Его прекрасная обнаженная жена.

– Раздень меня, cara. – Голос Марко слегка подрагивал, когда он направил ее руку к своим брюкам. – Пожалуйста, мне нужно лечь с тобой рядом, и чтобы ничто не разделяло нас.

– О, я заставлю тебя умолять меня об этом, – пробормотала Кейт. – Ты у меня еще попляшешь.

Она довольно резко потянула вниз его брюки.

Его ответ не заставил ждать.

– Меня и так пытали достаточно долго, – выдохнул Марко, когда она взяла его окаменевший член в свое бархатное объятие. – Путешествовать день и ночь в тесном экипаже, когда твое обольстительное тело трется о мое. Dio Madre, это сведет с ума любого мужчину.

Скользя большим и указательным пальцами вокруг его мужской гордости, Кейт улыбалась надменно и вызывающе.

– Почему ты не касался меня со дня нашей свадьбы?

– Я…

Он боялся. Отважится ли он признаться в этом? Заботиться, ухаживать – означает оказаться незащищенным от боли.

– Я был не уверен, – наконец, запинаясь, объяснил Марко. – Не уверен в том, как ты восприняла навязанный тебе брак.

Кейт повернулась на бок, волосы закрывали ее лицо.

– Я не должна была соглашаться. Я довольно умно выкручиваюсь из неприятных ситуаций, но я не попадала в по-настоящему опасные положения.

А ему грозила серьезная опасность полностью потерять себя. Когда ее пальцы играли с его набухшей от желания плотью, он зажмурился, впервые за много лет наслаждаясь не запятнанной темным отчаянным страхом легкостью, которую испытывал в данный момент.

Кейт. Его дикая сильфида, его обольстительная морская нимфа. Овладев какой-то секретной наукой, она оживила мертвый черный уголек его сердца. Зажгла сумасшедшее, горячее, алое пламя, согревшее его душу. Марко находил неописуемый, комфорт в одном ее присутствии и ощущал приток чудесной силы, гораздо более могущественной, чем похотью.

И все же это народившееся чувство разжигало благоговейный страх. Неужели это любовь? Он не может впустить ее в свое сердце. Боится, что лишь разочарует Кейт. Причинит ей боль. Пусть она потребует его достать с неба солнце или луну, но не просит отдать ей его сердце.

Оно недостойно ее.

Ее поглаживания стали настойчивее, ее сладкий рот ласкал выступ его плеча. О, Кейт была страстным созданием и хотела его здесь и сейчас, несмотря на все его промахи и ошибки. Марко не мог сопротивляться эгоистической потребности ответить на ее ласки. Его рука скользнула вверх по кремовым бедрам туда, где его пальцы нашли ее влажной и готовой принять его. От соприкосновения со сладким местом он издал отчаянное рычание. Его уже нельзя было удержать.

Дрожащими руками он развернул Кейт и ласково раздвинул ей ноги. Содрогнувшись, он вошел в нее с глубоким стоном. Не было больше никаких мыслей. Никаких угрызений совести. Только этот момент.

Пальцы Кейт скользили по его спине, очерчивая контуры выпуклых мышц, пробегали по ребрам.

– Мужчина не должен быть таким совершенным, – прошептала она, покусывая мочку его уха, – Прекрасный, загорелый римский бог.

– В паре с озорным ангелом.

Кейт выгнулась, чтобы встретить его вторжение, обхватив коленями его бедра.

– Господи, хорошенькую парочку мы составили.

Марко рассмеялся.

– Да уж, парочка что надо, – шепотом согласился он, проникая немного глубже в нее.

Влажное гладкое тепло ее ножен крепко удерживало его острие. Их слившиеся в одно целое тела поблескивали в свете, отбрасываемом свечой; и их ритм поднимался до крещендо.

– Ti amo, – прошептала Кейт и раскрылась в его руках.

«Ti amo – люблю тебя» – от этих слов ему хотелось расплакаться.

Сердце бешено стучало в груди, и Марко почувствовал, как безудержная радость пульсирует в нем. Его окатила горячая волна счастья, которое, он думал давным-давно покинуло его.

Спрятав крик в ее сладко пахнущих волосах, он содрогнулся в потоке извержения.

Долгое время они, утомленные и удовлетворенные, лежали молча и тихо, переплетясь телами. Марко не мог припомнить, когда страсть оставляла его с таким глубоким ощущением мира. Над головой постанывали древние балки, а снаружи от порывов ветра гремели деревянные рамы. Однако в эти мгновения внешний мир казался очень далеким. Ничто не могло вторгнуться в их единение.

