— Да потому, что мне сказали, что ты ушла к Паттерсу! Что я должен был подумать? Ты весь вечер вела себя так, что всем казалось, будто ты меня бросила!

— Да с чего ты это взял? — тоже заорала она.

— Я видел, как ты прижимаешься ко всем этим подонкам, лапающим твою голую задницу!

— Это они меня прижимали к себе, придурок! Ты видишь разницу? И вообще, почему я должна была уходить к кому-то? К тому же Паттерсу?

Почему ты должна была уйти? Потому как ты только и делаешь, что показываешь, насколько я тебе не нравлюсь! Насколько тебе плохо со мной! Я уже вконец перестал владеть собой и в порыве чувств ударил по дверному косяку кулаком.

— Да потому, что ты ненавидишь меня!

— Я не ненавижу тебя! Я люблю тебя!

Что? Я не мог поверить своим ушам, а Эрика, не замечая только что сказанного, продолжала:

— А вот тебе на меня наплевать, раз ты целовался с той сучкой!

— Я тоже люблю тебя, — само собой слетело с моего языка, и я замолчал.

Нет, она просто не могла сказать того, что сейчас сказала… Мы молча смотрели друг на друга, потом одновременно переспросили:

— Что?

Эрика молчала, ожидая моего объяснения.

— Я люблю тебя, — уже спокойно произнес я. Во второй раз сделать это оказалось намного проще, чем в первый. — Я и напился оттого, что не мог видеть, как по твоему телу шарят чужие руки, — мне показалось, что я просто должен объяснить свои поступки… после ее слов… если они, конечно, правда, и я не ослышался.

— А та девица? — Эрика задала этот вопрос, но по ее глазам было видно, что думает она о чем-то другом.

— А та девица села мне на колени перед твоим появлением. Я как раз отцеплял ее от себя, — тем не менее пояснил я и не удержался, добавив. — А теперь повтори, пожалуйста, свои слова. Я не ослышался? Ты меня что?

— Я люблю тебя, — четко и ясно ответила она. — Я уже вечность люблю тебя, практически с нашей первой встречи.

В первый раз я еще мог решить, что неправильно расслышал ее, принимая в запале желаемое за действительное, но это, кажется, правда… Эрика любит меня… Счастье разгоралось во мне, сжигая в ослепительном сиянии все наши ссоры, непонимания, недоговоренности. Глаза Эрики, от которых я не мог отвести взгляд, сверкали такой же любовью, какую чувствовал в себе. Она любит меня…

Мы коснулись губ друг друга, неуверенно, словно впервые. Да так оно и было, по сути — мы впервые целовались, как влюбленная пара. Мои руки дрожали, когда я положил их на обнаженную спину Эрики, прижимая любимую к себе. Между нами было уже многое, мы отлично знали тела друг друга, но сейчас… Я действовал, как неловкий юнец, первый раз дотронувшийся до девушки. Черт его знает, как надо вести себя, когда только что признался в любви?

„Да так же, как и всегда“, — хмыкнул внутренний голос. — „Между вами не изменилось ничего, ты все тот же Мастер, а она — твой Девил, только теперь вы вслух признались в том, что оба знали уже давно — вы любите друг друга“.

Я начал действовать смелее, приступив к расстегиванию пуговиц на ее чертовом, но невероятно эротичном платье, углубляя поцелуй. Эрика немедленно ответила мне тем же, запустив руки за пояс брюк и вытаскивая оттуда рубашку.

Мы не были бы самими собой, если бы спокойно перешли к следующему этапу, переместившись в постель. На сей раз вмешался случай в лице моей любимой сестренки, которой надоело звонить, и она решила выломать дверь моей квартиры, используя для этого Мэтта. На шум, раздавшийся за моей спиной, я отреагировал автоматически, мгновенно развернувшись к источнику и заслоняя собой Эрику. Увидев дверь, повисшую на одной петле, и нежданных гостей, я расслабился и обозлился одновременно.

— Какого черта! — прорычал я, естественно, недовольный тем, что мое общение с любимой девушкой было прервано на самом интересном месте и, судя по всему, надолго. Эту дверь еще надо будет пристраивать на место.

Из последующих объяснений я понял, что Кэтрин чересчур взволновало отсутствие Эрики и мое поведение, а также наше обоюдное молчание.

