– Ты куда, Серёга? – Алексей, в котором силы хватило бы на троих таких, легко сгрёб его и прижал к стволу. – Это дерево, а не пожарная лестница. Успокойся!

Субтильный Стратонов отпихивался молча и яростно, молотил Алексея в грудь кулачками. Пришлось хорошенько тряхнуть его и похлопать по щекам, чтобы привести в чувство.

– Ты? – обмякнув, произнёс он измученным голосом. По щекам побежали крупные слёзы.

– Ну-у, еть-пыть… Потоп.

– Ты видел? Конец нам всем… недолго осталось…

– А вот это ещё большой вопрос.

– Против этого попрёшь, да? – Стратонов мотнул головой в сторону просеки. – Иди туда, возражай! Сейчас эта дура вернётся, скажи ей, что ты сильнее! А мне не надо объяснять, какой ты смелый, я уже сто раз слышал!

– Давай выдвигаться, – хладнокровно сказал Алексей.

– Ещё всем расскажи, как я чуть не обделался от страха!

– Истерику прекрати. И не смотри так. – Алексей наклонился за сумкой. – Неприятно.

Неприятно ему… Стратонов стоял, шмыгая носом, и в эту минуту чувствовал себя особенно жалким и униженным. Он всегда тушевался в присутствии Алексея, его уверенность действовала ему на нервы. Да и сам Алексей выглядел, как герой из книжки – косая сажень в плечах, неторопливая речь… На фоне эдакого красавца он, Стратонов, просто мозгляк какой-то, хотя и из деревни, ни стати в нём, ни бьющей через край мужественности, на которую так падки девчонки. Его ещё никто никогда не любил, а у Алексея была Даша – красивая, обаятельная и смелая… Сейчас, в минуту страха, все эти мучения усилились стократ – всё равно что рваную рану медленно царапать гвоздём.

Устал я от тебя, Белоусов, в отчаянии подумал Стратонов, очень устал, слишком ты непобедимый…

Взгляд его остановился на широкой, такой ненавистной спине Алексея, рука сама потянулась к ножнам на поясе. Он больше не думал, он вынул нож и, всхлипнув, анатомически расчётливо, со всей силы засадил его Алексею под левую лопатку… Чтобы заглушить свою собственную боль.

Алексей падал вперёд очень медленно, казалось, этому падению не будет конца. Стратонов попятился, а когда Алексей тяжело завалился на бок, затравленно посмотрел по сторонам и подошёл поближе. По камуфляжной куртке, вокруг рукоятки, торчавшей из спины, расползалось бурое пятно…

– Лёха, – заглянув в остановившиеся светлые глаза, испуганно сказал Стратонов, – я же не хотел… Я не хотел!

Он зажал рукой рот, отвернулся, и его вывернуло.

Лицо Крошина стало серым.

– Глупо, – прошептал он.

– Полковник Крошин, вы понимаете, почему это произошло?

– Да.

– Вы можете пояснить?

– У одного шок, расшатанная нервная система. У другого просто слабая психологическая подготовка… Он не почувствовал опасности. Хотя должен был. Это наша вина… мы уделяли слишком мало времени тренингам…

– Не будем об этом. Вы можете кое-что исправить.

Картинка, как кадры кинофильма, – вжик! – и отмоталась назад.

– Ты? – измученным голосом произнёс Стратонов. По его щекам побежали крупные слёзы.

– Ну-у, еть-пыть… Потоп.

– Ты видел? Конец нам всем… недолго осталось…

– Боец Белоусов, внимание, говорит командир полка полковник Крошин! – быстро проговорил Крошин, уже наученный предыдущим разговором с Трубниковым. Он не задумывался, слышит ли его тот, второй. И правильно делал, потому что время для Стратонова остановилось. Он так и замер с перепуганным лицом, а Алексей напрягся и весь обратился в слух. – Ты в опасности. Не поворачивайся к нему спиной, возможно нападение с ножом. Погаси его раздражение, выведи из стресса. Не изображай из себя супермена, поговори с ним о своих проблемах. Конец связи.

У бойца Белоусова была замечательная реакция. Он тоже не долго размышлял над голосом, зазвучавшим над ухом. В этом месте всё было странным. Одной странностью больше, одной меньше…

– Слушай, Серый, я ведь и сам струхнул, когда это началось, – смущённо сказал он.

