– Вы только не беспокойтесь, Найден Иванович. Все и будет хорошо. И укольчик сегодня совсем маленький будет. И таблеточки можно отложить…

– У-у, жалко.

– Что?

– Там такая таблетка есть, вкусная, кисленькая. Желтенькая. Как конфета.

– Ну, ее можно… Вы не волнуйтесь только… Если что-нибудь нужно – немедленно ко мне, ладно? Я ведь теперь заведующий отделением…

…Остро захотелось, чтобы приснилась та девочка. Тоненькая, светлая, зовет… Куда?.. Зачем?.. Но – как же хорошо!

… Девочка. С косами, в юбочке, на каблуках. Кожа, загорелая до легкой бронзовой патины… такой загар бывает от… О чем я? Да, глаза голубые, косы… черт его знает, не то рыжие, не то платиновый блонд, бликуют. Сто семьдесят пять, сто двадцать на семьдесят на сто десять. Двадцать четыре… Рюкзачок… Отчего хорошие сны снятся реже всего?

– Сосед! Сосед, проснись! Эй, Звездный Десант, подъем! Да проснись же, черт, к тебе пришли! Слышь?!

Это сосед по палате. Бледно-пегий Буся, маниакально-депрессивный с шизофреническими… Учил таблетки ныкать, хороший мужик… Только любит подурить старика… Ну, тут уж без обид.

– Пришли к тебе, говорю! Вроде родственники сыскались! Воон, Профессор наш, Платоныч, ведет!

Девочка. Тоненькая, светлая. С косами, в юбочке, на каблуках. Не хочу просыпаться!.. Кожа, загорелая до легкой бронзовой патины. Глаза голубые, косы золотисто-рыжие, как лет тридцать назад была стариковская щетина… Сто семьдесят один, сто двадцать на семьдесят на сто девять. Двадцать четыре. Нет, двадцать два…

– Дееед!!!.. Дедушкааа!!! Господи, нашла! Нашла!!! Родной! Живой!!! Двадцать лет, все на ушах!!! А ты здесь… В этом… Городе…

Надо же, настоящая. Не сон. Говорит – «дедушка». Старик начинает привычно плакать. Платонович топчется и мнется рядом. Переживает? Радуется?

– Я дедушку забираю.

– Эээ… Не думаю, что…

Девочка поднимает бровь. Андрей Платонович вдруг вздрагивает и улыбается, широко-широко:

– Да, конечно! Разумеется! У вас замечательный дедушка, Зоя! Мы с ним почти двадцать лет, так скть… Душа в душу!.. Я сейчас же, только подготовлю документы…

(Зоя?)

– Не надо никаких документов.

– …Конечно, не надо! Вообще-то, обычно – положено, но вам – не надо. Хотите, отдам копию моих записей, за все годы?.. Мы столько беседовали!

– Не надо, профессор. Спасибо. Пойдем, дедушка. Пойдем скорее!

Охранник на воротах слушает плеер и кутается в куртку от мелкого колючего снега. Снежинки отскакивают от козырька его кепки. Оказывается, зима. Зою (внучку?) это не смущает. У нее лето, юбочка короткая, а глаза голубые:

– Это мой дедушка! Я нашла его и теперь забираю домой. Документы возьмете у профессора, какие надо.

– Конечно!.. Понимаю!.. Удачи вам, и вашему дедушке здоровья!

Зоя смеется.

Неподалеку, за ржавыми воротами, ждет большой автомобиль среднего возраста, куда внучка и усаживает старика со всеми удобствами. Утирает дедушке слезы и хлопает дверцей.

Охранник благодушен, он наблюдает за сценой возвращения блудного деда с умилением. Симпатичная внучка. Очень. Обалденно.

Машина набирает ход по пригородному шоссе, взметая за собой сухую поземку.

Охранник нагибается завязать шнурок на берце, а потому не видит, как машина на ходу растягивается зыбко по горизонтали… становится полупрозрачной… растворяется в пространстве и снегу, и только сухая поземка…

Высверк флайера, вонзающегося в ледяное синее небо, – что может быть прекраснее? Ничего и не может. Когда из желто-багряного, серебром, в бело-голубое, льдисто-звонокое? Под пронзительное сопрано турбин?! Восторгом по душе, теплом по сердцу…

– Одевайся, дед. Натерпелся ведь. Там вообще жить невозможно, ты знаешь? Дышать нельзя! Ты – титан! Семь наших лет, на самовнушении, обалдеть… Скидывай тряпки рядом с собой, флайер съест потом… – Зо-Йа перегибается назад, кидает на колени старику новую одежду. Коробочку и две капсулы. Руки вспоминают, подсказывают. Капсула (синяя) лопается, коробочка жужжит…

Старик неловко елозит, стягивая заношенное и пахнущее лизолом. «Только бы не проснуться сейчас. Не сейчас».

