… Давненько я не открывала свою синюю тетрадочку. Получила очередное письмо от Грэйс. Они с Фрэнком недавно побывали на приеме в посольстве. Для Грэйс все это в диковинку, она радуется так по-детски. Описала мне туалеты чуть ли не всех присутствующих на приеме дам. Какая же она забавная! Обещала, что они с Фрэнком приедут в Ричмонд через месяц. Как я надеюсь на это! Слава Богу, что Грэйс пишет мне, не то я окончательно сошла бы с ума от одиночества. Обязательно нужно будет прибрать квартиру к их приезду. Все-таки я страшная лентяйка, дом того и гляди окажется погребенным под слоем пыли, как Помпеи под пеплом. Надо написать об этом Грэйс, наверняка она блуждала по помпейским развалинам. Последняя книга разошлась на ура, я получила за нее отличный гонорар. Надо будет озаботиться покупкой телевизора, не то Грэйс совсем разочаруется в моем жилище. Особенно после житья в роскошном итальянском особняке…

… Грэйс написала мне довольно странное письмо. Странное, скорее не тем, что в нем написано, а тем, как оно написано. Грэйс непривычно серьезна, что-то заботит ее, гнетет. Я чувствовала это в каждой строчке, когда читала письмо. Мне стало жутко. Имя мужа, которое раньше фигурировало на каждом листе раз по тридцать, теперь отеснено на задний план. Она упомянула его в письме, дай Бог, пару раз. Об их приезде в Ричмонд она не написала ни строчки, хотя обещала быть здесь с Фрэнком в этом месяце. Кажется, она нашла себе в Италии приятелей — писала о каких-то безумно интересных людях, с которыми познакомилась. Правда, о том, кто эти люди и чем занимаются — ни слова. Может, друзья Фрэнка? Все же мне не дает покоя то, что она не пишет о муже. Это совершенно на нее не похоже. Неужели они в ссоре? Нет, не может быть. Фрэнк — человек, способный всегда найти компромисс и уладить миром любой конфликт. Мягкий, заботливый муж. Но тогда в чем же дело?..

… Я в ужасе. Я совершенно не знаю, что думать. Вчера звонила Грэйс. Кто бы мог подумать, что она не в Италии, а в близ лежащем городке под названием Волтингтон. Я совершенно не могу понять, что она там забыла. Если честно, я не могу понять абсолютно ничего. Она просила не звонить Фрэнку и ни в коем случае не рассказывать ему о том, где она. Между ними все кончено, заявила Грэйс. Она разведется с Фрэнком, как только уладит свои дела (какие дела?). Деньги у нее есть, она сняла со счета нужную ей сумму, (мои глаза округлились, как те нули, о которых она сообщила). Боже мой, для чего ей такие огромные деньги? На мой вопрос, почему она не приехала ко мне, она не смогла внятно ответить. Какие-то путаные отговорки… — Не могу понять, мы ведь всегда доверяли друг другу, рассказывали самые страшные секреты и заветные мечты. К тому же Грэйс никогда нельзя было назвать скрытной. Не зря меня так насторожило ее последнее письмо! И все же мне не верится, что Франческо — инициатор ссоры. Грэйс всегда была взбалмошной, но настолько, чтобы уйти от такогомужа… Я ведь знаю Фрэнка не первый день. Кто бы объяснил мне, что, в конце концов, происходит?..

— Итак, предмет твоих поисков и волнений, женщина из кошмарного лабиринта — это Грэйс.

Подавленная и растерянная Млисс молча сидела на диване в гостиной. Обрела сестру и потеряла ее, так и не увидев. Жизнь Млисс, разорванная на сбивчивые строчки дневниковых записей, лежала на ее коленях. Сейчас, когда прежде всего нужно собраться с мыслями и попытаться связать воедино все известные факты, она предавалась созерцанию своего внутреннего мира, опустошенного и глухого к зову рассудка.

Трэвор легонько тронул ее за плечо.

— Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но давай попробуем рассуждать логически. А для того, чтобы ты смогла это сделать, тебе нужно встряхнуться и прийти в себя. Для начала ответь на вопрос: ты что-нибудь вспомнила? Может быть, какие-то образы, обрывки фраз?

Обрывки фраз? Да ничегошеньки она не помнит! Механизм, когда-то работавший в ее голове, лопнул при ударе о камни злополучного итальянского обрыва. Лопнул и, наверное, уже никогда не начнет вращать своими лопастями.

— Нет, Трэвор, я ничего не вспомнила. Кроме того тепла, с каким я тогда писала о сестре. В голове — бездонная дыра, в которую провалились все мои воспоминания. И рукой, к сожалению, в эту дыру мне не залезть.

