севере, юге и западе окраины города тянулись за горизонт, а на востоке всегда существовала резкая граница: город, потом несколько ферм с системами орошения, а дальше — высокая прерия до самого Канзаса. Ник не спрашивал, куда они направляются; единственная его догадка была довольно смутной.

Он почуял пункт их назначения прежде, чем увидел, а почуяв, понял, что его догадка верна.

Стрекоза приземлилась, все расстегнули ремни. Охранники-ниндзя спрыгнули на землю, жестами вежливо приглашая за собой Ника. Ник задрал перед рубашки, чтобы закрыть нос и рот — иначе его бы вырвало.

— Вы знаете, где вы, Боттом-сан? — спросил Сато, подходя к Нику и к краю зловонной бездны.

Ник кивнул, не желая говорить, потому что тогда вонь заполнила бы его открытый рот.

Они были на денверской муниципальной свалке № 9.

— Вы бывали здесь прежде, Боттом-сан?

Ник отрицательно покачал головой. Он не понимал, как Сато может говорить, вдыхая этот воздух. Ник видел немало судебных фотографий и видеосъемок этого места, но сам никогда здесь не появлялся.

Первоначально свалка была глубоким оврагом, протянувшимся на целую милю с севера на юг. Затем его углубили местами при помощи бульдозеров, оборудовали наверху плоские площадки, выровняли грунтовки, ведущие от шоссе. С западной стороны вниз сбрасывались тонны обычного городского мусора — бессчетные мешки с отходами, сломанная мебель, груды гниющей одежды и всевозможных органических отбросов. Здесь, с северо-западной стороны, тоже было много такого мусора, но еще повсюду, сверху донизу, разлагались человеческие тела — многие сотни тел. Некоторые были завернуты в материю или упакованы в пластиковые мешки, но большей частью мертвецы лежали голыми под жарким сентябрьским солнцем. Тучи чаек и ворон поднялись с мест кормежки при виде вертолета, но вскоре вернулись к трапезе. Часть территории принадлежала грифам: они парили в потоках воздуха, словно самолеты на подходе к Денверскому аэропорту, ожидая, когда тоже смогут поживиться. Многие из тел в самом низу превратились в скелеты без всяких признаков пола и сверкали белизной — редкие клочья плоти оставались порой на ребрах, на тазовых костях, на ногах. Но в большинстве своем трупы еще не лишились мяса и распухли так, что вообще ничем не напоминали людей. Они кишели личинками, и лишь кое-где из разлагающейся массы бесстыдно торчали белые кости.

Ник обратил внимание, что многие тела на средней стадии разложения будто бы двигаются и подергиваются на склоне: игра света, объясняемая движением миллионов личинок на поверхности и внутри тел. Такими брезговали лакомиться даже чайки.

Теперь, когда миновала первая треть славного двадцать первого века, у границ каждого американского города имелась подобная свалка. Всем — отрядам реконкисты, ополчению Синко де Майо, [124]бандам Арийского братства, джихадистам, отрядам самообороны, мотоциклетным бандам, а нередко и самим властям — требовалось такое место, если в городе хотя бы минимально поддерживалась общественная гигиена.

Сато дотронулся до левой руки Ника и пододвинул его поближе к краю.

Пистолет оставался при нем, и правая рука Ника уже поднялась. Если бы Окада, Исии или Ота подняли оружие у него за спиной, то Ник бы бросился на Сато, крепко обхватил громилу и разрядил «глок» ему в живот, грудь и лицо. Потом он скатился бы вниз, на гору трупов, прикрываясь телом Сато и продолжая стрелять из «глока», после чего выхватил бы бесполезный карманный пистолетик, спрятанный на голени, и стал палить из него в трех ниндзя с кевларом и автоматическими карабинами М4.

Тело Ника было готово к этому, но в голове крутилась мысль: «Вэл, Леонард и К. Т. никогда не узнают, что со мной случилось».

Ну, К. Т., может, и узнает. Денверская полиция проверяла муниципальную свалку № 9 приблизительно раз в месяц на предмет интересующих ее трупов. К. Т. может сообщить об этом его сыну и тестю, если только они сами не окажутся здесь. А Ник считал, что это вполне возможно.

Сато положил руку на левое плечо Ника, Ник положил руку на рукоять «глока» под легкой курткой. Три ниндзя пододвинулись к ним поближе.

— Мукацуку ё на-со дэсу ка? [125]— сказал Сато.

Ник понятия не имел, что это значит. Может быть, прощание. Может быть, ультиматум. Впрочем, ему было все равно. Его указательный палец лежал на спусковом крючке «глока». Все, что может произойти дальше, произойдет за доли секунды.

— Зехи, Боттом-сан. Ико ю. [126]

Сато снял тяжелую руку с плеча Ника, развернулся и пошел к вертолету. Ник, поднимаясь в кабину следом за четырьмя японцами, обратил внимание, что пилот и его помощник сидят в кислородных масках, спасаясь от убийственного запаха.

Куда бы Сато и прочие японцы ни направлялись дальше, они явно не собирались доставлять Ника на парковочную площадку у «Шести флагов». Пока не собирались.

«Хуже муниципальной свалки № 9 ничего уже не будет», — подумал Ник.

Как вскоре выяснилось, он ошибался.

«Стрекоза» взяла курс на запад. Следуя со скоростью более 150 миль в час, вертолет не поднимался выше двух-трех тысяч футов над плоской местностью. Они летели над окраинами северного Денвера вдоль 36-го хайвея и Боулдерской автомагистрали к блестящим плитам Флатиронов.

А значит — в Народную Республику Боулдер.

Ник почувствовал, как завибрировал его телефон. Медленно, чтобы не насторожить Сато или ниндзя, Ник вытащил телефон из кармана куртки и прочел текстовое сообщение: «Мистер Б. Два гостя прибыли, я проводил их к вам и буду за ними приглядывать. Чеки на еду и все остальное. Ганни Г.».

Ник постарался не выказать никаких эмоций, засовывая телефон в карман.

«Стрекоза» миновала Боулдер, низко пролетев над зданиями кампуса, потом поднялась над подножиями гор и зависла. Ник выглянул в окно и посмотрел вниз. Они садились на бывшую парковку при НЦАИ.

Ник вспомнил безумие, которое называлось «антропогенным глобальным потеплением». Ему уже перевалило за двадцать, когда эта истерия достигла своего апогея. Теперь все это было лишь поучительной историей из темной эпохи долгосрочного компьютерного моделирования начала столетия. Ник, например, с нетерпением ждал удлинения лета, мягких зим и появления пальм в Колорадо, но за последние десятилетия стало лишь холоднее, снега выпадало больше обычного, и «антропогенное глобальное потепление» отправилось на свалку истории, как некогда флогистон Бехера [127]и советский ламаркизм. [128]

Одной из первых жертв общественного негодования в связи с ложной тревогой и ущербом, наносимым федеральному бюджету в результате изучения АГП, стала группа, для которой и было построено все время расширявшееся великолепное здание: НЦАИ — Национальный центр атмосферных исследований. Архитектор Бэй Юймин выстроил его из песчаника и стекла, рассчитывая, что камень будет стариться вместе с таким же песчаником Флатиронов, нависавших над зданием, а в стекле станет отражаться неспокойное колорадское небо. Так все и шло уже семьдесят пять лет, вот только исследователи атмосферы давно уже продали здание (единственное, которое было разрешено возвести в многомильном зеленом поясе между Боулдером и Флатиронами) какой-то частной компании.