— Эрика. Мне эссе писать надо, а я не могу продраться сквозь этот шедевр.
— Убирай этот шедевр в сторону, и пойдем гулять.
Она что, командует мной? Книжка отлетела в сторону, я одним плавным движением встал, сделал несколько бесшумных шагов и прижал ее к стене.
— Ты мной командуешь? — прошептал я.
Весь воинственный настрой Эрики куда-то пропал, и она тихо ответила, глядя прямо мне в глаза:
— Нет…, - но потом уже более уверенно добавила. — Но или ты идешь со мной, или я иду одна, — и попыталась удрать от меня. Я автоматически поймал ее и прижал к себе.
— Ты идешь? — спросила Эрика.
По ее лицу было ясно видно, что она и хочет пойти со мной, и не хочет. Мне не очень понравилось ее нежелание. Что такого может быть в прогулке, если мое присутствие там нежелательно?
Я нахмурился и согласился пойти, предупредив, однако:
— Только недолго, мне еще дочитать надо.
Одну я ее в любом случае отпускать не хотел. Иголочка в сердце опять шевельнулась.
На улице была почти весна. Теплый влажный ветерок забирался в мои взъерошенные, как всегда, волосы, укладывая их по своему усмотрению. Мы шли по парку, прищурившись, так как заходящее солнце светило нам прямо в глаза. Эрика выполнила свое обещание и довольно подробно пересказала мне содержание шедевра английской литературы. Я рассеянно слушал, не пытаясь запомнить, что и с кем там стряслось. Для написания эссе, в принципе, хватит и основного содержания. Однако последние слова Эрики насторожили меня:
— Понимаешь, на самом деле это книга о любви. Точнее, о человеке, которого не может никто полюбить, и который не понимает этого. Да и сам он, в действительности, не любит. Единственное чувство, которое у него было — это чувство собственности. И только из-за этого чувства он не отпускал жену.
„Только из-за этого чувства он не отпускал жену…“ — еще раз повторил я про себя. Так она понимает, что я отпускал ее из-за любви? Она знает про мои чувства к ней? И не желает признаваться сама, потому что не испытывает аналогичных?
— Думаешь? — само собой вылетело у меня.
— Что, прости? — похоже, я вырвал ее из задумчивости.
— Ну, ты правда думаешь, что он ее не любил и поэтому не отпускал? — попытался объяснить я, стараясь понять, о чем она так размышляет.
Эрика остановилась, я тоже. Она внимательно смотрела в мои глаза, пытаясь прочесть что-то в них. Я, в свою очередь, старался разгадать ее мысли.
— Что ты хочешь сказать? — подозрительно поинтересовалась она.
Черт, Эрика, я практически признался тебе в любви! Ты так и не поняла этого?
— Ты что, перестала понимать самые обычные слова? — вопросом на вопрос ответил я.
— Нет, я тебя поняла. И да, я действительно так думаю, — растерянно произнесла она, покачав головой.
Я смотрел на нее. Она должна понять, что я пытаюсь ей сказать! Не знаю, почему, но я физически не мог произнести эти три простых слова „Я тебя люблю“, по крайней мере, пока не буду точно уверен в том, что мои чувства взаимны.
Эрика молчала. Прядь ее волос, выбившаяся из хвостика, заплескалась под налетевшим порывом ветерка. Я автоматически заправил ее за ухо Эрики, проведя рукой по ее шее. Эрика потянулась за моей ладонью, словно требуя продолжения ласки. Я с готовностью согласился, притягивая девушку к себе и целуя в сладкие губы.
Да, может, Эрика еще сама не знает о своих чувствах. Я не буду лезть к ней с сообщением о своих. Ее недавно возникшее чувство противоречия может сыграть совершенно в другую сторону. Я подожду более подходящего момента… может быть, после этого проклятого бала… Льдинка опять дала о себе знать. Я отстранился от Эрики.
— Может, мы уже нагулялись? — спросил я.
Поцелуй с Эрикой оказал свое обычное воздействие на мое тело, и больше всего я хотел сейчас оказаться дома на кровати… или на диване… или где угодно, но с ней, и желательно в горизонтальном положении, и желательно раздетыми… Хотя я был бы согласен на любой вариант — стоя, сидя…
Но Эрика хотела погулять еще. Жаль, но я вынужден был согласиться с этим, поэтому прижал ее к себе и поддерживал при ходьбе. Все-таки подтаявший слой снега, пусть и неглубокий — это не твердый асфальт.
