Вскоре закончили и свидетели, которые, заметно повеселев после допроса, были бодрыми и значительно более заинтересованными.

Вышла Вика, и Алена неосознанно напряглась. Да, она знала, что все, что ни скажет здесь Вика, будет ложью от начала до конца. Знала, что весь ее рассказ — тщательно продуманная и отрепетированная роль. Как у актера. Но прогнать нервозность и страх была не в силах.

Судья начала с вопросов о прошлом. Как родилась Алена, как жили, как Вика познакомилась с Игорем.

Вначале все было не так плохо. Вика без эмоций, спокойно и рассудительно излагала факты о своей жизни. Училась, забеременела, вышла замуж, развелись. Дочь осталась с ней. С Игорем познакомилась, когда дочь была совсем маленькой. И здесь…пошла такая грязь, что, наверное, еще немного и Лёну бы вырвало.

— Игорь всегда тянулся больше к Алене, чем ко мне, — печальным и полным страданий голосом начала вещать Вика. Хотя, в принципе, так оно и было. — Именно он привязывал к себе девочку, подолгу гулял и играл с нею. Я сначала не придавала этому значения, наоборот, вы должны меня понять, — Вика с мольбой посмотрела на судью, давя на жалость. — Я была одинокой, с ребенком, без денег. А тут…Игорь, который, как мне казалось, любил меня и дочь.

Лицо судьи было непроницаемым, даже каменным, и она резко оборвала стенания Вики.

— К делу, пожалуйста.

Вика едва заметно поморщилась, но сразу натянула на лицо страдальческую мину.

— Да, да, — проблеяла она. — Просто мне тяжело…ворошить прошлое.

Если бы атмосфера была не такой напряженной и гнетущей, то Алена бы точно не сдержалась и фыркнула. Ха, прошлое ей ворошить тяжело. Сама придумала себе это прошлое и вывернула наизнанку.

— Он всегда испытывал…нездоровый интерес к ней. С самого детства.

— Он как-то проявлял его?

— Он старался всегда проводить с ней много времени, если вы понимаете, о чем я, — Вика многозначительно посмотрела на судью.

Лёну скривило от всего этого. Женя был прав. Допрос Вики будет самой сложной частью суда. И эта ложь…как можно ТАК нагло лгать? Наверное, все мысли можно было прочесть на ее лице, потому что Вика поспешила добавить:

— Алена была совсем малышкой, поэтому многого не понимала и не видела.

— Продолжайте.

— Я всеми силами пыталась оградить дочку от Игоря. Когда она немного подросла, я отправляла ее на все лето на дачу. Мне даже с работы пришлось уйти, чтобы не допустить их…более близкого знакомства. Я делала все, чтобы заботиться о дочке.

Боже. Лёна смотрела на все это с широко открытыми глазами. Как все можно настолько извратить? И судя по сочувствующим взглядам, ей верят и жалеют. Алена резко сглотнула, не обращая внимания на боль.

— Вот как ты это называешь? Заботиться о дочке? А то, что почти с десяти лет я каждое лето одна жила в полуразваленном и старом дачном доме, пока его не отремонтировал Игорь? То, что ты постоянно хотела выгнать меня из дома. А то, что ты ругала меня за то, что я вернулась с дачи за восемь дней до первого сентября, когда мне было четырнадцать? Это ты помнишь? А все потому, что я заболела. Я простыла на этой даче, а ты, когда я стояла перед тобой вся трясущаяся в ознобе и мало соображающая из-за температуры, орала на меня из-за того, что я сорвала твои планы. Что я жить тебе мешаю. Помнишь?

Алена не кричала, нет. Она говорила тихо и проникновенно, не сводя слезящихся от температуры и слабости глаз с той, что когда-то ее родила. А Вика…как-то сразу растеряла половину своей уверенности.

— Протестую! — вскочил со стула Виктор. — Это не относится к делу!

Он говорил что-то еще, но у нее не осталось больше сил ни на что. Тем более слушать чьи-то возражения. Ей было плохо, не только морально, но и физически. Становилось холодно, хотя пару минут назад в кабинете было очень жарко и душно. У девушки уже не оставалось сил на то, чтобы прямо сидеть — хотелось куда-нибудь лечь, и пол не казался уже такой плохой альтернативой. В поисках поддержки она облокотилась на плечо Жени.

