Кучера обычно нанимал сам хозяин. Это было важно для него, поскольку это был человек из верхней, личной прислуги, с которым он проводил много времени, на честность, ответственность и молчание которого он часто рассчитывал. Кучер, являясь в определенных случаях и телохранителем джентльмена, знал о нем много такого, что подчас не должно было становиться достоянием жены и остальных членов семьи.

Когда джентльмен нанимал возницу, он надеялся получить респектабельного трезвого слугу с покладистым характером, который к тому же хорошо бы смотрелся в униформе, соответствовующей его положению. На практике очень часто он получал ленивого малого, прикладывавшегося к бутылке и забывавшего вовремя подать экипаж. Принимая на работу, хозяин спрашивал кандидата:

«Как близко можно ехать к другой стороне дороги, чтобы не подвергать седоков опасности?» Нанимаемый, старавшийся показать себя опытным кучером, мог ответить: «На расстоянии инча (немногим более двух сантиметров) или пол-инча!»

Беспокоившийся за свою жизнь хозяин конечно же отказывал такому хвастуну. На улицах XIX века было слишком много пьяных кучеров, и даже опытному вознице было трудно порой доставить коляску или карету домой без повреждений. В деревне большую опасность представляли собой конюхи, возвращавшиеся порожняком, с пустыми телегами. Они, чтобы компенсировать время, потраченное на выпивку, торопились изо всех сил и хлестали и так несшихся во весь опор лошадей. В городе же самое рискованное место находилось снаружи особняков, дававших бал, где замерзшие и ошалевшие от ожидания кучера злодейски расталкивали друг друга, стараясь первыми посадить своего раздраженного хозяина.

Иностранный принц так описывал свалку перед важным приемом: «Как только эти героические водители колесниц усматривали, что ворота открывались, они тут же начинали безжалостно хлестать своих лошадей, как будто они сделаны из железа и в их планы не входило сохранять их в будущем». Полиция не вмешивалась в творимый хаос, считая, что это не входит в ее обязанности. Довольно часто в таких потасовках, когда каждый кучер норовил выехать первым через ворота, коляски и кабриолеты, не выдерживая нажима, буквально разлетались на части, и хозяева едва успевали из них выскочить. В дождливую или морозную погоду, когда беззаботные господа наслаждались танцами на балах или вкусным ужином в хорошо натопленной зале, их кучера страдали от холода до такой степени, что лили бренди, чтобы согреться, не только внутрь собственных желудков, но и к себе в сапоги, в наивной надежде согреть ноги. Панч шутил, что, увидев закутанную, неподвижную фигуру на улице, подумал, что это мумия, а на самом деле это был кучер, обернутый 16 разными покрывалами и пропахший алкоголем. Характеристикой хорошего кучера являлось умение править лошадью равномерно, заставляя ее бежать с постоянной скоростью, которую он перед выездом оговаривал с хозяином (4, 6 или 8 миль в час). Дурной возница, резко тормозя, опрокидывал пассажиров на пол и утомлял их частым переходом лошади от галопа к шагу. Миссис Битон не обошла и этот аспект своим вниманием. Она писала, что скорость меньше, чем шесть или восемь миль в час, очень вредна для лошади, так как животное становится вялым и ленивым. Экипажи могли двигаться с такой скоростью, поскольку еще в эпоху короля Георга I кучера обшарпанных телег должны были уступать дорогу каретам джентльменов. Кстати, во времена Французской революции 1848 года этот закон был отменен одним из первых как признак отсутствия демократии.

