Надсмотрщик пропустил его ответ мимо ушей.

– Он не вернулся обратно. Скорее всего, его труп уже гниет где-нибудь в канаве.

– Или его освободили сообщники. – Хасан был полностью сосредоточен на «настенной росписи». Он ткнул сапогом в кучу соломы на полу, и в ту же секунду его лицо исказила гримаса гнева. Пол был тоже покрыт рисунками. – Аллах всемогущий!

– Да, негодник зря времени не тратил, – заметил тюремщик, равнодушно разглядывая пол.

– Да он сумасшедший! – вскричал Хасан. От ненависти и отвращения его мутило.

– Сумасшедший? Нет, я не думаю…

– Разумеется, он рехнулся, – резко перебил его Хасан. – Ни одному правоверному такое не могло прийти в голову.

Надсмотрщик снова равнодушно пожал плечами. Он не желал спорить с Хасаном на эту тему. Ему было все равно, сошел Тарик с ума или нет.

– Что прикажете с этим делать, господин? – спросил он у Хасана, показывая на рисунки.

Тот задумался.

– Возьмите какого-нибудь заключенного, которого скоро должны казнить, завяжите ему глаза, дайте щетку, и пусть он отскребает стены и пол от этой мазни. Когда не останется ни следа, окурите камеру. Потом вызовите имама, верного слугу Аллаха, пусть освятит молитвой это место.

– Слушаюсь. – Главный надзиратель сделал легкий поклон. – Ваше желание для нас закон.

Однако насмешка в его голосе была такой явной, что Хасан от ярости стиснул зубы. Нет, все-таки этого тюремщика надо наказать. Он скажет отцу. Его слова будет достаточно, чтобы этот мерзавец сам отскребал стены с завязанными глазами…

Но сейчас Хасан сдержал свой гнев. Аллах подскажет день и час, когда он сможет покарать тюремщика. Не удостоив его взглядом, Хасан покинул камеру.

Оказавшись наконец в своих покоях, он снял одежду и лег в постель. Но сон к нему не шел. Каждый раз, как только он закрывал глаза, перед ним всплывали мерзкие рисунки. Искаженные лица таращились на него изо всех углов, смеясь и ухмыляясь. Их кривые рты изрыгали яростные вопли, некоторые хохотали ему в лицо, высунув языки. Не в силах более выдерживать этого, он встал и подошел к окну.

Глядя на звездное небо, он вспомнил свою кормилицу. Она любила рассказывать ему страшные истории о демонах и призраках, об искушениях и ловушках, которые повсюду расставляет дьявол, о людской злобе. Одна история особенно запала ему в душу. И сейчас она всплыла в памяти. Ему пять лет, нянька сидит на его кровати. В своем черном платье, с худыми руками и длинным кривым носом, она напоминает ворону. Слабый свет масляного светильника отбрасывает причудливые тени, прыгающие на стенах комнаты. Он боялся, что эти тени вот-вот оживут и превратятся в страшных персонажей нянькиных побасенок. А потом она тихим голосом начинала рассказывать. «Есть люди, которые заодно с дьяволом. Это он приказывает им рисовать лица других людей. Конечно, каждый ребенок знает, что Коран запрещает это святотатство. Аллах – единственный творец всего живого. Но не многие знают, что душа человека, которого нарисовали на бумаге, навеки там и останется, и ему никогда не попасть в рай. Изображенный человек навсегда потерян. Остерегайся этого, Хасан! Избегай людей, которые называют себя художниками. Берегись их!»

Хасан почувствовал, как его сердце бьется все сильнее и в душу заползает страх, который он испытал в детстве. «Берегись!» – говорила нянька. Как он не разглядел этого Тарика? Его надо было казнить сразу после заточения в темницу. Тогда он этого не сделал из-за суеверного страха и уважения к его семье. И сейчас горько сожалел об этом. Его душа навеки останется в стенах темницы, испещренной той поганой мазней. Так вот почему Тарик перед смертью смеялся ему в лицо?! Он был уверен, что навсегда закрыл ему дорогу в рай.

Хасан опустился на колени. Он был в отчаянии.