— Кэтрин, почему ты просто не могла подождать до утра? — раздраженно поинтересовался я.

— А ты себя видел? — продолжала возмущаться сестра. — С таким выражением лица только вешаться или вены вскрывать! И вы оба не отвечали на звонки.

— Но дверь зачем ломать? Дерек, ты что, не мог ее утихомирить?

Тот даже отвечать не стал, просто пожал плечами.

— Кэтрин, — уже спокойнее сказал я. — Мы взрослые люди. За нами не надо следить, как за маленькими детьми. Мы можем и сами разобраться в своих проблемах.

В этот момент появилась переодевшаяся Эрика, и все внимание Кэтрин переместилось на нее:

— Эрика, почему ты не брала телефон? И где ты была?

— Здесь. И телефон не брала, потому что мы были немного заняты, — ответила девушка.

Я привлек Эрику к себе, чтобы поддержать ее как физически, так и морально.

„Ага, а еще тебе просто нравится обнимать ее“, — заржал внутренний голос.

„А как же“, — не стал спорить я.

На возмущение Кэтрин, что Эрика исчезла с бала, не сказав ни слова, моя девушка высказалась в том смысле, что заскучала и не смогла никого найти. Я испытал и глубокую благодарность, и не менее глубокое огорчение. Благодарность — потому что Кэтрин, услышав о моем поцелуе с посторонней девицей, не преминула бы высказать мне свои претензии, хотя это совершенно не ее дело. А огорчение — от того, что повод для высказывания претензий таки был.

Эрика, радость моя, почувствовала мое напряжение и перевела тему:

— Ты лучше ответь, что нам с дверью делать? Зачем надо было ее выламывать? Грохот был такой, что вы наверняка перебудили весь дом!

— Весь дом уже давно проснулся от ваших криков. Я испугалась, что вы поубиваете друг друга! Я никогда до этого не слышала, чтобы Кейн повышал голос! — не осталась в долгу Кэтрин.

— Да? — она чуть повернулась, посмотрев в мои глаза.

— Да, — ответил я. Это действительно было так.

Я предпочитал или отмалчиваться, или говорить спокойно, сохраняя невозмутимость. Единственный раз я повысил голос, когда отец сообщил, что отправляет Кэтрин в Швейцарию. Потом я долго жалел об этом. Возможно, если бы я сохранил тогда хладнокровие, то разобрался бы в его мотивах, и мы не приехали бы в эту школу. С другой стороны, тогда я не встретился бы с Эрикой, а сестра — с Дереком… Я поцеловал Эрику. Поцелуй вышел коротким, но весьма многообещающим, и мне страстно захотелось выставить всех из квартиры и, наконец, остаться с Эрикой наедине. Да, но с дверью надо что-то делать… У Эрики, похоже, были примерно те же мысли, поскольку она потребовала поставить дверь на место и разойтись, она, дескать, спать хочет.

— Ага, спать они пойдут, как же, — заржал Мэтт

Я только закатил глаза. Ну да, у нас будет еще физическая разминка перед сном (очень надеюсь на это), но зачем же говорить вслух об этом? Здесь все и так это поняли.

Дверь… Имелись бы у меня или парней инструменты, все было бы значительно проще. Но ничего подобного здесь не водилось. Все, чем я располагал — это швейцарский нож с крохотной отверткой. Еще мы выпросили у Эрики пилочку для ногтей. Мэтт держал дверь, мы с Дереком, отпуская нецензурные комментарии в адрес двери, косяка, петли, шурупов, а также того придурка, который выломал эту самую дверь, кое-как прикрутили ее. Ночь она должна была простоять, а там я вызову ремонтников. Дерек увел Кэтрин, все еще жаждущую с нами пообщаться, домой. Все время, пока шел ремонт, она поглядывала то на меня, то на Эрику, похоже, пытаясь понять, что между нами происходит, но мы не стали удовлетворять ее любопытство. Самим бы до конца разобраться с этим…

Мэтт ушел сам, пожелав „спокойной ночи“. Гад. По его тону было понятно, что он желает нам совершенно противоположного.

Мы остались с Эрикой наедине. Внезапно вся моя уверенность пропала, я боялся дотронуться до нее. А если ее слова были сказаны просто из чувства противоречия в ответ на мое „ты ненавидишь меня“? То, что эта девушка любит делать все наоборот, я уже знал.