Но скоро Кейт пошевелилась и сонно вздохнула.

– Прости меня… – начала она.

Простить? У него внутри все сжалось.

– Прости меня за то, что наговорила тебе, – медленно продолжила она. – Я отлично понимаю, что любовь не была частью нашей сделки, Марко. Я не наивная институтка. И не ожидаю от тебя прочувствованных признаний в вечной любви.

– Если бы у меня было сердце, оно принадлежало бы тебе, Кейт. Но в нем нет ничего стоящего, что можно было бы отдать.

Она положила щеку ему на грудь.

– Почему?

Простой вопрос, но как на него ответить? Он накручивал ее локон на палец, наблюдая за вспышками золотистых искр в угасающем свете.

– Алессандра ничего не рассказывала тебе о моем прошлом?

– Я уже говорила тебе, что твоя кузина не занимается пустыми сплетнями.

– В отличие от большинства женщин, – насмешливо заметил он. – Но это и не удивительно, ведь у «грешниц» свой особый кодекс чести.

– Ты уходишь от вопроса, – тихо упрекнула она его.

– Мне хорошо удается уклоняться от нежелательных вопросов.

– Почему ты не хочешь рассказать об этом мне? – спросила Кейт.

– Потому что при этом я чувствую себя слишком беззащитным, – выпалил он.

– А-а. – Ее ладонь медленными нежными кругами скользила по его мускулистой груди. – Полагаю, так оно и есть. Но если ты поделишься своим отвратительным секретом, твоя ноша станет легче.

Марко колебался, не уверенный в том, насколько близко он осмелится подпустить ее к своему внутреннему «я».

Ее рука замерла, и она начала отодвигаться от него.

Поймав запястье Кейт, Марко прижал его к своей коже.

– Я всегда отличался свободой духа, даже когда был совсем мальчишкой. Мой старший брат рос более прилежным, увлеченным науками, и все же мы были лучшими друзьями. – Марко сделал над собой усилие и продолжил, несмотря па комок в горле: – Я был лидером, и Даниэлло всегда следовал за мной. Он говорил, что его восхищают мои отвага и бесстрашие. Однажды, когда мы намеревались освободить старую соседскую лошадь, которую отправили на живодерню, нам пришлось спуститься вниз по крутому утесу. – Марко замолчал, и было только слышно, как во мраке стучит оконная рама. – Даниэлло остановился на полпути. Он не был так проворен, как я, и хотел повернуть назад. Я высмеял его и назвал трусом. Подверг сомнению его право называться мужчиной. – Глубоко вздохнув. Марко торопливо закончил. – Брат побежал вниз, споткнулся и сорвался с обрыва, разбившись насмерть. А я стал наследником титула Комо и всего состояния.

Кейт коснулась его щеки и заставила мужа посмотреть ей в глаза.

– И что, ты собираешься провести жизнь, наказывая себя за юношескую ошибку?

– Задав вопрос таким образом, ты заставила мои переживания звучать очень по-детски.

– Мы все совершаем ошибки. Делаем и говорим то, о чем потом горько сожалеем, – сказала Кейт.

– Ты не убивала того, кого любила, – Марко закрыл глаза. – Это разорвало мне сердце.

– Мне очень жаль. – Ее губы легко касались линии его подбородка. – Возможно, настанет день, когда оно оживет.

– Не знаю, возможно ли это, – печально ответил он.

– Думаю, что только ты способен решить это.

Кейт не ныла и не уговаривала его. Да, ведь она хорошо знала, как тяжело сражаться с собственными демонами. Выбор между борьбой и бегством она оставила на его, и только его усмотрение.

Марко поднес кончики ее пальцев к губам, благодарный за понимание и сочувствие. Благодарный за нее саму – сладковато-соленый запах апельсина и дикого тимьяна, нежное, шелковистое тепло кожи, железную силу духа.

– Я не могу сказать, каким будет наше будущее, и…

– Мы поговорим об этом, когда придет время,- быстро закончила она. – Сейчас мы должны думать только о том, почему мы здесь. – Отодвинувшись от мужа, Кейт перевернулась на спину и натянула на себя смятую простыню. – Полагаю, что теперь, узнав нашу жертву, мы должны действовать как можно быстрее.