«Аллах, умоляю, услышь своего верного слугу! Будь милосерден, дай мне возможность освободиться от этой грязи, греха и тлена, как очистятся стены от этих гнусных рисунков. Здесь нет моей вины. Я не просил его рисовать мое лицо. Если бы я знал раньше, давно бы покарал злодея за святотатство. Умоляю Тебя, о всемогущий Творец, не закрывай мне дорогу в Твое Царство. Я буду следовать Твоим заветам еще ревностнее, чем прежде. Я покараю неверных, уничтожу Твоих врагов, буду преследовать до конца каждого, кто посмеет нарушить Твои заповеди. Я удержусь от искушения славы и богатства, никогда не прикоснусь к женщине, клянусь! Я умоляю…»

Вне себя от отчаяния Хасан закрыл лицо руками и разрыдался.

– Али! Али, проснись! – тоненький детский голосок прозвучал над самым ухом.

«Что за чудесный сон!» – думал Али, поворачиваясь на другой бок. Ему снилась дочка Беатриче, которая явилась, чтобы поселиться у него.

– Али! Ну давай же просыпайся! Вставай!

Голос не умолкал. Али вдруг почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо и стягивает одеяло. Значит, это не сон…

Повернувшись, он открыл глаза. У его постели стояло самое прелестное существо на свете – Мишель. Каждое утро он просыпался в страхе, что малышка ему только приснилась. И облегченно вздыхал, видя, как она топает по полу в своей длинной ночной рубашке. Нет, он не ошибся. Это был не сон.

Али ласково улыбнулся. Однако это милое существо с босыми ногами вовсе не думало отвечать на его улыбку, а было чем-то сильно раздражено.

– Ты все спишь, и спишь, и спишь! – назидательно сказала она, скрестив на груди ручки и нахмурив брови. Ее голубые глаза, так похожие на глаза Беатриче, казалось, потемнели от гнева.

Али растерянно смотрел на малышку. Неужто он проспал утреннюю молитву? Не похоже. Еще очень рано. Можно даже немного понежиться в теплой постели и привести в порядок мысли.

– Тебе не спится, моя малышка? – Али протянул руку, чтобы погладить девочку по голове. Но она увернулась. – Иди ко мне в постель.

– Нет, – решительно заявила она. Али удивился. Обычно Мишель не надо было уговаривать. Она моментально прыгала под одеяло, чтобы послушать его сказки. Что же все-таки случилось? – У нас мало времени. Нам надо подготовиться. Скоро приедет мама.

– Мама? – Али даже подскочил в кровати. Его сердце учащенно забилось. Беатриче приезжает? Но откуда девочке это может быть известно?

Он постарался успокоиться. Было так рано, что он еще толком не проснулся. Иначе как объяснить тот факт, что на него так подействовали фантазии ребенка? В самом деле, не могла же Беатриче послать девочке письмо из будущего?! Малышка просто грезит.

– Иди ко мне, – сказал Али, грустно улыбаясь.

Бывали дни, когда ему хотелось вернуться в детство, в те времена, когда сны еще были реальностью. – Смотри, все слуги еще спят. Нам тоже надо поспать. Хотя бы чуть-чуть, пока муэдзин не призовет на утреннюю молитву. Если твоя мама и появится, то наверняка не в такую рань. У нас еще есть время.

Аргумент подействовал. Мишель забралась на кровать и нырнула под одеяло, ластясь к Али.

– Расскажешь сказку?

Али вздохнул. Ему хотелось еще немного вздремнуть. Сегодня его ждет напряженный день. Но если сказка отвлечет Мишель от ее фантазий, он расскажет. Нельзя, чтобы девочка весь день напрасно прождала свою мать.

– Хорошо. Сказку про принцессу и бриллиант знаешь?

– Нет, – ответила девочка, и в ее глазах заиграли озорные искорки.

Али начал рассказывать.

Однако вскоре он с удивлением понял, что Мишель не забыла про свой сон. Они сидели за столом и завтракали. Али допивал кофе – сегодня утром он чувствовал себя немного разбитым. И вдруг Мишель снова завела разговор на эту тему.

– А мы можем приготовить суп из тыквы с мясными клецками?

Вопрос был столь неожиданным, что Али чуть было не выронил из рук чашку.

– Суп из тыквы с мясными клецками? Но почему…

– Потому что это мамина любимая еда. Когда она придет…

Али пожал плечами.

– Тыква? А что это такое?

– Ты не знаешь, что такое тыква? – удивленно спросила Мишель. – Она большая и круглая, как арбуз, только оранжевого цвета.