— Коль нам придется еще некоторое время провести здесь, на поляне, тогда ответь мне на вопрос, от которого ловко ушел.

— Я не помню никакого вопроса, — удивился Левша. — Ну-ка, напомни…

— Я спрашивал, почему тебе не нравится Том.

Макаров осекся и опустил взгляд. Ему показалось, что Гоша шевельнулся. Снова получив возможность ускользнуть от неприятного разговора, Левша склонился над спящим. Несколько секунд он и Гоша рассматривали друг друга в упор, и, наконец, последний прохрипел:

— Будь я проклят…

— …Усадите этого Бонда в кресло. Есть к нему пара вопросов…

Том плохо соображал, что с ним происходит. Ему показалось, что его несколько раз дернули в стороны по всей Вселенной, а потом силой усадили на какой-то стул. Из носа и раны на голове нескончаемыми ручьями текла кровь, и диагноз «сотрясение мозга» можно было поставить без врача. Его тошнило, в глазах двоилось, но самым гадким было понимание того, что он здесь навсегда.

— Я тебе вот что скажу… — услышал он.

Голос доносился до него, как из поднебесья. Голову ломило от боли, и любое естественное событие, даже такое, как человеческий голос, казалось неестественным.

Открыв глаза, он обнаружил перед собой Бешеного Уилки. Тот сидел напротив и ковырялся во рту зубочисткой. Рядом с ним, прислоненная к столу, стояла изогнутая тросточка с упором для предплечья.

— Я тебе вот что скажу, парень, — сказал Бешеный Уилки, бросив взгляд на часы. — Ты не жилец. Разница лишь в том, как умереть. Я все сознательное детство провел в Квинсе, поэтому умение быстро находить общий язык с молчунами — моя отличительная черта. А потому предлагаю два варианта разговора. При первом ты отвечаешь на все мои вопросы и даже не почувствуешь, что умер. При втором исход будет тот же, но то время, которое ты решишь выделить для того, чтобы пожить как можно больше, будет самым ужасным в твоей жизни. Поверь, тратить минуты на то, чтобы жить такой жизнью, которую я тебе уготовлю в случае твоего упорства — безумие. Ты меня хорошо понимаешь?

— Том…

Услышав знакомый голос, Том обернулся. За его спиной стоял металлический стол, и на нем сидел Майкл. Руки его были заведены за спину и связаны.

— Том, прости…

— За что ты просишь прощения?..

Раздался смех Бешеного Уилки.

— Он как тот ронин. Не уберег хозяина от смерти.

— Ну-ну… — проговорил Том, — от смерти… Не преувеличивай…

Он перевел на Майкла спокойный взгляд. Тот сидел, стиснув челюсти до оскала, и смотрел на Тома безумным взглядом.

— Майкл, не бойся. — Наклонил голову и тихо позвал: — Майкл?..

— Ему не хочется умирать, — объяснил Бешеный Уилки. — А придется. Вы что же думаете, вывезти меня за город…

Бешеный Уилки замолчал.

— Ну-ну, продолжай, — поддержал его эмоциональный напор Том, — что ты замолчал?

Он окинул взглядом людей Бешеного Уилки, расположившихся полукругом.

— Продолжай говорить! Расскажи, как тебя вывезли на пустырь, как стоял на четвереньках — расскажи!

— Заткнись, грязный воришка!

Уилки сорвался с места, коршуном налетел на Тома и ударил его кулаком в лицо.

— Грязный воришка? — повторил после паузы Том, сплевывая кровь и улыбаясь. — А ты не коп ли, приятель?

Глаза Уилки полыхнули огнем, он побледнел, но тут же успокоился.

— Как я говорил, у меня к тебе пара вопросов, — сквозь зубы процедил он.

— Почему ты решил, что я буду отвечать на них, не получив ответ на свой вопрос?

— Потому что ты в шаге от смерти, а я от…

— Мексики? — подсказал Том и усмехнулся.

По лицу Бешеного Уилки пробежала судорога. Новость о том, что все его планы не являются секретом, привела его в состояние, за которое он получил прозвище.

— А у тебя есть ко мне вопросы? — спросил он, стараясь подавить явно мешающий ему гнев.

— Да, конечно. Я вынес из банка миллион. Ты его перехватил. И вот сейчас я, взывая к твоему благоразумию, говорю тебе: отдай по-хорошему.