– …Ну, ты и провалился, дед! Ну, тебя и зашвырнуло!.. Спасибо Бригадному, велел искать останки масс-ревизорами… А останков-то и нет!.. Нету массы твоего «Саа-Хем» в нашем континууме!.. Как нудлы по вам тогда, всем бортом из засады, дихронными… Шесть кораблей тю-тю! С тех пор искали. Мамка, лет пять. Потом я подросла… Сама поверить не могу… Дееед!!! Хей-йя!!! Нашла!!! Гм… Капитально тебя отделали… По-хорошему, такой мир просто грохнуть надо. Ничего, ничего. Держись.

Вернемся на Остров, отдохнешь, соберем на праздничный обед семью… Соседей…

Красная капсула тоже вывернулась, и одежда свершилась: удобный серовато-переливчатый бархат, мягкое и в размер, уютное и… Господи, хорошо!.. Только бы не проснуться. Только бы не проснуться. Да хоть бы и вообще не проснуться больше.

– Флайер, лечить!.. Тебе надо чего, деда? Ты голоден? Хочется чего? Ты говори, дед, не молчи…

– Там обо мне заботился парнишка. Теперь уже немолодой. Который тебя привел, Андрей Платонович. Он достойный.

– И чего ты для него хочешь в награду? Чтобы умер без боли и быстро?

– Не знаю. Я так и не понял тот мир, что там к чему. Не успел… Чтобы Андрюше вообще хорошо было… Что для них хорошо, то и ему… Зо-Йа, не плачь. Это мое дело, плакать каждый день, там так положено старикам.

– Я не плачу. Или плачу? Просто, как представлю, каково было тебе… Ослепший, обгорелый, контуженный, со срывом по времени на два часа… В тот кошмарный мир, с его варварской едой, прости-господи-медициной, ядовитым воздухом… Столько лет… И только парнишка этот, хоть и чужой совсем – маяком… Ты же его маяком взял, да? Я последнее время его нащупывала, когда пыталась до тебя докричаться.

– Да… Он помогал помнить…

…Охранник, красный и взмокший, мается в дверях палаты. За его спиной жужжат и роятся нянечки; санитары по стенке скользят бесплотными духами, стараясь не попадаться на глаза. Андрей Платонович, главврач клиники, который час уже сидит на краешке пустой развороченной койки пропавшего пациента, впав в ступор.

Он оставил себя и плывет теперь в потоке фантомов: зеленый луч; безумная танковая атака под атомными грибами… Река… Гранитный остров. Высверк флайера, вонзающегося в льдистое небо.

Двадцать один год работы. Крепнущее ощущение не увиденного за деревьями леса. Огромных джунглей. В помойку записи.

– Не корите себя так, Андрей Платонович. С нарушением процедуры выдачи больного – ничего, что-нибудь придумаем. Обоснуем. Напишем заявление сами. Не думаю, в конце концов, что поступит жалоба…

– Да ради бога, Раечка, при чем здесь… А… Пустое…

Доктор на отделении, редкая умница и все еще красивая женщина, потихоньку готовит Андрею Платоновичу успокоительное в пятикубовом шприце.

Охранник понял, что выволочки не будет, и незаметно исчезает.

Возбужденные пациенты постепенно утихомириваются.

– Скажи мне, – встряхивается вдруг старик, задремавший было в мягком ложементе. Девушка водит пальцами по терминалу управления: флайер готовится к прыжку. – А как меня звали тогда, до… всего этого…

Зо-Йа отрывается на несколько мгновений от терминала и с острой жалостью вглядывается в старика, похожего сейчас на избитую трехсотлетнюю черепаху в панцире с чужого плеча.

– Ты совсем-совсем не помнишь?

– Совсем-совсем.

– Тебя зовут Най Дэн, старший в роду Дэнов, от предка Ионы.

Старик оторопело сидит пару мгновений. Потом вдруг начинает неумело смеяться, а через секунды уже хохочет во все горло.

Какая рептилия, бог с вами? Старик – (добро пожаловать домой!) просто очень уставший боевой генерал (полуразворот к властителю, голова высоко, рука полусогнута к эфесу церемониальной шпаги… а вот и она, твоя третья и высшая Пурпурная Звезда с бантом, в руках у военного министра)…