Она взглянула вверх, стараясь игнорировать его безмятежный снисходительный тон.

— Да, сон, — твердо произнесла Рози, дерзко подняв подбородок, — и если ты будешь говорить со мной таким снисходительным тоном, Саммертон, в следующий раз твоя еда в этом доме будет приправлена крысиным ядом.

Кончики его губ изогнулись в усмешке.

— Приятно слышать, что будет следующий раз, не важно с ядом или без.

Парень реагировал молниеносно. И остроумно. Рози свирепо посмотрела на него.

— Расскажи мне про этот сон, — произнес он бархатным голосом, который звучал как голос терпеливого психотерапевта, беседующего с умалишенным пациентом.

Рози была уверена, что крысиный яд находился недалеко.

Кент внимательно слушал рассказ Рози о ее сне. Его скептицизм был бы меньшим, если бы не шабаш ведьм, меняющие очертания зеленоглазые существа и магический туман, о которых она говорила. Он никогда не обращал внимания на сновидения и, слушая Рози, понял почему. Но говорить ей об этом он не собирался.

Рози уверяла, что одной из ведьм ее сна была Гардения. Ее лицо под большим белым капором мелькнуло перед глазами Рози, и это позволяло считать Гардению доброй колдуньей.

— Но ты не можешь точно сказать, у какой из них был голос Гардении? — спросил Кент, стараясь говорить как можно спокойнее.

Рози покачала головой:

— Нет. И это сводит меня с ума. Это могла быть и одна из сотрудниц бухгалтерии. Я не думаю, что это была Марлен, хотя… О, я просто не знаю… — Рози провела рукой по волосам, скривила губы, вытаскивая из волос заколку, сжала ее бесцельно и добавила: — Я точно не знаю, кого видела еще. Но я уверена, что слышала голос Гардении, и почти уверена, что это было в «Бичлайн».

— Почти уверена? — повторил Кент, стараясь выглядеть невозмутимым. Рози не могла точно определить, какая из виденных ею фигур напоминала Гардению, и это был шанс, которым Кент решил воспользоваться для осуществления своего плана. Он встал. — Если ты хочешь проверить все, связанное со сном, тебе необходимо вернуться в «Бичлайн» и провести там больше времени. — Он снял со спинки стула пиджак, надел его и добавил: — Ты можешь приехать в следующую субботу.

— Почему в следующую субботу? — неуверенно спросила Рози.

— Мы устраиваем особый прием, и ты сможешь увидеть всех, кого встречала там в прошлый раз.

Он решил не говорить о том, что все они будут там еще за четыре дня до субботы и что особый прием означает барбекю семьи Саммертон. Таким образом, если Рози не согласится поехать с ним на барбекю, он все равно сумеет познакомить ее со своими родственниками. Кент прошел к двери, Рози молча шла рядом, продолжая теребить в руках заколку. У двери она взглянула на него, и взгляд ее одновременно выражал неуверенность и вызов.

— Ты не веришь в значимость моего сна?

— Я не верю, что Гардения работает в нашей фирме, но если ты можешь доказать, что я не прав…

Глаза ее сузились, а затем в них появилась решимость.

— Мне было очень приятно с тобой, Саммертон.

— А мне еще больше. — Он сжал ее плечи и притянул к себе так близко, что почувствовал аромат ванили и ее дыхания на своей шее. Уже много дней Кент мечтал поцеловать ее, и наконец мечта его осуществилась. Боже!.. Рози погрузилась в его объятия, и ощущение у нее было такое, как будто она вернулась в родной дом. Рот ее был таким мягким, таким податливым, что его расчетливые мысли и планы начали улетучиваться. Он не хотел потерять ее, никогда.

— О, Кент, — прошептала Рози, прижимая голову к его груди, — ты сводишь меня с ума.

Он поднял ее голову, провел губами по ее губам.

— Мне это нравится, О'Ханлон. — Кент целовал ее подбородок, щеку, ухо и ее растрепанные волосы.

Рози усмехнулась:

— Осторожнее с волосами, парень, там могли остаться заколки. Я не уверена, что вынула все. — Она отодвинулась, посмотрела грустным взглядом и резко толкнула его в грудь. — Уходи, пока я совсем не потеряла голову и не начала снимать с тебя рубашку.