— Перестань паниковать. Никакой дыры в твоей голове нет. Не вздумай настраивать себя таким образом, иначе сама перекроешь себе путь к воспоминаниям. Не помнишь, и ладно. Сейчас забудь об этом. Основная задача — выстроить цепочку из имеющихся фактов. Все. Больше от тебя ничего не требуется.

Жесткий тон Трэвора заставил Млисс встрепенуться. Ничего себе, «ладно»! Что это за наставительный тон всемогущего гуру?! Он что, считает ее совершенно беспомощной и неспособной принять самостоятельное решение? Ничего подобного, она отлично может справиться со своими проблемами — ведь как-то жила без Трэвора Лоу все это время!

— Позволь мне как-нибудь обойтись без твоих поучений. Я знаю, что ты хотел как лучше, — она отмахнулась от начавшего было говорить Трэвора. — Но, поверь, мне не станет легче оттого, что меня считают беспомощным существом.

— Да у тебя паранойя, как у твоего безумного соседа справа! Во-первых, я не собирался ничему тебя учить, а всего лишь хотел успокоить. Во-вторых… Нет, теперь уж ты помолчи, абсолютно нелогичное создание женского пола, которое ставит телефон на пол, причем так, чтобы его не нашел никто и никогда! Если бы я не обнаружил его почти под креслом в гостиной и не прослушал автоответчик, ты бы только через полгода узнала о том, что три дня назад тебе звонил ни кто иной, как Франческо Риоли, муж твоей сестры!

Голос Франческо Риоли оказался мягким, мелодичным, но ужасно взволнованным. Впрочем, и сама Млисс разговаривала с ним, мягко говоря, возбужденно. Ее двойник из дневника, из прошлого, доверял этому человеку, и Млисс не оставалось ничего другого, как принять это мнение. Не могла же она, в конце концов, спорить с самой собой! Великой радостью оказалось, что Фрэнк неплохо говорит по-английски. Итальянская скорость порой превращала отдельные фразы, сказанные им, в кашу, но он спокойно произносил их заново для непонимающей Млисс.

Разговор оказался долгим. Сначала Млисс пришлось рассказать о тяжкой участи, постигшей ее в Италии, затем о приключении в Волтингтоне и о дневниковых записях, найденных дома. Фрэнк и сам в недоумении — он до сих пор не может осмыслить происшедшее. Млисс заезжала к нему в Италии, и он поведал ей о том, как ушла, а точнее, сбежала, Грэйс. Но придется рассказать все заново, раз Млисс ничего не помнит.

Все случилось так внезапно, что Фрэнк даже не успел опомниться. В последний месяц Грэйс как-то охладела к нему, и он остро почувствовал это. Но был слеп и объяснял холод тоской по родине, по сестре, оставленной Грэйс в Америке. Он пытался расспросить Грэйс о причине такой отчужденности, но вразумительного ответа так и не добился. Правда, пообещал ей, что, как только освободится от дел, они отправятся повидать Млисс. Только Грэйс сбежала от него раньше, чем он успел осуществить свое намерение. Да, Млисс не ошиблась, она именно удрала от него, оставив на прощанье записку, которая сразила его до глубины души. Написала, что он нужен был ей лишь как мешок, набитый миллионами, как звонкая монета, которую можно положить в карман. Только и всего. Сняла деньги с их общего счета (который Франческо неосмотрительно сумел завести) и сбежала. Нет, ему совершенно не жаль денег, просто теперь он никогда никому не сможет поверить. Он любил Грэйс и безумно любит ее до сих пор. И почему-то ему страшно за эту жестокую и бессердечную женщину, вдребезги разбившую его жизнь.

Он не знает, что именно произошло с Млисс в Италии после того, как она уехала из его дома. Нет, кто такая «Амата» он тоже не знает. Она все расспрашивала его об итальянских знакомых Грэйс, но он так и не смог вспомнить, с кем она подружилась. Ровные, приятельские отношения с его друзьями… Кажется, тесно она ни с кем не сошлась. Он надеялся, что у Млисс есть какие-нибудь новости о Грэйс, исчезнувшей на этот раз из города с названием… да, именно Волтингтон. Ему бы очень хотелось помочь Млисс в поисках. Конечно, после всего случившегося, он уже ни на что не рассчитывает, но если вдруг Млисс решит… Ну хорошо, он дождется ее звонка. История, конечно, туманная, но кто знает, может, вся эта мистика — подсознательная защита Млисс, не готовой принять поступок сестры, как данность, попытка оправдать ее в своих глазах. Но, в любом случае, он будет ждать ее звонка. И поможет, если Млисс потребуется.