Обычно кучер в шесть утра уже должен был приступать к работе и полтора или два часа приводить конюшню в порядок Еще два часа уходили у него на проветривание и уборку экипажа, вытряхивание ковров, чистку сидений и запрягание коней. Затем он, если хозяин говорил, в каком направлении будет поездка, разворачивал экипаж на дворе, чтобы не делать этого посреди улицы. О выезде члены семьи предупреждали кучера за двадцать минут. После чего все должно быть готово и возница в униформе должен уже сидеть на козлах. Если же карета не была подана вовремя или кучер, забыв развернуть ее, соскакивал с облучка и, взяв лошадей под уздцы, старался направить их в нужную сторону, хозяин страшно сердился, поскольку это характеризовало его как неспособного держать своих слуг в достаточной строгости, чтобы они не совершали подобных ошибок

Довольно часто кучер использовал свое положение для дополнительных заработков. Кроме приработков, получаемых от «левого» извоза, что он делал под большим риском быть уволенным, кучер, используя хозяйский корм для лошадей, разводил в конюшне свиней и коз. На последнее, если слуга был надежный и хорошо исполнял свою службу, многие джентльмены закрывали глаза. Кучер часто уговаривал хозяина купить новые колеса, так как старые треснули, или металлические обручи к ним. При этом ненужные колеса загонялись за хорошую цену. Их можно было сбыть с рук, даже если кучер специально проделывал в них дыры, чтобы убедить хозяина в их негодности.

Во время длительной поездки возница, который заботился о конях и своей репутации, обычно не бежал первым делом в теплое место на постоялом дворе, а сначала прослеживал, получили ли все его лошади достаточно корма, не дал ли мальчишка им ледяной воды после долгой дороги. Во многих стойлах предприимчивыми хозяевами постоялых дворов, продававших корм для лошадей, делались отверстия в яслях-кормушках, куда насыпался овес. Когда лошадь мордой разгребала корм, часть его высыпалась в подставленный незаметно снизу мешок, который потом забирал хозяин постоялого двора. Опытный кучер, зная об этом, сначала убеждался, что его кони сыты, а потом уже шел отдыхать сам. У каждого слуги были свои приемы и хитрости на службе. Например, попытка некоторых возниц убедить хозяина, что выбранная дорога плоха; грязь непролазная, мост разобран или что-то еще. Целью такого поведению было желание остановиться в том месте, где возница мог получить свои проценты за постой. Другие умники, страстно желая выпить сами, убеждали, что лошади испытывают большую жажду, заставляя остановиться у первого попавшегося на пути пристанища.

Все работники конюшни, кучера, конюхи, мальчики, форейторы, жили в помещениях над стойлами, в своем собственном мирке. В очень богатых домах экипажи запрягали цугом четверкой, шестью и даже двенадцатью лошадями (этих по три в ряд). Особенно ценились белые кони, смотревшиеся очень торжественно и украшавшиеся парадной сбруей с султанами на головах.

Иметь свой выезд было накладно. При состоянии 1500 фунтов в год на это уходило приблизительно четыреста фунтов, то есть почти треть всех денег хозяина.

В это время ходило довольно много рассказов о джентльмене, который был приглашен в гости. Хозяин заехал за ним и увез его с собой. Вечером же, нанимая экипаж в платной конюшне, он приехал домой, не подозревая, что одна из лошадей в нанятой им упряжке его собственная, на которой его предприимчивый конюх решил заработать в отсутствие хозяина. Экономя деньги, отказываясь от своего выезда, нанимая коляску или экипаж из платной конюшни, джентльмен мог позволить себе взять гораздо более роскошный и дорогой экипаж При этом ему не надо было беспокоиться о кучере, о его ревматизме, который тот мог заработать во время долгих ожиданий хозяина под дождем. Его не раздражали мысли, что его конюх может продать на сторону овес из его конюшни или сдать его лошадей на ночь в пользование кому-то.

Но тогда он лишался возможности посещать те заветные места, о которых знал только его верный слуга.

Существовали школы для прислуги, куда поступали девочки 12-16 лет. Они и назывались «Школы для девочек, которые поступают в услужение». Обучение было строгим, таким образом воспитанниц подготавливали ко всем тяготам работы на хозяек, обладавших порой капризным и вздорным характером. Помимо обычных навыков, девушки приучались терпеть, молчать, сносить. После окончания таких школ молодая прислуга подразделялась на четыре категории, согласно которым определялись возможности для трудоустройства.