— Продолжайте, — судья опять кивнула ее матери. — Вы говорили о том, что Игорь Волков изнасиловал вашу дочь и избивал вас. Когда это случилось впервые?

— Он ударил меня впервые, когда Алене было пятнадцать. Он что-то сказал о моей дочери, а я была не согласна. Он… — Вика судорожно вздохнула, словно пытаясь найти в себе мужество признаться. — Он со всего размаху стукнул меня по лицу. Так сильно, что я отлетела и врезалась спиной в стену. Со временем это стало почти традицией, — Вика невесело хохотнула. — Он избивал меня, потом насиловал. С каждым годом все становилось…более жестоким и невыносимым.

— Ваша честь, можно? — Женя расслабленно взмахнул рукой, привлекая к себе внимание. Дождавшись согласия, он обратился к Вике: — То есть Игорь Волков избивал вас на протяжении семи лет?

— Нет, немного меньше. Я подала на развод два с половиной года назад, к тому же попросила Игоря съехать из нашего частного дома, когда родился мой сын.

— То есть он не притрагивался к вам с того момента как вы забеременели?

— Он ударил меня последний раз в тот день, когда Алена уехала из города, — спокойно произнесла Вика. — Это был уже поздний срок. Седьмой-восьмой месяц. Он толкнул меня и ударил кулаком по лицу.

— Вы обращались к врачу? Есть какие-то медицинские подтверждения ваших травм? — спросила судья.

— Нет, я не обращалась к врачу. Хотя жалею об этом. Поймите, я столько лет скрывала это от дочери…Я не думала о том, что когда-нибудь мне понадобится медицинское заключение.

— Я хочу уточнить, — Женя опять поднялся со своего места и повернулся к Вике: — Скажите, вы прожили с Игорем Волковым около девятнадцати лет. В гражданском браке большую часть, так?

— Да, — Вика кивнула.

— Этот вопрос может показаться чересчур личным, но почему у вас не было детей так долго? А вы забеременели только в 2006 году. Вы как-то предохранялись?

— Протестую! — опять вскочил со своего места Виктор, но судья остановила возмущенные возгласы адвоката мановением руки. — Продолжайте, — кивнула она Жене.

— Да, я принимала таблетки.

— Все эти годы?

Вика замолчала. Очевидно, она не ожидала такого отступления от темы. И мысленно просчитывала, какой вред или пользу ей может принести ответ на этот вопрос. А главное, как ответить, чтобы это не нанесло ей вреда.

— Нет, — наконец-то решилась Вика. — Мы предохранялись традиционным способом. Таблетки я как раз начала пить перед тем, как забеременела. Очевидно, произошел какой-то сбой. Или они не помогли. Я не знаю.

— Вы не хотели иметь детей? Все-таки тринадцать лет…

— Хотела, но не давила на Игоря.

— Он был рад, когда узнал о ребенке?

— Нет, он был расстроен и взбешен. Я боюсь оставлять их с Костей наедине. Поэтому буду биться до последнего за сына.

Женя неспеша начал скользить, другого слова и не подберешь, по направлению к Вике.

— То есть сын родился по счастливой неожиданности из-за того, что вы перешли на таблетки?

Вика ненадолго замолчала, подыскивая достойный ответ.

— Можно сказать и так.

— Пока все, — Женя слегка склонил голову в сторону судьи и вернулся к своему месту.

А допрос все продолжался. Лёна мало понимала из того, что говорила Вика. Многое улавливала отрывками, и получалось что-то невнятное. Все силы уходили на то, чтобы держать глаза открытыми и делать вид, что все в порядке. Наверное, тогда это было к лучшему. Иначе Лёна бы просто не выдержала и все могло пойти кувырком.

Дальше Вика подробно рассказывала о своих мучениях под одной крышей с Игорем и о том, как узнала, что ее гражданский муж насилует ее несовершеннолетнюю дочь.

Лёна не знала, что говорила Вика, но по лицу Жени, пусть и через какую-то дымку и совсем неясно, можно было понять, что ее "мамочка" говорит далеко нелицеприятные вещи. Даже лицо Жени, на котором всегда держалась маска учтивости и легкой улыбки, исказилось в гримасе отвращения.

Когда Вика закончила говорить, в зале суда стояла напряженная тишина. Никто не произнес ни слова, пока судья говорила о том, что надо привести Игоря Волкова.