Ата отрицательно покачала головой.
— Нет. Что бы это ни было — стихотворение или песня, я не помню ее в контексте. Как ни стараюсь, не могу. А жаль — ведь она может оказаться ключом к остальным воспоминаниям.
— Не расстраивайтесь. Время все исправит, — попытался Трэвор утешить девушку. — Говорят, оно лечит все невзгоды. Я, признаться, не особенно в это верю. Но вам лучше не ориентироваться на меня и быть оптимисткой.
В участке их встретили довольно приветливо — Трэвор в элегантном сером костюме и в белой рубашке выглядел весьма солидно. С самого утра Ата недоумевала, для чего он так вырядился, зато теперь все встало на свои места — до того сильно его вид подействовал на полицейских. А когда Трэвор пообещал материальное участие в установлении личности Аты, они оба стали для стражей и блюстителей порядка почти закадычными друзьями.
Сержант, крепкий скуластый парень лет двадцати пяти, первым делом осведомился, не разыскивал ли кто-нибудь девушку со странным именем Амата. Как выяснилось, ее никто не хватился за это время. Одно из двух: либо судьба Аты была безразлична ее родственникам, либо никаких родственников нет и в помине. Приторно-участливо поморгав голубыми, чуть на выкате, глазами, сержант предложил Ате и Трэвору зайти ближе к вечеру. Дескать, за это время они поднимут базу данных и проверят, есть ли в ней девушка «Амата» по возрасту и внешности схожая с их очаровательной посетительницей.
Ушли, что называется, ни с чем. Очередной лучик надежды скрывался за некрасиво-белой плоскостью пустоты.
— Даже не думайте отчаиваться, — принялся успокаивать девушку Трэвор. — Сейчас мы отправимся на Лейвер-стрит. Прогуляетесь, осмотритесь. Кто знает, может, что-нибудь припомните.
Оказавшись за воротами участка, Ата почувствовала непреодолимое желание выкурить сигарету. От этого желания у нее даже задрожали руки. Как будто током ударило. За три дня, проведенные в сознании, с жаждой никотина Ата столкнулась впервые. Да еще с какой жаждой!
— Трэвор, — простонала она, бросив в сторону Лоу умоляющий хризолитовый взгляд. — Трэвор, я дико, невыносимо хочу курить. Прошу вас, купите мне сигарет, иначе я сойду с ума.
Господи, только не это! Желудок Трэвора свернулся от ужаса при мысли о сигаретном дыме. Только не это!
— Но вы же не курили, Ата. Зачем начинать?
— Уверена, что курила. Вы не можете представить, насколько сильное желание я сейчас испытываю! Затянуться этим горьким дымом, почувствовать легкое головокружение… Трэвор, умоляю, мое спасение в ваших руках!
— Легкое головокружение? Да вы сейчас в обморок упадете, если затянетесь хотя бы один раз… По моим подсчетам вы не курите уже три недели и три дня!
— Два с половиной. Трэвор, прошу вас!
— Ни за что! Я не переношу табачного дыма — меня тошнит от него. Просите все, что угодно, только не сигареты. И потом, я уверен, как только вы перестанете о них думать, вам сразу же расхочется курить.
— Вы думаете только о себе, Трэвор! Взгляните на мое состояние — я умру, если не затянусь. Ну хотите, я уйду в другой конец квартала, чтобы вы не ощутили этого запаха.
— Ни за что. Я не позволю вам травиться самой и травить меня этой дрянью!
Как можно быть таким черствым! Ата была в миллиметре от истерики. Ей приходится клянчить у него сигареты, как нищенке! И она ничего не может с собой поделать — это желание буквально въелось в нее, вцепилось своими безобразными никотиновыми клешнями. Она слишком многого ждала от посещения участка, она страшно переволновалась. И теперь ей просто необходимо снять стресс таким простым и неприхотливым способом — покурить! А этот балбес Лоу и пальцем не шевельнет, чтобы помочь ей. Его, видите ли, тошнит! Что же делать?!
— Ну хорошо, Лоу. Раз вы отказываетесь мне помочь, у меня остается только один способ — попросить сигарету у прохожих. Остается только надеяться, что они окажутся более чуткими к чужим переживаниям, чем вы!
