— Джо был моим дядей по маминой линии, — сказал он. — Что вы знаете о нем такого, чего не знаю я?
— Ничего, — поспешил заверить его детектив. — Честно, ничего не знаю.
— Тем не менее вы не из простого любопытства стремитесь на тот берег реки?
— Да, действительно, любопытство здесь ни при чем. — Джеймс протянул новому знакомому руку для пожатия. — Я констебль Джеймс Уингейт. Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что я хожу вокруг да около. Поскольку вы племянник Джо, мне в любом случае придется с вами поговорить.
— Я один из племянников Джо, — поправил его индеец. — У него было пять братьев и четыре сестры, да у самого девять детей. Как понимаете, Этлуканов в резервации — завались, и почти все знали старого Джо!
— Он ведь тяжело болел? — спросил Уингейт.
— Болезнь разъедала его годами, — вздохнул индеец. — У него был рак. Дядя, бывало, вставал даже ночью через каждый час, чтобы подымить. По-моему, он выкуривал по две пачки в день и добрую половину третьей за ночь, вместо того чтобы спокойно спать. И ведь дожил до восьмидесяти трех. Джо достаточно помучился на белом свете.
— С чего вы решили, что он мучился? Вообще, почему он покончил с собой?
Тот пожал плечами:
— Мне думается, он испытал многое в своей жизни. А потом, его жена давно умерла, и, наверное, он опасался лечь тяжелым бременем на плечи детей. К тому же беспокоили постоянные боли.
Уингейт вынул блокнот, жестом спросив согласия у собеседника. Тот кивнул, и детектив стал записывать. Индеец стоял рядом и свистел.
— Скоро подойдет паром. Я пойду выпью чашечку чаю за заплыв. Если хотите, продолжим разговор на пароме. Только большая просьба: не кормите меня глупыми байками, детектив! Если я сумею помочь и вы сделаете какие-то выводы, то хочу знать, в чем дело!
— Договорились! — согласился Уингейт. — Хотя я не могу открыть вам правды прямо сейчас, но при возможности свое обещание сдержу. — Его собеседник от холода спрятал руки в карманы и направился к зданию вокзала. Джеймс окликнул его: — Эй, я еще не знаю, как вас зовут.
— Джо Этлукан, — представился индеец. — Не удивляйтесь — на том берегу шестеро с таким же именем!
К моменту отплытия парома собралось еще с двадцать пять пассажиров. Обычно паром ходит по расписанию, поэтому нет причин забираться на борт раньше, иначе могут и высадить. Небольшое судно рассчитано на пятьдесят человек. В резервации существуют свои службы и учреждения по обслуживанию населения, включая школу и больницу, поэтому паромом пользуются ежедневно лишь несколько индейцев, работающих за пределами резервации.
Уингейт вдруг отчетливо осознал, как сильно выделяется из толпы пассажиров-индейцев. Это тебе не разговор с двумя жителями резервации на берегу. Обдумав сложившуюся ситуацию, Джеймс попросил Джо Этлукана отложить разговор до прибытия на место, где можно спокойно поговорить без свидетелей. Джо кивнул и ушел, оставив Уингейта сидеть в одиночестве у задней кормы.
Где-то к середине пути индейцы перестали проявлять интерес к необычному попутчику, и наконец Уингейт поднял голову и стал рассматривать пассажиров. Среди его друзей и знакомых не было представителей коренного населения. Как любой городской житель, он представлял их прозябающими в нищете жалкими людьми, погрязшими в пагубных привычках. В Торонто тоже существуют общины и центры поддержки индейцев, и как-то случайно, а вернее, по долгу службы, Джеймсу пришлось посетить один из них. Атмосфера там оказалась настолько удручающей, что пришедший в смятение Уингейт не мог смотреть в глаза его обитателям. Интересно, возникнут ли у него в Пикангикуме те же самые чувства жалости и омерзения, что он испытал в Торонто? Совсем скоро предстоит это узнать.
