— Чего это он, а, мужики?
Мужики пожимали плечами, и только некоторые из них заметили веселых маленьких чертенят, прыгавших в глазах Обнорского… Кудасов, правда, был среди этих немногих.
Вася очухался минуты через три, а потом долго ходил за Андреем хвостиком и просил «показать ту мульку». Журналист улыбался, виновато пожимал плечами и объяснял, что не понимает, о чем идет речь… С тех пор поединки Обнорскому никто не предлагал — он сам, по какой-то неизвестной Никите схеме, разминался, потом спарринговал немного с Кудасовым. И ни разу шеф 15-го отдела не увидел в его движениях чего-то, что отличало бы Андрея от обычного дзюдоиста, работавшего когда-то на уровне мастера спорта. Увидеть не увидел, а почувствовать смог — по глазам, в которых время от времени прыгали все те же веселые маленькие чертенята. Так что Серегин явно скромничал, называя себя «ленивым барсуком».
В сауне, где кроме Кудасова и Обнорского никого не было, Андрей не стал тянуть кота за хвост и сразу перешел к тому «любопытному», что он приготовил для Никиты.
— Стало быть в то, что ваш Ващанов — валет крапленый, ты по-прежнему не веришь?
Кудасов, расположившийся на верхнем полке, внимательно посмотрел на журналиста:
— У тебя что, новая информация появилась?
Андрей скроил на лице смешную гримасу и покрутил растопыренными пальцами правой руки:
— Информации новой нет, но есть конкретное предложение, чтобы ты сам мог убедиться в том, кто из нас прав — я или ты…
— Какое предложение? — устало спросил Никита Никитич, вытирая пятерней мокрое от пота лицо.
Обнорский ухмыльнулся:
— Скажи, пожалуйста… Вот если в ваше Управление поступает информация о сходняке серьезных «авторитетов» — с участием Антибиотика… Кто-то будет заниматься этим вопросом?
Кудасов пожал плечами:
— Ну, по идее — мы должны проверить, мой отдел… Но, в принципе, могут и другим поручить.
— Ага, — кивнул журналист. — Но все равно — кто-то среагирует… Особенно, если в информации будет сказано, что на сходняк, предположительно, люди с оружием съедутся, да в придачу ко всему там еще может и барыга обнаружится — с мешком на голове и утюгом на жопе… А?
Никита Никитич нахмурился и наклонился к Андрею:
— Ты что, располагаешь такой информацией?
— Располагаю, — спокойно ответил Обнорский. Кудасов некоторое время молча смотрел на Серегина, потом вздохнул, снова вытер ладонью лицо:
— И?…
Андрей развел руками:
— И я предлагаю, как у вас это называется — следственный эксперимент. Завтра утром я сливаю свою информацию господину Ващанову — а ты убеждаешься, что в том месте, которое я назову, не будет ни сходняка, ни барыги… А? Это тебе о чем-то скажет?
— Возможно, и скажет, — после долгой паузы ответил наконец шеф 15-го отдела. — При одном условии — ежели и сходняк, и барыга должны были там быть на самом деле…
— Ты мне не веришь? — удивился Андрей. — А зря… Я ведь тебе не чачу гоню.
Кудасов покачал головой:
— Слушай… Если ты действительно что-то знаешь, скажи мне сейчас. Ты… Ты можешь помешать серьезной работе.
— Помешать? — округлил глаза журналист. — Это как же?
Никита досадливо прикусил губу и опустил голову. Ну, надо же! Очень вовремя, что называется, Андрей свой сюрприз приготовил… Он, конечно, не врет, что-то ему действительно стало известно. Возможно, какой-то сходняк где-то намечается… И что? Криминалу там, как обычно, будет, скорее всего — ноль, а Палыча спугнуть можно… Спугнуть или прихватить? Нет, скорее всего — только спугнуть, тем более что Андрей «уперся рогом» и действительно решил проверку Ващанову устроить. Вот ведь…
Кудасов вздохнул — не мог же он, в самом деле, объяснять Обнорскому, что через три дня должны были начаться плотные «мероприятия» по Антибиотику? Никита искоса посмотрел на Андрея и попытался «пробить» его на «слабо»:
— Знаешь, что… Избитые истины про то, что любой лишний человек в оперативном процессе опасен для дела, я тебе говорить не буду. Мне сдается, что ты просто блефуешь… Не будет никакого барыги с утюгом, и сходняка не будет…
— Правильно, — кивнул Обнорский. — Я тоже так думаю — не будет. А должны были бы быть…
Никита Никитич вдруг завелся от очередной усмешки журналиста — нервы-то у него все-таки не железными были, заведешься тут, если целый день все как сговорились, по психике бьют. Кудасов сжал зубы, стараясь успокоиться, но раздражение унять до конца не смог:
— Чему ты улыбаешься? Это что тебе — игрушки? А ты о человеке подумал — если это правда, что какого-то барыгу где-то держат? Может быть, ему срочная помощь нужна?! А ты тут в «проверочки» поиграть решил! Да если и на самом деле сходняк сорвется после твоего базара с Ващановым — это еще не будет означать, что он сорвался из-за Гены. Понял?! «После» и «потому что» — это разные вещи.
