Трэвор не стал ждать дольше. Он наклонился к ее лицу и коснулся ее губ своими. Он поцеловал один уголок ее губ, затем другой. Приник к их центру, слегка подрагивающему от предвкушения поцелуя. Затем осторожно проник в них языком, лаская каждый миллиметр их горячей, как нагревшийся на солнце атлас, поверхности. Кончик языка встретил отклик — к его прикосновениям не остались равнодушны.

Его руки утонули в волне волос Млисс. Шелковые тяжелые волосы укрыли руки Трэвора, позволяя им насладиться этим нежным щекочущим прикосновением.

Робкими движениями рук Млисс гладила его спину. Неумелый ласковый жест разжег в Труворе еще большее желание. Словно огромный камень с грохотом падал с горы — Трэвор впервые хотел так сильно, безумно, страстно. Именно немыслимая сила желания заставила его остановиться, прекратить ласки.

Он слегка отстранил Млисс. В ее дымных, туманных глазах читалось удивление. Трэвор поспешил объясниться.

— Меня безумно влечет к тебе, но вместе с тем я не хочу действовать необдуманно.

— Как можно задумываться над влечением, Трэвор. Это чувство, а не задача по арифметике!

Вот, черт! Не стоит ее разочаровывать!

— Я неудачно выразился. Начну по-другому. Я хочу тебя. Ты… (ну не признаваться же ей в любви прямо сейчас!) мне очень нравишься. И я боюсь сделать тебе больно, понимаешь. Ты как хрустальная статуэтка (и откуда что берется!), которую мне страшно разбить, испачкать, повредить. И, в придачу ко всему этому, я боюсь обжечься. Я не знаю, что ты испытываешь ко мне. Думаю, ты сама еще не разобралась в этом. Поэтому нам стоит подождать некоторое время, осмыслить происходящее между нами.

Млисс почему-то показалось, что вся эта тирада должна была принадлежать ей. Как женщине, которая боится секса и отношений с почти незнакомым мужчиной. Но нет, ее произнес Трэвор Лоу. Рассудительный мужчина тридцати лет, в которого она, кажется, влюбилась окончательно и бесповоротно. Но не сообщать же ему об этом сию минуту. С места в карьер. Придется принимать его выжидательную позицию, чтобы не выглядеть идиоткой. Да она воплощение решимости рядом с ним! Что ж…

— Ты, пожалуй, прав, — (интересно, видна ли на ее лице досада). — Нам не стоит торопиться. К тому же я действительно не знаю, что чувствую к тебе, — (боже, что я несу?).

Хорошо, что темно, и есть шанс, что она не увидит, как он побледнел. Не исключено, что он даже не симпатичен ей и целовалась она с ним импульсивно, без интереса. Так, чтобы узнать о нем чуть больше. Удовлетворить свое женское любопытство. Гормоны играют, требуют своего. Да, влип ты, Трэвор Лоу. По уши влип. Вот тебе и карусель, с которой не спрыгнешь. Поздно прыгать — шею сломаешь.

Они медленно шли по аллее парка. Млисс, кажется, устала. Ноги болели от каблуков, высота которых ей сразу же показалась чрезмерной. Удивительно, как она могла ходить в этих туфлях весь вечер? До возвращения она их почти не чувствовала, а теперь… Она пришла в парк окрыленная таинственностью вечера и влюбленностью в Трэвора. А потом он все испортил. Как у него это получается? Он умудряется поднять ей настроение до небывалых высот, а потом просто берет и сбрасывает его в пропасть. Сизифов труд. Хотя, не исключено, что ему это нравится. Он так привык. Это его способ повысить самооценку. Краем глаза она взглянула на Трэвора. Непохоже — если бы его проникновенная речь прибавила ему уверенности в себе, вряд ли он шел сейчас с таким усталым и грустным лицом. Не умеет она разбираться в людях, ох, не умеет…

Домик Млисс уже маячил на горизонте улицы, освещенной желтыми огоньками фонарей. Трэвор лихорадочно перебирал в голове варианты прощания: ласковое «спи спокойно», нежное «сладких снов тебе, Млисс», холодное «до свидания», нейтральное «до завтра». По его скромному мнению, ни один из вариантов не подходил к данной ситуации. Нужно что-то спокойное и одновременно ласковое (но без романтической окраски!), выразительное и вместе с тем не режущее слух (попробуем обойтись без пафоса!). Господи, и как только он может ломать голову над подобной чушью! Тоже мне, герой любовник! Вначале он боялся ее обидеть, теперь ищет подходящие для прощания слова. Не слишком ли далеко занесла его треклятая карусель? Скажет первое, что придет в голову, нечего изобретать слова, сказанные до него миллион раз друг другу толпами мужчин и женщин. К черту!

