Возникла пауза. Инопланетяне, глядя на него, молчали, Крошин тоже. Он деликатно выжидал. Инициатива не могла исходить от него.

– Полагаю, вы хотите поговорить с нами о природе земного катаклизма? – наконец сказал переводчик.

– Так точно, – весь подобравшись, подтвердил Крошин.

– В целом, наши наблюдения сводятся к следующему. Во-первых, в пространстве, которое мы контролируем, не обнаружено внешней угрозы для Земли. – Переводчик внимательно посмотрел Крошину в глаза, видимо, искал подтверждения, что его понимают. Крошин едва заметно кивнул.

– Значит, это не инопланетная агрессия?

– Нет. Далее. Планета не избавляется от людей. Вы беспокойные гости, но вас терпят.

Земля как живой организм. Об этом Крошин сто раз читал в книгах со звездолётами на обложках. Что ж, это не удивительнее того, что с ним сейчас происходит.

– Отпадает случай с политическими разборками.

– Понятно…

– Это не эксперимент и не секретное оружие, пущенное в ход психопатами или религиозными фанатиками.

А вот это было неожиданно. Крошин, как и многие другие, склонялся именно к этой версии. Тогда что это, чёрт подери?

– Тогда что это? – сдержанно спросил он.

– Это вторжение из другого мира. Вы называете такие миры параллельными.

Пришла беда, откуда не ждали… В первые дни после нападения они собирались в штабе, в прокуренном кабинете Трубникова, и орали до хрипоты, изображая мозговой штурм. Сейчас Крошин отчётливо вспомнил, как кто-то кричал про хрень из параллелей. Его быстро заткнули, определив как «фантаста недоделанного». Не имеет смысла обсуждать то, с чем невозможно бороться, сказал кто-то из аналитиков. Крошин был в корне с этим не согласен, хотя спорить не стал. Но можно ли назвать борьбой то, что они сейчас делают – подбирают раненых, хоронят убитых и проклинают пустоту, сожравшую звёзды над их головами?

– Вы обратились к нам за помощью. Пока что мы предотвратили две попытки применить ядерное оружие и временно блокировали все виды подобного вооружения. Возможно, мы согласимся рассматривать переживаемые вами несчастья как глобальную экологическую катастрофу. Но мы готовы помогать только братьям.

Братьям по разуму?

– Что это значит? – хмуро спросил Крошин.

– В вашем случае для нас важны точки соприкосновения в области морали, – сказал переводчик.

Господи, помоги нам, подумал Крошин.

Слева от него в воздухе возникла панорама лесов, полей и рек. Кресла сами развернулись, чтобы Крошину и его собеседникам было удобнее смотреть. Фильм был о событиях, происходящих в их местности. Камера с высоты птичьего полёта показала армейскую часть – мелькнули серые здания казарм, штаб, склады, люди – и поплыла дальше, над дорогами, ведущими к Баженовке. По ним, утопая в грязи, в сопровождении мотострелкового батальона ползли два десятка грузовиков с врачами, молодыми медиками, что прибыли недавно. Крошин сам провожал эту колонну, а теперь смотрел на неё не пойми откуда. Потом камера переместилась к артиллеристам. Из мобильных ракетных установок сегодня впервые стреляли в мутное небо над лесами за Баженовкой и сейчас готовили орудия к очередному залпу.

– Подобные действия вызовут тяжёлые последствия, – сказал переводчик. – Физика пространства в этом районе изменена, через некоторое время все снаряды вернутся обратно. Должен заметить, что мы крайне разочарованы состоянием вашей фундаментальной науки.

– Я могу, – Крошин заскрипел зубами, – предупредить наших?

Картинка исчезла, а кресла неожиданно придвинулись к Крошину. Теперь темноволосый и переводчик сидели совсем близко и ещё внимательнее всматривались в лицо полковника.

– Вы понимаете, что это даже не полумера?

– Понимаю. Всё я понимаю… Но идёт война, а я человек военный, я не могу бездействовать! – быть может, с излишней горячностью произнёс Крошин.

– Говорите.

– С кем?

– Говорите! – с нажимом повторил переводчик.

– Женя! – наклонившись, гаркнул Крошин в пол. – Ты меня слышишь?

В комнате раздался озабоченный голос Трубникова:

– Слышу! Кто это?