— Прекрасная идея.

Рози улыбнулась, и он, улыбнувшись в ответ, отвел ее волосы со лба и поцеловал его, почувствовав тепло и нежность кожи. В какой-то момент ему захотелось использовать свое преимущество, но он остановился. Кент не хотел делать ничего такого, о чем каждый из них мог потом пожалеть. Когда он и Рози окажутся в постели, а это обязательно произойдет, ему хотелось, чтобы ей это было так же нужно, как и ему. Без ограничений. Без недопонимания. После субботы и трезвого взгляда на то, что действительно значит большая семья, консенсус между ними неизбежен. Если экономические соображения не могли изменить ее решение, может быть, вид дюжины замурзанных детских физиономий и рано постаревших родителей смогут сделать это.

Кент отошел к двери, открыл ее и проговорил:

— Значит, в субботу? Около полудня? Я заеду за тобой.

— Хорошо.

Когда он открывал дверь автомобиля, Рози, стоя на верхней ступеньке лестницы, сказала:

— Кент, мне жаль, но я не смогу пойти с тобой на барбекю. То, что я говорила о наших отношениях, очень серьезно. Я действительно думаю, что у нас ничего не получится.

— Наверное, ты права. — Он старался выглядеть невозмутимым.

— И еще… Я не смогу оставаться допоздна в субботу. В пятницу мне должны снять мой «ошейник», а я вступила в клуб холостяков. В этот вечер там танцы, и мне уже подобрали партнера.

Кент мысленно повторил: «Партнера», и улыбка его постепенно исчезла одновременно с самодовольной позой.

— Мэй, не принесете мне из кухни термос с кофе? — попросил Кент, усаживаясь и бросая толстую папку с бумагами на стол. — Я побуду тут немного.

— Конечно. — Мэй поставила на поднос холодный кофе. — Принести вам что-нибудь поесть?

— Нет, спасибо, — промямлил Кент, пытаясь сосредоточиться на финансовых отчетах, лежащих перед ним. Звук захлопнувшейся двери заставил его вспомнить вчерашнее. Танцы холостяков. Что, черт возьми, с ней случилось?

Что она сказала? Нашли партнера. Только через его труп! Кент ничего не мог предпринять из-за этого проклятого «ошейника». Он выругался и потер лоб, в котором скопилось раздражение.

Конечно, можно было просто прекратить отношения, как и предлагала Рози. И это было бы правильное решение. Но разумность решений мало занимала Кента. Он безумно хотел быть с Рози, и не только в постели. Эта мысль преследовала его уже долгое время. Трудно было отрицать очевидное — он давно влюблен в эту женщину, но, черт возьми, он не намерен организовывать единоличный демографический всплеск, чтобы завоевать ее любовь.

Мэй вернулась с термосом, поставила его рядом с чашкой на стол.

— Я принесла вам печенье, — сказала она. — На всякий случай. — Мэй не стала объяснять, каким может быть этот случай.

— Спасибо! — Взгляд Кента стал рассеянным, мысли его были заняты определением предельного количества детей, влияющего на величину налога. — Мэй, у вас есть дети? — неожиданно резко спросил он.

— Нет еще. Возможно, позже будут. — Взгляд девушки был мечтательным, голос — грустным. Пальцы ее постукивали по термосу, как будто это могло инициировать процесс.

Странные женщины. Стоит упомянуть о детях, и у них расплавляются мозги.

— Сколько вы хотите иметь детей?

Мэй покраснела, как если бы он спросил ее о том, какие противозачаточные средства она применяет.

— Не знаю. Наверное, двоих. Содержать детей дорого.

— М-да, — Кент хлопнул рукой по столу с такой силой, что степлер свалился на пол. — У меня такие же доводы. Зачем иметь целую ораву, если и двоих достаточно, верно?

Мэй сконфуженно взглянула на него, и неудивительно: с тех пор как Мэй поступила на фирму, они с Кентом никогда не вели разговоров, даже отдаленно затрагивающих личную жизнь.

Он опять потер лоб и произнес:

— Забудьте об этом. Спасибо за кофе.

Кент придвинул к себе чашку с кофе и раскрыл папку, надеясь, что Мэй поймет намек и уйдет. Она поняла.