Кудасов и сам не заметил, как схватил Обнорского за правую руку и дернул на себя, сжимая пальцами его бицепс. Глаза Андрея вдруг оказались совсем рядом, и никаких веселых чертенят там уже не было — жестким стал взгляд журналиста, жестким и холодным.
— Руку отпусти, — очень тихо сказал Обнорский. — Я говорю — руку отпусти…
Его глаза нехорошо сузились. Никита досадливо вздохнул и разжал пальцы. Да, пожалуй, в довершение всего осталось еще только гладиаторские бои в сауне устроить — чтобы достойно закончить достойный день.
Кудасов молча соскочил с полка и вышел из парилки, хлопнув дверью. Теплый душ немного успокоил взбрыкнувшие нервы — Никита стоял под тугими струями минут пять, он закрыл глаза и попытался отрешиться от всего на свете…
— С такими, как ваш Геннадий Петрович, вы тысячу лет будете с организованной преступностью бороться…
Кудасов открыл глаза — перед его душевой кабиной стоял Андрей и хмуро растирал бицепс правой руки. Никита Никитич вздохнул:
— Ты… Ты уверен в этой своей информации?
— На сто процентов, — кивнул журналист. — А насчет барыги… Дело даже не в том, что он «черный»… «Черные» — тоже люди. Просто все эти бизнесмены — они сами для себя счастье находят. От того, что вы его из темницы вынете — ему легче не станет. Может, еще только хуже будет… И опасность смерти, я думаю, ему не грозит — если человека грохнуть хотят, так его валят сразу, а не держат связанным в холодильнике… В холодильник запихивают, когда воспитать хотят… Ты что, думаешь, если вы его освободите — он кого-нибудь сдаст? Чтобы его потом точно на ножи поставили? Или вы ему пожизненную охрану дадите? А может быть, у нас в стране действует программа защиты свидетелей? Что-то не слыхал… Ничего с этим «папиком» не случится — деньги с него снимут, которые он на обманах и спекуляциях заработал, и все…
Кудасов завернул краны в душевой кабине и начал вытираться:
— Оно, конечно… В девяносто девяти процентах случаев — все именно так. А вдруг именно на этот сотый номер выпадет? А, Андрей? Тогда как чувствовать себя будешь?
Обнорский отвел глаза:
— Все равно я не знаю, где сейчас этот барыга — там, где его днем держали, вечером уже пусто было.
— Ну-ну, — сказал Кудасов. — Ну-ну.
— А что «ну-ну»?! — взорвался, наконец, Андрей. — Я завтра, как добропорядочный гражданин, передам информацию в полном объеме полковнику Ващанову. А потом позвоню тебе. И не надо меня жалобить!
— Я не жалоблю, — устало сказал Кудасов. — А ты уверен, что человек, которого, как я понял, в холодильнике держали — что он барыга, а не простой честный гражданин?
— Уверен, — хмуро отозвался Обнорский. — У честных тружеников не бывает на толстых шеях толстых золотых цепей с бляхами, усыпанными драгоценными камушками. И перстней золотых у них на пальцах маловато…
— Ну-ну, — снова сказал Никита. — Смотри, не ошибись.
Распрощались они довольно сухо — и каждый таил в душе обиду на другого. Бывает такое в жизни и довольно часто — вроде бы оба умны и хотят примерно одного и того же, а вот договориться, как к цели подойти, не могут. Иногда друг может испортить больше нервов и отобрать больше сил, чем враг… И ведь не начнешь за это друга бить — он же руководствуется благими (с его точки зрения) намерениями… Как заставить друга вспомнить известную мудрость о том, куда может завести дорога, вымощенная этими самыми благими намерениями?
