В своих книгах и статьях в течение последних ста лет имморталисты разрабатывают особую моральную систему, которую современный воронежский философ Владимир Варрава назвал «этикой неприятия смерти». Любая защита смерти, любое признание ее неизбежности, законности или даже просто биологической нормальности, любое обнаружение в смерти каких-то полезных функций признается в лучшем случае тяжелым заблуждением, а то и религиозной ересью или моральным извращением.
Фактически имморталисты противопоставляют себя всей грандиозной традиции европейской философии, идущей от Сократа и Сенеки и ставящей перед собой цель примирить человека с неизбежностью смерти, доказать, что есть более высокие ценности, чем продление своей жизни любой ценой. Зато лозунгом этой этики может быть знаменитая фраза из «Послания к коринфянам»: «Последний враг истребится – смерть». Если Сократ считал философию приготовлением к умиранию, то Владимир Варрава утверждает: «Если смерть – закон, если она “естественна”, то не только философии, но и человеку вообще делать нечего в мире… Нравственность свидетельствует, что, в сущности, ничего нормального и естественного в смерти нет, ее наличие подрывает, уничтожает человеческое существование не только физически, но и, что самое страшное, духовно» [2].
Множество статей и заметок Николая Федорова посвящено довольно однообразным упрекам философам в том, что некоторые из них не хотят признать смерть злом. В рамках федоровского движения родился особый термин – «смертобожничество», то есть обожествление смерти. Философы А. Горский и Н. Сетницкий в 1926 году издали в Харбине специальную книгу с таким названием. При этом, с точки зрения федоровцев, даже обычное христианство представляет собой извращение его исходно имморталистского духа, поскольку делает акцент на почитании крестной смерти Христа.
Игорь Вишев, не признавая религиозного истолкования данного вопроса, тем не менее считает нужным бороться против «смертнической парадигмы» (то есть уверенности в том, что люди смертны) и требует противопоставить «научно-оптимисти-ческое мировоззрение» фаталистическому. Московский философ Лев Балашов ставит задачу преодоления «некрофилии культуры», предлагает ее перестройку в духе «самоутверждения». В блогах сторонников иммортализма можно встретить забавный термин «мортАль» – смертническая мораль: аспекты конвенционального образа жизни, прямо или косвенно содействующие смертности человека и придающие ей какой-то смысл.
Любопытно находить в современной философской литературе объяснения того, откуда, по мнению философов-иммортали-стов, вообще берется сопротивление вере в бессмертие. Так, по версии одного из старейших российских философов, сотрудника Института философии РАН Леонида Когана, уверенность в несовместимости жизни с бессмертием порождена тем, что человеческая жизнь несовершенна, полна страданий тревог и забот [3]. А. Д. Свердлов называет три причины возражений идее бессмертия: во-первых, это опасения, что нарушится отработанное за миллионы лет эволюции природное равновесие; во-вторых, человек консервативен и инстинктивно отталкивает от себя все необычное; наконец, в третьих, бессмертие обычно понимают как состояние, а не как бесконечный процесс познания человеком Вселенной, в ходе которого он изменяется и сам [4]. Но такое объяснение, по крайней мере, оставляет за противниками некие резоны. А вот участник федоровского движения, биофизик Борис Режабек в свое время написал, что глубинная причина преклонения перед мощью смерти – это «восхищение теми возможностями, которые дает феномен смерти для существования власти – в качестве рычага для манипуляции поведением людей, – но понимание этого обнажает уже нечеловеческие корни смертобожничества» [5]. И даже вера во второе начало термодинамики (предполагающее по одной из версий тепловую смерть Вселенной), по мнению Режабека, – одна из разновидностей смертобожничества.
В большинстве случаев антиимморталисты не пытаются утверждать, что надежды взыскующих имморты абсолютно беспочвенны и бессмертие действительно невозможно ни при каких обстоятельствах. Научно-технической прогресс обладает огромным обаянием, и никто не может точно предсказать, где его предел. В одной из книг о проблемах геронтологии, изданной в 1978 году, об идеях Купревича и Вишева говорится так: «Как известно, рождающиеся идеи суть тени надвигающихся событий. Поэтому сколь бы фантастичными и противоестественными ни казались бы они с точки зрения здравого смысла, сбрасывать их со счета все же не следует» [6]. Жесткий современный критик иммортализма Владимир Стрелков пишет: «Следует признать, что описываемый в них <в работах имморталистов> вариант будущего в той или иной мере возможен» [7].
Поэтому большая часть аргументов против иммортализма обычно связана не с невозможностью этого проекта, а с возможными негативными последствиями, ожидающими человечество в случае, если блистательная идея все-таки будет реализована.
Так, ряд возражений связаны с тем, что бессмертие индивида резко снизит, а то и затормозит развитие человеческого рода и цивилизации, поскольку развитие происходит именно через ротацию поколений, каждое из которых имеет лишь ограниченный ресурс изменчивости. Этот аргумент приводился еще в советский период – например, известный популяризатор науки Виктор Пекелис отмечал, что, с точки зрения кибернетики, бессмертие ведет к застою и кладет конец эволюции. Современный философ Владимир Барулин считает, что в стремлении к бессмертию проявляется эгоизм индивидуума, тем самым предающего социум, цивилизацию и даже весь универсум.
Впрочем, даже в советское время были случаи более широкого взгляда на проблему развития. Так, историк А. Горбовский в своем очерке предполагает, что действительно в условиях быстрого развития, несомненно, свойственного коммунистическому обществу, – прежний опыт, которые принесут с собой бессмертные индивиды, окажется излишним, и поэтому «на каком-то этапе развития общества придется жертвовать бесконечной жизнью индивида ради бесконечной эволюции человечества». Более того – сознательные члены коммунистического общества «будут отказываться от собственного бессмертия ради того, чтобы все человечество приблизилось к вершинам интеллектуальной и нравственной эволюции». Но так будет лишь на первом этапе – «впоследствии, приблизившись к вершинам своей эволюции, человек обретет не только возможность, но и нравственное право на то, чтобы существовать вечно» [8].
У современных имморталистов есть несколько ответов на аргументы «от развития». Прежде всего, они отмечают, что сторонники развития ради неких абстрактных целей жертвуют жизнью индивида, являющейся высшей ценностью. Подобный аргумент выдвигал в полемике с большевизмом еще Сергей Булгаков, говоря, что пир потомков на костях предков безнравственен. «Булгаковский» аргумент в наше время повторен в статье Л. А. Когана: «Строить бессмертие рода (и народа в целом) на костях реальных людей, конкретных личностей противоестественно и преступно» [9].
Светлана Семенова в своей книге «Тайны царства небесного» посвящает отдельную главу ответу на аргументы «от развития» и начинает именно с моральных соображений: поскольку основной аргумент сторонников индивидуальной смертности апеллирует к интересам чего-то большего, чем отдельный человек: общества, экономики, – апологеты развития легко отказываются от главной ценности – человеческой жизни.
Семенова возражает: наоборот, бессмертие может способствовать повышению эффективности развития, поскольку продление жизни есть продление полезной обществу деятельности человека с неуклонно нарастающим опытом и умением. По мнению лидера современного федоровского движения, быстрая ротация поколений как раз препятствует нравственному возрастанию человечества – ведь каждому поколению приходится начинать с нуля, именно поэтому моральный прогресс иногда заменяет пробуксовка и откат назад. Благодаря накоплению мудрости увеличение продолжительности жизни выпрямляет путь к истине и к Богу.