Окруженная лесом резервация оказалась небольшим поселением в четыреста домов и единичных многоэтажных зданий. Джо Этлукан дождался, пока Уингейт сойдет с парома на берег, и отвел его к матери, в низенький деревянный домик. Посреди гостиной стояла настоящая печь, которую топили дровами. По-видимому, здесь недавно жарили мясо, аромат которого витал по комнате, заставляя урчать пустые желудки. Джеймса тут же гостеприимно усадили за обеденный стол и угостили чашечкой чаю, на которую детективу пришлось согласиться по настоянию матери Джо. Сжав с обреченным видом чашку, Уингейт слушал, как сын что-то оживленно рассказывает матери на родном языке племени оджибвеев: не исключено, объясняет причины, которые привели Джеймса в их края. Во всяком случае, мать не сводит подозрительных глаз с нового знакомого сына. Джеймс смущенно глотал обжигающий чай.
Наконец Джо закончил. Его мать подошла, села за стол рядом с Уингейтом и спросила:
— Пообедаете с нами?
— Нет-нет, спасибо, я сыт.
Сын сказал еще пару фраз матери, после чего она встала, подошла к печке и, открыв заслонку, вынула жаркое. Наполнив две неглубокие тарелки, она поставила их на стол.
— Джо говорит, что от Ред-Лейка до парома около часа пути, час ждали паром и еще сорок минут переплывали реку. Значит, что ни говори, вы проголодались, а потому сначала перекусите.
— У вашего сына талант ловить меня на вранье!
Женщина с тревогой в глазах обернулась к сыну, который тоже сел за стол.
Детектив хотел сказать, что, как полицейский, он привык тщательно выбирать слова, мама. Не волнуйся, он нормальный парень. — Джо дотянулся до прикрытой салфеткой корзинки и вынул из нее кусочек белого хлеба, а второй протянул Уингейту. — Маму зовут Мэри, — продолжил он. — А если тебе интересна местная мода на имена, то кроме мамы еще две мои тетки носят имя Мэри. Правда, мама единственная, кто на него отзывается, а остальные откликаются только на свои вторые имена. Четверых оставшихся в живых дядей зовут Джо, и у каждого свое прозвище. Чаще всего их так и называют. Человек, о котором вы пришли наводить справки, был последним из прежнего поколения.
Уингейт повернулся к Мэри, которая стояла в центре кухни и теребила в руках полотенце:
— У вас были близкие отношения с братом?
— Да, а как же иначе!
— Ваш сын сказал, что Джо испробовал все средства, чтобы победить рак. А что именно он делал?
— Джозеф принимал кучу таблеток, какие только мог достать, но никому не верил, что в первую очередь нужно отказаться от курения. Так и жил: в одной руке сигарета, в другой — таблетка. Однако брату не помогло ни одно лекарство!
— По-вашему, он просто устал бороться за жизнь?
— Хотите еще жаркого?
Уингейт перевел взгляд на тарелку и с удивлением обнаружил, что проглотил свою порцию за считанные секунды. Эх, давненько не доводилось лакомиться домашней едой — почитай, целый месяц.
— Вкус изумительный. Язык проглотишь! Из чего вы готовите жаркое?
— Мясо карибу — северного оленя, — объяснила польщенная хозяйка. — У меня его целая морозильная камера.
— Пожалуй, не откажусь от второй порции! — поддался искушению Уингейт.
Мэри стала накладывать добавку, а Джо Этлукан с загадочной улыбкой протянул Джеймсу корзинку с хлебом и медленно стянул салфетку, словно отдергивая шторы. При этом он не сводил с Уингейта пристального взгляда.
— Наверное, Джозефу и правда надоело бороться с болезнью, — вернулась к теме разговора Мэри. — Даже не знаю. Его ведь сразу пришли и забрали.
— Кто забрал?
— Люди из полицейского отделения.
— Ничего удивительного, — заметил Джо.
— Кто-нибудь виделся с ним в день смерти?
Мэри задумалась на минутку.
— Он жил один. Хотя две его дочери по-прежнему живут здесь, в городке. Может, поговорите с ними?
После окончания трапезы Джо позвонил одной из кузин, и уже через пятнадцать минут оба молодых человека сидели за чашкой чая в доме, представлявшем собой полную копию домика Мэри, только на другом конце резервации. Уингейт записал имя пятидесятилетней женщины в блокнот: Винева Этлукан, незамужняя дочь покойного Джозефа. Приходила к отцу утром того дня, когда тот покончил с собой.
— Мистер Этлукан больше никого не ожидал? — спросил Уингейт.
