Ясно осознавая, что дальше, как бы нам этого не хотелось, мы не зайдем, я благоразумно отошла в сторону, предоставив возможность Кейну пострелять самому.

У него получалось гораздо лучше, на мой непрофессиональный взгляд. С его точки зрения, судя по нецензурным комментариям, он стрелял плохо. Скоро мне надоело смотреть на это, я отвернулась, прислонилась к сосне и, прикрыв глаза, наслаждалась почти весенним воздухом, свежим запахом леса и шумом крон деревьев где-то высоко-высоко. Вывел меня из этой эйфории снежок, прилетевший в мое плечо. Я ойкнула и, разгневанная, оглянулась на Кейна. Тот недоуменно посмотрел на меня, всем своим видом показывая, что он здесь не при чем.

Ах так! Я слепила снежок и запустила им в Кейна. И даже попала. В спину. Чуть пониже.

Военные действия были открыты. Минут пятнадцать мы обстреливали друг друга, веселясь, как дети. Мне было очень удобно прятаться за широким стволом сосны, тогда как Кейну приходилось тяжелее — он был на открытом пространстве. С другой стороны, целкость у меня была невысокой, и из примерно двадцати снежков, брошенных мною, в него попало не больше пяти. Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, если бы не заморосил мелкий дождь. Не сговариваясь, мы дружно решили уходить, пока он не усилился. Ехать на мотоцикле под ливнем не хотелось нам обоим, пусть даже на нас были непромокаемые кожаные куртки.

У мотоцикла Кейн предложил заехать перекусить.

— Вот только в хорошее заведение нас не пустят, — задумчиво сказал он, оценивая наш внешний вид. — Одеты мы не самым подобающим образом. Так что остается только какая-нибудь забегаловка.

Я с готовностью согласилась на забегаловку, поскольку есть после игр на свежем воздухе хотелось страшно.

Обратно Кейн ехал медленнее, не рискуя на мокрой дороге. Мне не было необходимости прижиматься к нему, но я все равно вжималась в твердую спину, наслаждаясь чувством защищенности.

Вышеуказанная забегаловка оказалась небольшим кафе на окраине города, где никто не обратил никакого внимания на двух подростков в мокрых куртках, держащихся за руки. В ботинках противно хлюпало, джинсы промокли насквозь, но куртки выдержали борьбу с непогодой с честью. Рубашки, по крайней мере, остались сухими. Мы нашли столик в углу, девушка — официантка быстро принесла наш заказ. Горячий кофе согрел, жареная картошка и стейк заполнили пустоту в желудке, теплый воздух в помещении навевал дремоту.

Я сидела, по глоточку отпивая кофе, и откровенно любовалась Кейном. Его привычная суровость не то чтобы совсем пропала, а как-то смягчилась, и блеск сапфировых глаз только подчеркивал это. Самое замечательное, что при этом я сознавала — он мой, и только мой.

— Кейн, — вдруг пришла мне в голову мысль. — Тебе не кажется, что у нас сегодня первое свидание. Настоящее. С прогулкой и легким ужином.

Он тряхнул головой, разбрасывая вокруг брызги воды, и усмехнулся.

— Я тоже только что подумал об этом. А чем обычно кончаются первые свидания?

Я подняла голову, устремляя взгляд в потолок, внимательно разглядывая полу-облупившуюся побелку и изображая глубокую задумчивость.

— Даже не знаю… Неловким поцелуем в щечку?

— И это тебя удовлетворит? — ухмыльнулся Кейн.

Я покраснела, но нашла в себе силы ответить.

— Конечно, да! За кого ты меня принимаешь?

— Тогда пойдем, дорогая. Скоро стемнеет, я должен отвезти тебя домой. — Кейн оставил на столе пятидесятидолларовую банкноту и поднялся, предлагая мне руку. Я церемонно приняла ее, но, выходя из-за стола, практически упала на Кейна, потому что он внезапно дернул меня на себя.

— Поцелуй в щечку, — торжественно объявил он, быстро чмокнул меня и отстранился.

— Все, — развел он руками. — Больше мне ничего не положено.

— Но домой ты меня проводишь? — возмутилась я.

— Обязательно. Прошу вас, мисс, — и он открыл передо мной дверь.

