— Дорогостоящее предприятие, — сказал Вениамин. — Меня удивляет, что он думает об этом.

— А что, если с севера снова вторгнутся войска? — сказал Аструх. — Люди там будут беззащитны.

— Сперва они атакуют нас в Фигуэресе, — сказал Вениамин. — И дадут жителям Сант-Фелиу время укрыться за стенами Жироны. Кстати, где вы остановитесь завтра? Я думал, сможем остановиться у родственника Крескуеса, который женат на моей родственнице, — ответил Аструх. — У него ферма неподалеку от побережья. Я отправил ему письмо, когда обдумывал это путешествие.

— Пойдемте ко мне в кабинет, поговорим о вашем маршруте.

— Пошли, Бонафилья, — оживленно сказала Ракель. — Мы отправляемся на прогулку. Где Лия и Эсфирь? Юсуф?

— Вы говорите совсем как сеньора Юдифь, — пробормотал мальчик, поднимаясь из-за стола.

Когда путники из Жироны покидали Фигуэрес, нависавшее над горизонтом солнце светило им прямо в глаза. План Аструха включал в себя несколько более долгое путешествие на второй день по сельской местности, которая, хотя была красивой и плодородной, не представляла для него особого интереса.

— Меня слепит солнце, — сказала Бонафилья Ракели, той теперь было поручено постоянно сопровождать ее, а не ехать рядом с отцом, с которым она могла постоянно вести разговор.

— Отвернись в сторону, — сказала Ракель. — Мул видит дорогу — тебе не обязательно смотреть вперед.

— Нам вообще не пришлось бы отправляться в это путешествие, если б папа не настоял на том, чтобы выдать меня за кого-то в Перпиньяне, — продолжала Бонафилья, не обращая на нее внимания. — У меня все затекло и болит оттого, что вчера ехали целый день.

— Завтра будет еще хуже, — безо всякого сочувствия сказала Ракель. — Но ты с этим справишься. Не знаешь, как далеко собирается ехать твой папа сегодня?

— Откуда мне знать? — раздраженно ответила Бонафилья. — Он не разговаривает со мной. Велит сделать то или другое, и не спрашивай зачем. Буду рада убраться от всех них, — сказала она дрожащим голосом. Глубоко вздохнула и стала оглядывать поля, леса, виноградники и сады по обе стороны дороги. — Когда будем обедать? Вокруг одни поля.

— Ты голодна? — спросила Ракель, наблюдавшая, как Бонафилья с жалким видом ковыряла свой завтрак.

— Нет, — ответила та. — Просто поинтересовалась.

— Думаю, будем есть на обочине. Твой отец хорошо знает дорогу. Он найдет место, где можно остановиться. Там должны быть вода с травой для животных и деревья, чтобы сидеть в их тени.

Дорога вилась по широким прибрежным равнинам к морю, с каждой минутой становилось все жарче. Вопросы и жалобы Бонафильи струились мимо ушей Ракели, словно ручей, они стали такими привычными, что она перестала слышать их. Если не считать совета откинуть внешнюю вуаль и развязать внутреннюю, чтобы лицо обдувал ветерок, она не обращала на нее внимания, погрузясь в собственные мысли.

Они сделали краткую остановку у чистой реки где-то между колоколами к обедне и к вечерне, напоили потных животных и снова тронулись в путь. Даже кобыла Юсуфа замедлила шаг, когда они ехали по пологим холмам в жару. Наконец их лица овеял свежий, прохладный ветерок. Юсуф потянул носом воздух.

— Это море. Оно явно не очень далеко.

— Как только найдем другое место для отдыха, остановимся на обед, — сказал Аструх.

— А когда, папа? — спросила Бонафилья. — Я была бы рада ненадолго остановиться.

— Через час-другой, — ответил он. — Большинство ручьев здесь солоноватые — нужно продвинуться дальше на север.

Ракель подъехала к отцу и Аструху, ведшим беседу о том о сем.

— Сеньор Аструх, — спросила она, — где мы проведем ночь. Это вопрос оживленных догадок у нас с вашей дочерью.

— Вот как? — удивился тот. — Несколько дней назад я говорил Бонафилье о нашем маршруте, но она редко слушает своего папу. В нескольких милях от побережья есть ферма, отсюда до нее примерно четыре часа пути. Я там несколько раз останавливался в прошлые годы, когда старая пара, арендовавшая землю была жива. Они были небогаты, но жили в достатке и всегда были рады гостям. У них был замечательный сад и виноградник, а также оливы и несколько коз. Теперь, должно быть, фермой управляет их сын Моссе.