Будь проклят этот зеленоглазый дьявол в платье! Неужели ей мало того, что он для нее уже сделал! Теперь ее величество Амата захотела курить! Он театрально взялся рукой за голову и простонал:
— Сейчас я куплю вам сигареты. Но искренне желаю, чтобы их дым встал у вас поперек горла!
Пусть ругается, кричит, ворчит, проклинает ее. Пусть делает все, что пожелает его склочная душа. Лишь бы только стать счастливой обладательницей волшебной палочки, которая поможет ей успокоиться.
Трэвор вернулся с пачкой, полной тонких и длинных ментоловых сигарет. С каменным лицом он протянул ее Ате.
— Пожалуйста. Губите свое здоровье, а, заодно, и мое. Надеюсь, что ментол скрасит негодование моего желудка. Я купил даже зажигалку, лишь бы вы опять не обвиняли меня в бесчувственности.
Дрожащими пальцами Ата извлекла из пачки вожделенную сигарету. Щелкнула маленькая голубая зажигалка, мелькнула вспышка огня, и девушка затянулась легким ментоловым дымом. Ощущение показалось ей знакомым: дым, тонкой струйкой проскользнувший в горло, слегка поплывшая улица в глазах от внезапного головокружения. Ата покачнулась, и Трэвор едва успел подхватить ее.
— Говорил же вам — не курите. Вы и без того слабенькая и худенькая, как цыпленок! Три недели пролежать, не вставая, и первым делом вцепиться в сигарету — не мудрено, что вам стало плохо.
Ата освободилась от поддерживающих ее рук Трэвора. Странное чувство: было в его руках что-то, от чего не хотелось отрываться, какая-то мягкость и властность одновременно. Или это всего лишь следствие головокружения? Упрямая Ата сделала еще одну затяжку — головокружение стало заметно слабее, тело охватила приятная слабость.
— Не так уж и плохо, — сообщила она Трэвору. — Сейчас я чувствую себя гораздо спокойнее, чем в участке.
Лицо Трэвора уже не было каменным, но все еще выражало недовольство.
— Делайте, что хотите, только прошу — не дымите мне в лицо.
Ата посмотрела на Трэвора и впервые за три дня по-настоящему радостно улыбнулась.
— Спасибо, Трэвор. Я словно обрела еще одну частичку себя.
Недовольство Трэвора, будто рукой сняло. Оказывается, у этой девушки не только глаза красивые, но и улыбка тоже. Нежная, чистая, словно только раскрывшийся цветок. Ну вот — опять ударился в романтику. Это лишнее — подобный взгляд на мир скорее усложняет жизнь, чем делает ее прекраснее. Сентиментальность Трэвору совсем ни к чему. Не такой уж он человек — предпочитает быть прагматиком, нежели романтиком. Он еще раз взглянул на улыбающуюся Ату — надо признать, она очень миленькая. Особенно, когда улыбается.
4
Длинная скучная Лейвер-стрит бело-голубой полосой тянулась вдоль волтингтонского парка. В глазах Аты рябило от однообразных домов и магазинчиков улицы. Они шли все дальше и дальше, но Ата не могла вспомнить ни единой детали. Ни одного крошечного переулочка, ни балкончика, ни арки. Она поделилась с Трэвором своими мыслями.
— Улица непримечательна, как и весь городок. Если бы вы увидели что-то необычное… Но оригинальностью строители домов явно не страдали.
— Трэвор, я еще вчера хотела спросить; почему вы так уверены, что я не сама пришла к обрыву, и что меня столкнули с него? Ведь вы там как-то оказались?
— Совершенно случайно. В дороге мне стало плохо, я вышел подышать воздухом. Вышел бы в любом другом месте, если бы прихватило раньше. Я умирал от жары, меня укачало в машине. Вряд ли вы вышли в том же самом месте именно по этой причине.
— Скажите, там была красивая местность? Может, мне понравился пейзаж?
— Я не большой любитель природы, мне по душе город. Но уверяю вас, вы вряд ли нашли бы там что-нибудь привлекательное. Куцые колючие кустарники, неприглядный обрыв. Нет, Ата, все не так просто. Не думайте, что я хочу вас напугать, или воображение у меня слишком бурное. Я сразу заподозрил неладное, увидев вас лежащей внизу.
Ата вздохнула. Думать о том, что тебя хотели убить, — не слишком приятное занятие. Если бы Трэвор ошибался! Кто же она такая и зачем кому-то понадобилось ее убивать?