Пока мы добирались до гаража, пока целовались в нем почти до головокружения — естественно, без этого мы обойтись не смогли, хотя оба усиленно делали вид, что нам это совершенно не нужно, ведь у нас первое свидание — световой день подошел к концу. К дому мы подошли уже в сумерках. Не знаю, как там Кейн, а я мечтала о мягком диване, горячем чае, обжигающем душе и сухой одежде, и необязательно в такой последовательности.

Дома нас ждала свежеотремонтированная незапертая дверь и Кэтрин. Сестра Кейна сидела в кресле и листала книжку. Когда мы ввалились в прихожую, она вышла, демонстративно взглянув на часы.

— Наверное, стоит поблагодарить, что вы не явились заполночь, — съязвила она.

— Что стряслось, Кэтрин, — не очень приветливо спросил Кейн, помогая мне снять куртку и вешая ее.

— И тебе добрый вечер, брат, — таким же тоном ответила она. — Ничего особенного. Я ждала, пока вы придете. В двери пришлось заменить замок, ключей у вас нет, и я вызвалась подождать.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. Хотя она могла с тем же успехом ждать у себя, а нам просто оставить записку, где взять ключи.

— Неважно. Я хотела еще кое-что сказать вам.

— Что? — одновременно спросили мы, чувствуя предстоящие неприятности.

— Скоро четырнадцатое февраля. У меня есть некоторые планы на этот день. Надеюсь, в третий раз вам удастся ничего не испортить.

Мы с Кейном переглянулись и простонали. Я — мысленно, он — вслух. Что, опять?

— И где ты был? — раздался до боли знакомый голос.

Простые слова с трудом протискивались в мое сознание, затуманенное отчаянием и алкоголем. Сначала я просто не поверил этому. По моим представлениям, Эрика сейчас должна быть где-то в другом месте, возможно, нежась в объятиях своего поклонника, возможно, обижаясь на меня, возможно, и то, и другое. По мере того, как я постигал смысл ее слов, во мне росло неудержимое облегчение.

Она здесь, она никуда не ушла. Черт, она осталась со мной! Секундочку… Эрика все это время была здесь? Я ее ищу по всей школе, а она все это время была здесь? Теперь я начал злиться. Какого черта она делает здесь, если ушла с Паттерсом? Наверное, это сказывалось опьянение, но, вместо того, чтобы радоваться, я пришел в ярость. Она еще изображает ревнивую жену?

— А почему ты здесь? — встав с пола, осведомился я.

— А где мне еще быть? — возмутилась Эрика. — Это ты где-то шляешься!

Нет, интересно, еще и я в чем-то виноват? Она исчезает так, что ни одна живая душа не знает, где ее искать, а шляюсь при этом я? Между прочим, я ее же и искал!

— Я шляюсь? Я разыскиваю тебя по всей школе, а ты все это время сидела здесь?!

Эрика не сдавалась:

— Предполагается, что это и мой дом тоже. Я развлеклась на балу и пошла спокойненько к себе домой. А вот ты вроде бы остался здесь, но я почему-то встречаю тебя в баре в очень теплой компании!

Я перестал сдерживаться. Вообще-то это мне нужно было возмущаться ее откровенно непристойным поведением в течение всего вечера! Я-то в чем виноват? В том, что вынужден был напиваться, только чтобы не видеть, как она прижимается к очередному ухажеру? Или в том, что на меня плюхнулась какая-то девица?

— Это я был в теплой компании? Я весь вечер один надирался в баре, потому что стоило мне выйти в танцзал, как я натыкался на тебя в объятиях очередного ублюдка! Сколько их было сегодня? Пять? Десять?

Хлопок, и мою щеку обожгло резкой болью. А Эрика, кажется, пострадала сильнее, судя по ее скривившемуся лицу и тому, как она трясла рукой. Мы оба замолчали, ошарашенно глядя друг на друга.

— Так где ты был на самом деле? — нарушила тишину Эрика.

Черт возьми, она опять начала?

— Искал тебя по всей школе, — изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, ответил я.

— А какого хрена ты искал меня по всей школе, если мог просто придти домой? И, кстати, мы все еще не выяснили, откуда у тебя там взялись подружки?

Да о каких подружках она говорит, когда сама меня бросила?