Через некоторое время я насторожился. Мы не просто гуляли. Эрика все время словно пыталась узнать местность, по которой мы шли. Она хотела попасть в определенное место, и я, кажется, догадывался, в какое. И вот как раз там ей совершенно нечего было делать. И мне тоже. Я очень надеялся, что ошибаюсь, но напрасно — когда до нас донесся собачий лай, Эрика обрадовалась и ускорила шаг.
— Дальше мы не пойдем, — твердо сказал я.
— Кейн, почему? Я хочу посмотреть, кто там лает. Ну, пожалуйста…, - заныла Эрика.
— Собаки, — отрезал я. — И тебе там делать нечего.
— Почему? Они же в вольерах, там безопасно.
Так. Это уже интересно. И когда мой Девил успела узнать — или даже побывать — в питомнике?
— И давно ты знаешь про питомник бойцовых собак? — поинтересовался я.
— Неделю. Ну, пойдем, а? Я там с одним псом подружилась, он меня защищал…
Неделю. Это значит, как раз в те дни, когда я старался держаться от нее подальше.
„А я говорил, что это идиотизм“, — включился внутренний голос. — „Нельзя было оставлять ее одну. Она мгновенно нашла неприятности на свою нижнюю половину“.
Я согласился, исподволь осмотрев эту самую нижнюю половину, обтянутую тесными джинсами. Да, надо признать, решение держаться от нее подальше было не самым умным моим поступком.
— И о чем еще я не знаю? — решил выяснить я.
Одним посещением питомника Эрика явно не могла ограничиться.
Естественно, я был прав. Девушка начала мне рассказывать про знакомство с каким-то Широм. Мне почему-то казалось, что я уже слышал это имя. После слов „большая собака“ озарение стукнуло меня по голове пыльным мешком. Ник Паттерс. Это его собака. Эрика с присущим ей талантом умудрилась вляпаться в очередные неприятности. В этот момент девушка сказала что-то о том, что пес „защитил“ ее, и тут же начала долго объяснять, как ей в тот день было плохо. Вероятно, предполагалось, что я должен был устыдиться и перестать расспрашивать, но меня все это слишком встревожило.
— От кого он тебя защищал? — перебил я Эрику.
Но, к сожалению, мы в этот момент подошли к забору, в котором была своего рода дырка рядом с бетонным столбом. Небольшая. Пожалуй, только стройная девушка могла в нее пролезть.
Эрика просочилась в эту дырку, попросив меня подождать.
Я не мог оставить ее одну. Прикинув высоту забора, я перепрыгнул через него и быстро догнал Эрику.
Пес оказался громадной собакой. Мы некоторое время „принюхивались“ друг к другу, причем пес делал это в прямом смысле. Потеряв ко мне всякий интерес, он полез к Эрике, требуя принесенное ею мясо. Схомячив его в мгновение ока, Шир благосклонно принял почесывание за ушами.
Я стоял, смотрел на эту идиллию и кожей чувствовал, что нам нельзя здесь находиться. Когда напряжение достигло предельной точки, я не выдержал:
— Эрика, нам надо уходить отсюда. Им не понравится, если они здесь нас засекут. Шир неожиданно поддержал меня, тихо зарычав.
— Уходим, — я обхватил Эрику за талию и потащил к забору. Здесь должен быть более удобный вход, но искать его времени не было. Надо было уходить, и как можно скорее, тем путем, каким мы попали сюда.
Блябь! За спиной послышался мужской голос:
— Эй, а вы кто такие?
Я крепко держал Эрику, не давая ей споткнуться. Если она сейчас упадет, ничем хорошим это не кончится.
Твою мать! За нами послышались приглушенные выстрелы. Эрика тоже догадалась, что означают эти хлопки. Она подняла голову с вопросом в глазах:
— Кейн!
— Потом, — оборвал я ее.
Сейчас некогда было обсуждать мировые проблемы. Я подтолкнул ее к дырке, подождал, пока она окажется на другой стороне, и перемахнул через забор.
Опять подхватив Эрику, я поволок ее в спасительную тень деревьев, не остановившись даже тогда, когда мы оказались между ними. Только перестав слышать яростный лай, я замер на месте, продолжая прижимать Эрику к себе и давая ей отдышаться. Идиотка! Она не понимала, что в нее могли попасть? Самое паршивое, что я не взял с собой оружие, отправляясь на прогулку с девушкой. А ведь у меня было плохое предчувствие, правда, я считал, что это из-за бала! Я прислушался к себе. Странно, но ледяная иголочка никуда не делась и, мало того, словно увеличилась в размерах. Что, неприятности еще не закончились?