«Размороженный» Стратонов сразу оставил свой плаксивый тон.

– Серьёзно?

– Ну.

– А я думал, ты ничего не боишься…

– Таких людей-то не бывает, чтоб совсем не боялись. Это же инстинкты. Говорят, смелость – это надежда, что все трудности будут преодолены в результате собственных решительных действий. Надо просто верить в благополучный исход. Мне вот за Зорьку страшно. Но я о плохом не думаю, говорю себе: с ней ничего не случится! А если всё время ныть и бояться, ещё хуже, понимаешь?

Стратонов судорожно вздохнул и, как ребёнок, размазал по лицу слёзы.

– А на дельтаплане летаешь – не страшно?

– Было один раз. Вынесло к реке, а там уже ледоход, вода под ногами ревёт, льдины со страшным треском ломаются… Струхнул, конечно. А потом подумал, что какая-то глупая смерть у меня получается. Бесславная. И так я на себя разозлился, что вырулил, куда надо.

– О как! – в голосе Стратонова прозвучало одобрение. Не зависть. – Лёха, не рассказывай никому, что я тут… ладно? Не знаю, что на меня нашло.

Алексей пожал широкими плечами.

– Я и не собирался. – Он достал фляжку с водой. – На, попей, хорошо помогает.

Стратонов глотнул, полил водой коротко стриженную голову и кивнул на просеку:

– Хреново… Звёзд, опять же, нет. А Баженовка? Это же кошмар, конец света… Как бабки предсказывали. Помрём мы все, как думаешь?

Алексей поднял с земли свой санитарный ранец, надел и взглянул на поверженный лес. Страшная картина. Но то, что они успели увидеть в Баженовке, пока их странным образом оттуда не выбросило, было в разы страшнее. Под левой лопаткой так болезненно кольнуло, что Алексей едва не вскрикнул. Встретив напряжённый взгляд Стратонова, он через силу улыбнулся.

– Ничего. Как говорит Валерка, если днём не видны звёзды, это не значит, что их нет. Прорвёмся, Серёга. Бог не выдаст – свинья не съест. Мне кажется, должны что-нибудь придумать. Но не военные, а учёные. Зря наши стреляют. Только бы атомную бомбу не применили. Ну… всё, пошли, надо отсюда выбираться. А то к ужину опоздаем.

– Всё шутишь, – сказал немного успокоенный Стратонов и тоже надел ранец.

Алексей сделал пару шагов к деревне и вдруг исчез.

Картинка застыла, а вместе с ней и Стратонов – с открытым ртом.

– Бог не выдаст – свинья не съест, – повторил переводчик явно понравившуюся поговорку. – Оптимистично.

– Вы развели их намеренно? – осторожно спросил Крошин. Несмотря на наметившееся взаимопонимание, он не забывал, что его изучают.

– Мы дали больше свободы достойному. Сергей Васильевич Стратонов не воин. Это балласт. Хочется посмотреть, как будет действовать воин Алексей Белоусов.

…Алексей торопился: на поясе пищал определитель боли, специальный прибор, значит, где-то там, впереди, были раненые. Оставшись один, он почувствовал облегчение. Пусть это эгоистично, но от их невольного союза со Стратоновым было больше беспокойства, чем пользы. От разговора с полковником Крошиным тоже остался неприятный осадок. «Возможно нападение с ножом…» Сейчас Алексей склонялся к мысли, что голос ему почудился. Бывают же у людей предчувствия, к тому же нервы на пределе… Только странно, что не успел он подумать, как тут же осуществилось его невольное желание оказаться от Стратонова подальше. Он перенёсся на другой холм, километрах в двух западнее той самой просеки. Справа, за лесом, виднелась дорога, ведущая к какому-то селу. Идти, безусловно, нужно было к жилью, но прибор просигнализировал о присутствии раненых, и Алексей свернул в чащу.

Когда до объектов осталось метров пятьсот, появилась более подробная информация. На экранчике прибора возникли три яр-ко-зелёные точки. Значит, раненых трое. Алексей остановился, чтобы оценить обстановку, нажал на точку, помеченную цифрой «7». По десятибалльной шкале боль семь баллов. Появившаяся на месте точки картинка озадачивала. Это было обездвиженное животное, предположительно, крупная собака.