В тот день привольная жизнь в перпиньянском дворце была полностью нарушена в одну минуту появлением принцессы Констансы и ее свиты. Потребовалось разместить дополнительный отряд солдат с офицерами, устроить группу придворных дам и изменить все пути, чтобы обеспечить покой юной принцессы.

При звуке далекой трубы поварам пришлось спешно пересмотреть меню к обеду, добавить несколько блюд, несколько других убрать, чтобы угодить вкусам принцессы.

— Какой болван сказал, что она будет здесь не раньше следующей недели? — сказал шеф-повар, прерывая поток торопливых указаний. — Тех рыб, что ты принес мне, я бы не дал ее собачке, — прорычал он своему помощнику. Потом, чтобы успокоить нервы, налил себе полную чашу вина.

Ни у кого не нашлось смелости ответить.

Как только сняли дорожную одежду и смыли дорожную пыль, принцесса и ее придворные дамы спустились в маленький двор. Хуана по указаниям Маргариды уже сидела там, где могла приветствовать особу королевской крови, поднялась и сделала настолько низкий реверанс, насколько могла.

— Сеньора Хуана, — сказала принцесса, приветствуя ее кивком и улыбкой. — Очень рада видеть вас снова. Прошло много времени с тех пор, как я имела удовольствие находиться в вашем обществе.

— Я счастлива снова приветствовать ваше высочество, — сказала Хуана, не поднимая низко склоненной головы. — И очень признательна за разрешение оставаться здесь, во дворце.

— Подойдите, сядьте рядом со мной, сеньора Хуана, — сказала Констанса.

Хуана поднялась и села на предложенный стул.

— Теперь расскажите мне, что произошло, — мягко попросила она. — До меня дошло столько слухов, некоторые из них до того странные, что не могут быть правдивыми. Но все-таки дело очень серьезное.

Несмотря на любезность манер принцессы, она смотрела на Хуану проницательными, испытующими, как у ее царственного отца, глазами.

Хуана пересказала эту историю — судно, вкладчики, обвинение в контрабанде, как она знала, несправедливые, и арест. Принцесса постоянно перебивала ее вопросами и просьбами уточнения деталей.

— Сеньора Маргарида рассказала мне, как вы его вызволили, — сказала Констанса, теперь, когда с вопросами закона и торговли было покончено, в глазах ее сверкал интерес. — Это похоже на рассказы из книг. Но, говорят, он сильно пострадал, о чем я очень сожалею. Говорят, вы вышли за него по любви, — добавила принцесса ясным, почти детским голосом. — Должно быть, это замечательно, — с легкой завистью сказала она, и Хуана внезапно ощутила сильный прилив жалости к ней.

Тут где-то наверху открылась и закрылась какая-то дверь, и двор огласил неистовый, пронзительный лай.

— Кто выпустил Морену? — спросила Констанса, хмурясь, как ее царственный отец.

Среди бурного потока ответов и оправданий маленький коричневый спаниель с белым пятном на мордочке с трудом спустился по лестнице, пробежал через двор и сделал громадный прыжок на колени принцессы.

— Бедная, маленькая Морена, — сказала она Хуане, качая собачку на руках. — Подумала, что мы снова поехали и забыли ее.

— Очаровательное и очень преданое маленькое существо, — сказала Хуана.

— Да, — сказала принцесса с улыбкой, говорящей о подлинной радости. — Хотя она пачкает лапами мои лучшие платья. У меня еще один вопрос, сеньора Хуана. Совершал ли Арнау Марса то, в чем его обвиняют? Не думаю, что папа помилует человека, который злоумышлял против него. Хотя, признаюсь, папа поступал так, когда того требовали обстоятельства.

— О, нет, ваше высочество, — ответила Хуана. — Даю слово чести, мой муж не злоумышлял против его величества. Более верного подданного не найти во всем королевстве. На собрании один из вкладчиков сказал, что они все могут получить более высокий доход, если под надлежащим грузом спрятать контрабанду. Арнау отказался наотрез. Сказал, что это будет противозаконно, вероломно и опасно. Кроме того, он утверждал, что нет нужды везти контрабанду, так как доход от легального груза будет достаточным.