Бешеный Уилки минуту стоял, не шелохнувшись. А потом разразился оглушительным хохотом. Чтобы хоть как-то засвидетельствовать свое присутствие при общем мероприятии, засмеялись и его «шестерки». Том улыбнулся. Это вызвало новый приступ веселья. Том тоже засмеялся.

Поднявшись, Бешеный Уилки стал ходить вокруг стула, на котором сидел Том.

— Ты меня развеселил, глупый вор. Но на твой вопрос я отвечу. Ты прав, деньги у меня. Видишь ли, в чем дело… Ты знаешь человека по имени Сколз?

Том перестал смеяться и загляделся в дальний угол комнаты.

— Вижу, знаешь… — Уилки улыбнулся и стал рассматривать свои ладони. — Почему-то ты перестал смеяться. Видимо, понял, о чем сейчас пойдет речь.

— Сколз связался с тобой? — хрипло выдавил Том, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.

— Ну, разумеется. Только старик ошибся. Информацией я, разумеется, воспользовался, да только работать ему было выгоднее с тобой. Ведь ты, говорят, всегда делишься? — Бешеный Уилки вздохнул. — А я никогда не делюсь.

— Ублюдок, — процедил Майкл, побагровев.

— Хватит! — оборвал его Бешеный Уилки. — Мне пора спрашивать. Знаешь, как я поступаю с дерзнувшими меня обидеть?

— Снимаешь штаны и поворачиваешься задом?

Бешеный Уилки шагнул к Тому и с размаха ударил его по лицу.

Том снова сплюнул. На этот раз кровавый сгусток повис на его подбородке.

Решив, что время разговоров закончено и пора давать каждому по заслугам, Бешеный Уилки вынул из-за пояса нож и, словно отрезая от батона кусок колбасы, быстро провел по виску Майкла.

Боль пришла через секунду.

Через секунду после того, как по коленям Майкла запрыгало его ухо. Ухо скользнуло в щель меж ног и упало на пол. Понимание того, что это его ухо, пришло к Майклу вместе с болью. Однако он не закричал, кляня своего мучителя, от гнева или боли, а просто заплакал. Тихо, стараясь подавить осознание приближающейся смерти. Ему уже не верилось в то, что ему подарят жизнь. Накачают наркотиками, изобьют до полусмерти, вывезут в лес и бросят, а он потом, очнувшись, найдет в себе силы, чтобы доползти до больницы и обратиться за помощью — в это не верилось. Все эти надежды были перечеркнуты одним движением руки Бешеного Уилки. Людям режут уши не для того, чтобы потом вывезти в лес живым и там оставить. Человек с отрезанными ушами всегда представляет больший интерес для полиции, нежели для врачей.

Когда же Бешеный Уилки, выбрав очередной целью руку жертвы, провел ножом и по ней, Майкл стал просто задыхаться от боли. При виде своих распоротых сухожилий он почувствовал, как весь организм выворачивается наружу. Майкла вырвало прямо на стол. Туда, где лежала его «беретта» и стояли несколько пустых стаканов и полупустая бутылка скотча.

— Том… — прошептал Майкл.

— Вытерпи это, парень, вытерпи… — сжав челюсти, выдавил Том. — Улыбка на губах — это будет наш ответ этой мрази… Ведь он мольбу услышать хочет…

— Да ты миссионер, мерзавец! — воскликнул Бешеный Уилки. Двойной подбородок его всколыхнулся. Он подумал и, перехватив нож, всадил его по рукоятку в сердце Майкла. — Ну, если ты готов умереть, тогда займемся тобой… — угрюмо пробормотал он, вытирая платком окровавленную руку. — Знаешь, зачем я сейчас трачу время на эти разговоры, вместо того чтобы быть уже на полпути к Мексике?

— Ты не можешь жить с позором, да? — осклабился Том. — Я сейчас вспоминаю, как ты стоял на четвереньках. Как плакал и умолял отпустить. И как потом, захлебываясь дерьмом, упал в яму. Это помню я и, за неважностью для меня твоего существования, потом, быть может, забуду. Но ты, сука, никогда не забудешь. Это будет преследовать тебя всю жизнь. Вот поэтому ты здесь. Только поздно, приятель. Ты уже стоял на коленях, мочился, как щенок, и бултыхался в дерьме. Уже ничто не сотрет память об этом. — И Том улыбнулся. — Ты можешь меня убить. Но в память об этом человеке, — он кивнул на бездыханное тело Майкла с ножом в груди, — я не издам и стона. И буду улыбаться.