Он не винил лорда Ройса в своей незаконнорожденности; скорее он был благодарен графу за то, что тот обеспечил его, дал ему образование, показал ему, что должен представлять собой джентльмен, и подарил ему дар распознавать правду.

Харри был рожден для того, чтобы служить своей стране. Для этого рождались все мужчины из рода Ройсов. Национальные сокровища – вот как назвал их лорд Веллингтон. Дэниел мог сопротивляться этому, но он найдет способ использовать свой дар сейчас, когда армия покончила с ним. Но с Харри Англия еще не закончила. У него была работа, которую нужно было сделать прямо сейчас.

Национальное сокровище? Дьявол, он станет национальным позором, если не сможет оторвать свои яйца от кровати гувернантки.

Так что Харри сделал то, что должен был сделать в первую же ночь после того, как они прибыли в поместье Гриффин-Вудс. Он направился обратно в библиотеку Горэма, где почти дюжина мужчин курили, пили и хвастались своими успехами, как в делах, так и в спальне. И он начал задавать им вопросы.

Больше никакой тонкости с его стороны. Никакого выжидания в надежде услышать случайно оброненное слово или посылания своих слуг подслушивать у замочных скважин. Харри встал в центре библиотеки, где плавал табачный дым, запах старых книг и кожи, а мужчины демонстрировали отросшую за день щетину. Он посмотрел на каждого по очереди и спросил:

– Кто-нибудь здесь знает о заговоре с целью свержения правительства или помощи в организации побега Наполеона?

Он не мог выразиться более откровенно, а другие мужчины не могли удивиться еще больше. Сэр Чонси даже отставил в сторону стакан на достаточное время, чтобы произнести:

– Война, слава Богу, наконец-то закончилось. Хватит с нас этой перебранки.

Правда.

Горэм заявил, что узнал бы, если бы кто-то по соседству подстрекал к беспорядкам или питал негативнее чувства.

Правда.

Лорды Комден, Эллсворт и Колдуэл ответили, что ничего не знают о подобных слухах.

Правда.

Мистер Боумэн и баронет отрицательно покачали головой.

– Да или нет, – потребовал Харри. Все уставились на него, но оба джентльмена произнесли, что нет, они ничего не знают об антиправительственных заговорах, хвала Небесам.

Капитан Энтуистл выругался при мысли снова отправиться на войну.

– Стране и так сильно досталось.

Банкир заявил, что подобные разговоры вредят бизнесу. Он не любит говорить на эту тему.

Правда и еще раз правда.

Харри повернулся к последнему джентльмену в комнате, мистеру Энтони из Торговой Компании. Набоб был старше, чем все остальные, с изборожденными морщинами щеками и загорелой кожей от солнца Индии. Он держал одну подагрическую ногу на подушечке и болтал в бокале коньяк, который не должен был пить. Энтони посмотрел на Харри и произнес:

– Мадам Лекруа.

– Элоиза, которая сегодня вечером играла на скрипке?

– Два ее брата погибли, сражаясь с англичанами. Так же, как и ее отец, Жак Кассель, торговец оружием. Она ненавидит Британию.

– Откуда вы знаете? – спросил Харри, в ярости от того, что никто не знал ни о братьях, ни девичьей фамилии француженки. Он слишком хорошо знал Жака Касселя и лично распорядился о его казни.

– Она и Мими стали подругами, – ответил Энтони, упомянув любовницу, которую отослал обратно в Лондон. – Даже после того, как Элоиза узнала, что Мими так же француженка, как и французский пудель в Гайд-парке. Они вместе практиковались перед сегодняшним выступлением. Разговаривали. Я слушал, но не придавал большого значения. Женская болтовня, вы же знаете. Однако если кто-то собирается затеять неприятности, то я поставил бы на нее.

– Гэлоп знает об этом? – Судостроитель был коренным англичанином, источники Харри сообщили ему об этом.

– Отец Элоизы был партнером Гэлопа. Подозреваю, что Гэлоп перевозил оружие на своих торговых кораблях, вместе с другой контрабандой. Вот как он сделался таким богатым.

Черт побери, слова Энтони на вкус оказались правдой, и никто из них не имел той информации, которой владел Харри.