– Это Крошин!

– Ты где?!

– На небе, где ещё! Слушай меня внимательно! – Крошин торопился. – Пусть артиллерия прекратит палить! Всех срочно эвакуировать из района дислокации орудий! Людей выводите! Как понял?! Приём!

– Вас понял! – крикнул Трубников. – Прекратить пальбу и эвакуировать людей!

– Передай всем: не стрелять! Опасно! Ждите!

Трубников не тупой, поймёт. Сидите тихо, как мыши, пока не решат, что с нами делать…

– Слушаюсь! – совсем не по уставу отреагировал генерал.

– Конец связи!

Не дав Крошину опомниться, без всякого перехода, переводчик спросил:

– Если представится возможность призвать к ответу тех, кто убивал ваших соотечественников, что вы сделаете?

Передушу всех в порядке очереди, подумал Крошин. Собственными руками. Только бы добраться.

«Пять раз подумай, Крошин, прежде чем на такой важной встрече рот открыть…»

– Ответить должен тот, кто отдавал приказы, – сказал Крошин. – Судить их будем.

Переводчик выразил одобрение вежливым кивком. Как-то слишком всё гладко, подумал Крошин. Не расслабляться.

– Нам было бы интересно взглянуть на одного из представителей человечества вблизи. При этом он должен заниматься одним с вами делом и максимально соответствовать вашему идеалу.

– Военный?

– Желательно.

Крошин лихорадочно соображал. Трубников? Караулит Крошина на поляне, чего на него смотреть… Дорохов? Господи, помилуй. Надо кого-то из своих, из гранатомётчиков. В Баженовку он отправил первый батальон. Значит? Стрыков?! Звягинцев?! Докучайло?! Проверенные парни, только больно горячие, не сдержанные на язык… могут дров наломать – перед инопланетным-то разумом…

– Мы видели совсем юные лица, – видя его колебания, деликатно подсказал переводчик, – в машинах, идущих к селению Баженовка. Если вас не затруднит…

Точно. Там есть хорошие ребята. Хотя бы этот, здоровый такой, надёжный… Белоусов! Сразу ему понравился.

– Пожалуй, есть такой парень. Алексей Белоусов. Только отчества не знаю…

– Александрович, – сказал переводчик.

…Лес был смешанным, местность холмистой. Сосны перемежались с берёзовыми рощами, густые леса – с пустыми или засеянными озимой пшеницей полями. Встречались ещё не вывезенные с лугов стога сена, всё говорило о том, что поблизости есть люди. Алексей со Стратоновым шли уже больше часа. Компас превратился в бессмысленный предмет; стрелка кружилась, как бешеная, показывая разное направление. День был пасмурным, так что ориентировались они по другим, известным любому туристу признакам – муравейникам и деревьям.

Решив дать ногам отдых, они остановились на холме, с которого далеко окрест просматривалась местность – облетающие рощи и пожелтелые поля. Только скинули под сосной рюкзаки, началось что-то странное.

Поднялся сильный ветер. Совсем рядом, шагах в двадцати, у подножия холма заплясали, как пьяные, деревья. Птицы подняли гам, заметавшись над кронами сосен.

– Что за фигня? – сказал Стратонов побелевшими губами.

И вдруг пылающая синим огнём гигантская борона с веером лезвий прошлась по лесу – со свистом вспорола землю, раскроила деревья и, вернувшись, как комета, полоснула по свинцовому небу так, что на короткое мгновение развалила его пополам. Алексей мог поклясться, что увидел звёзды на чёрном ломте космоса. Потом разрез схлопнулся, звук при этом был ужасающий – усиленный тысячекратно скрежет тормозов. С треском посыпались иссечённые в щепки деревья. Несколько мгновений, и перед ними до самого горизонта открылась широченная просека. Алексей стоял в остолбенении, а все события заняли несколько секунд. Возьми дьявольская мясорубка чуть левее, от их холма осталось бы перепаханное место…

Услышав глухие стуки, Алексей обернулся. С белым от страха лицом, Стратонов пытался залезть на сосну. Его не смущало, что внизу ствол был широким и голым, без сучков. Стратонов штурмовал его решительными наскоками – обдирая ладони, стукаясь головой и коленями. Зрелище было жутковатым.