Вот и пришли. Но что это? Кого принесло к ее дому в это время? Что за мужской силуэт торчит возле забора?

Млисс и Трэвор недоуменно переглянулись. Силуэт помахал им рукой. Что за новости?

Силуэт оказался ни кем иным, как Стэнли Ларсоном. Все просто, как белый день. У него серьезные проблемы, и он страшно надеется на помощь Мелиссы. О! Он постарается доставить ей как можно меньше хлопот. У него дома был жуткий, нет, просто жутчайший скандал! Его напившаяся мамуля, черт бы ее подрал, простите за выражение, притащила в дом очередного хмельного любовника. Поверьте, это уже невыносимо! Он долго терпел ее выходки, но сегодня не выдержал и спустил эту грязную пьяную тварь (любовника, разумеется) с лестницы. Мать, естественно, устроила ему (Стэнли, конечно) взбучку, заявила, что она уже немаленькая девочка и сама будет выбирать себе мужчин. По вкусу. Она страшно оскорбляла Стэнли, вы бы только слышали, как она ругалась! Лексикон сапожника меркнет после тех слов, которыми наградила его родная матушка. В общем, он, Стэнли, ушел из дома в трансе, куда глаза глядят. Свободных номеров в гостинице не оказалось, вот он и решил отправиться к Млисс. Уж она-то знает, как тяжело без дома! Но он постарается не обременять ее — только переночует, а завтра что-нибудь придумает. Стэнли чувствует себя страшно неловко, пусть Млисс простит его… Такое дурацкое положение.

Вот это да! Самое смешное, что Млисс не может ему отказать — положение у него, действительно, не ахти. Люди должны помогать друг другу. Ведь если бы не поддержка Трэвора, да и Стэнли тоже, Млисс до сих пор бы торчала в Италии!

— Да, Стэнли, конечно. У меня есть пустая комната на втором этаже, рядом с библиотекой. Вы вполне можете там разместиться. Не извиняйтесь, — перебила она Стэнли, пытавшегося оправдаться. — Каждый может оказаться в таком положении.

Трэвор остолбенел. Она не может пустить его к себе! Этого взъерошенного типа с бегающими голубыми глазками. Ведь взглядом, невооруженным микроскопом, лупой и даже очками, видно, что он клеится к ней! Клеился в Волтингтоне и самым постыдным образом продолжает клеиться сейчас! Она не могла этого не заметить. А может, ей это просто нравится. Вечером — Трэвор, ночью — Стэнли. Ночью — Стэнли, вечером — Трэвор. Все очень просто. Девочка Лисси захотела почувствовать себя женщиной-вамп. Решила оторваться за свою жизнь взаперти. Трэвора охватила холодная ярость. Ну и черт с ней. Завтра же ноги его не будет в Ричмонде. Уедет рано утром. Хватит с него, пусть теперь ей помогает благородный Стэнли Ларсон.

Млисс открыла ворота, пропустила Стэнли в палисадник. Я сейчас, кивнула Трэвору. Вернувшись, она увидела лишь трэворову спину, горделиво удалявшуюся от ее дома.

— Трэвор! — крикнула она во весь голос. Спина невозмутимо продолжала удаляться.

— Трэвор! — (может, не слышит?).

Спина игнорировала ее совершенно сознательно. Что же я тебе сделала, животное? Млисс хотелось зареветь от злости и обиды. Но, в конце концов, нужно иметь чувство собственного достоинства. Почти кусая локти от бешенства, Млисс отправилась в дом.

Нежданного гостя, как снег упавшего на многострадальную голову Млисс, требовалось покормить и напоить кофе. Конечно, ничего кроме консервов Млисс предложить Стэнли не могла, но тот, похоже, обрадовался бы чему угодно, так он был голоден. И не только голоден, но и изрядно болтлив.

— А я уже боялся, что не дождусь вас, Мелисса. Целый час ходил вдоль забора. Хотя, впрочем, делать все равно было нечего.

Странно, неужели у Стэнли нет в Ричмонде знакомых, кроме нее? Ведь он живет в этом городе, а с таким характером обзавестись пятью — десятью приятелями ничего не стоит. Это с ней все понятно — даже с соседями не познакомилась, но он-то! Любопытствовать Млисс не стала, ей показалось не очень вежливым интересоваться у человека, почему он пришел именно к ней, а не к кому-нибудь другому.