– А они на самом деле любовники, француженка и торговец?

Энтони пожал плечами.

– Его жена беременна, вот все, что я знаю.

Это знал и Харри, но это не означало, что они не приехали сюда для того, чтобы замышлять и планировать, или обменяться информацией, или передать записки другим. Или найти его, из мести.

– Вы не думаете, что должны рассказать кому-то о своих подозрениях?

– Как я сказал, женщины кудахчут, как курицы. Я доверяю их трескотне настолько же, насколько прислушиваюсь к тому, как пищат цыплята. Но я послал записку в Уайтхолл [32]к типу по имени майор Харрисон. Я слышал, что он сможет передать послание подпольной личности, которую они называют Советник, тому, что ведает шпионскими делами для правительства. Это секрет, знаете ли.

Теперь все об этом знали. Записка Энтони, вероятно, сейчас лежит на столе у Харри, в то время как Элоиза и Гэлоп находятся на пути в Лондон.

Черт, черт, черт.

Харри взял стакан бренди, пока раздумывал.

Их нужно перехватить. Другого выбора не было, если только он не хотел рискнуть и упустить Элоизу вместе с ее планами на одном из отплывающих кораблей Гэлопа. Он мог бы отправить распоряжение в конюшни и верхом направить этих светских львов за ними. Они не могли уехать так далеко, только не тогда, когда женщинам нужно было собраться, а карета путешествует в темноте, и если ему повезет, то будет еще и остановка на ужин. Харри оглядел комнату, посмотрел на мистера Энтони с ногой на подушечке, Элсворта с его тростью, сэра Чонси, вдрызг пьяного, как обычно.

Чем рассчитывать на оставшихся бесполезных аристократов в комнате, он мог бы поднять магистрата и местного шерифа, чтобы те остановили экипаж именем короля, но от чьего имени? Майора Харрисона? Советника? Харри Хармон был никем. Он просто выдаст свою личность, другие свои планы, предаст свое будущее.

Нет, будет лучше, если он немедленно уведомит Уайтхолл и позволит своему доверенному штату уладить это дело. Они смогут подождать в доме Гэлопа или Элоизы. Или у Мими, когда они завезут ее туда. Проблема была в том, что слугам Горэма нельзя было доверять подобное послание. Джереми Джадд не сможет добраться до нужных людей. Дэниел, который мог бы это сделать, был в деревне, но, вероятно, в беспамятстве или в постели какой-нибудь буфетчицы. И никто не сумеет добраться туда так же быстро или с такой же эффективностью, как это сможет сделать он сам.

До того, как выйти из библиотеки, притворившись, что зевает, Харри задал еще один вопрос:

– Кто-нибудь знает что-нибудь о шантажирующих письмах?

Никто ничего не знал, а Данфорта не был в комнате.

– Предатели, шпионы, вымогатели? Господи, что следующее в твоем списке сплетен, Харри? – спросил Горэм. – Убийства?

В точности так.

В конюшнях Харри сказал сонному груму, что собирается поехать в деревню и провести время со своим кузеном, мистером Стамфилдом. Он отослал мальчика, заявив, что сам оседлает свою лошадь.

Он положил седло на гнедого мерина, а не на своего жеребца, который был слишком известен и легко узнаваем. Ни Харри Хармон, ни его конь не могут быть замеченными на дороге в Лондон или во время ареста в городе. Гнедой не был таким быстрым, но обладал выносливостью и хорошим сердцем. Кроме того, он не доставит такого же беспокойства, как Фидус.

Харри остановился в деревне, как и сказал груму, но только на то время, чтобы оттащить Дэниела от игры в карты и рассказать ему, что случилось.

– Приглядывай за Номой, если я не вернусь к утру.

– Как насчет того, чтобы обыскать комнаты Данфорта в поместье?

– Нет, у нас еще есть время. Следующее требование денег не последует до окончания загородного приема. Держись подальше от неприятностей. И убедись, чтобы то же самое сделала эта женщина.

Харри мчался как ветер, сквозь ветер и иногда – через дождь. Он низко натянул шляпу, высоко намотал шарф, но не наклеил не бороды, ни усов. Сегодня его маскировкой была темнота.