Анна подбоченилась. Проклятие! Неужели он считает ее дурочкой?!

— Еще одна ложь, Цезарь? — Голос ее был холоден как лед. — Ты ни минуты не можешь без вранья…

Резким движением Цезарь вскинул руку и сорвал кожаный ремешок, удерживавший его волосы. И тут же черная как смоль волна прикрыла его смуглые щеки. О, проклятие! Никогда еще она не видела более прекрасного зрелища.

— Анна, есть вещи, о которых я не вправе рассказывать тебе, — произнес он напряженным голосом.

— Почему? Потому что тогда тебе придется убить меня?

— Потому что это сделает кое-кто другой.

Она распахнула глаза, ошеломленная его словами. А может, это просто неудачная шутка?

Граф же шагнул прямо к ней и взял ее лицо в ладони. Глядя ей в глаза, проговорил:

— Ты новичок в мире демонов, иначе ни на мгновение не усомнилась бы в моих словах.

Он провел большим пальцем по ее щеке, и у Анны перехватило дыхание. Ах да, ведь именно этого хотело ее тело! Оно хотело, оно жаждало его прикосновений!

— Что же твои слова означают? — пробормотала Анна.

— Они означают следующее: хотя многие из нас кажутся внешне похожими на людей, мы не относимся к их числу. Мы живем, не придерживаясь тех же моральных установок и правил, что и смертные. И мы не останавливаемся перед убийством, когда чувствуем, что это необходимо.

Она изучала выражение его лица, но не нашла ни намека на сожаление. Вздохнув, прошептала:

— Спасибо за откровенность.

— Прости, querida. Я не хотел тебя напугать, однако ты должна понять: есть и другие опасности, кроме той, которая исходит от Морганы ле Фей. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, даже если для этого придется скрывать от тебя правду.

Анна попыталась найти какой-нибудь аргумент, который заставил бы его выложить карты на стол. Но с другой стороны…

Возможно, он все-таки прав.

И если так, если правда действительно может убить ее… Тогда, возможно, она должна пересмотреть свой подход, звучавший примерно так: «Скажи мне то, что я хочу знать, прямо сейчас, или я разобью тебе нос».

И тогда очень может быть, что не так уж и плохо оставаться в неведении.

Анна так и не успела прийти к какому-либо заключению, когда раздался резкий стук в дверь, и Цезарь тотчас пошел открывать. Чуть приоткрыв дверь, он нырнул в образовавшуюся щель и некоторое время тихо переговаривался с пришедшим. Потом шагнул обратно в комнату и закрыл за собой дверь.

— Твои вещи, — пробормотал граф, протягивая Анне сумку, но не пытаясь приблизиться к ней — словно он не доверял себе.

Ей пришлось протянуть руки и взять тяжелую сумку.

— Если хочешь, тебя ждет горячая ванна, — добавил он. — А я пока закажу ужин. Чего бы тебе хотелось?

Хотя сейчас ей меньше всего хотелось есть, Анна понимала, что перекусить все-таки необходимо. Разве станет лучше, если она ослабеет от голода?

— А здесь и еда есть?

— Здесь целый штат поваров.

Анна поставила сумку на пол, и тут ей в голову пришла неожиданная мысль.

— А как же ты? Ты будешь… ужинать?

Темные глаза Цезаря сверкнули, и клыки заблестели в свете канделябров.

— Это предложение?

Анна инстинктивно сделала шаг назад. Не потому, что его слова привели ее в ужас, — наоборот Она даже не испугалась. Более того, все ее тело покалывало иголочками того ощущения, которое могло быть лишь… возбуждением.

Возбуждением и желанием.

Желание бушевало в ее теле, словно внезапно разверзшийся ад.

Боже милосердный! Она ведь помнила ощущения, когда клыки графа пронзали ее плоть. И при этом ее тело содрогалось в пароксизмах такого блаженства, которое, казалось, можно было испытать только в раю.

— Анна… — Он мгновенно оказался так близко, что она ощутила прикосновение его холодной силы. Взяв ее за руку, Цезарь прижал ее к своим губам. Его темные глаза по-прежнему пылали. — Анна, ты позволишь мне… выпить из тебя?

— Нет, — ответила она. Но это «нет» было не ответом на его вопрос, а отрицанием ее собственных сексуальных фантазий.

Он стиснул зубы. Затем, овладев собой, отступил от нее.

— Тогда мне придется поискать кровь в другом месте.

Анна отреагировала мгновенно, не успев даже подумать. Она только что слушала слова, слетающие с его губ, — а уже в следующее мгновение проснулись ее возможности, и Цезаря с силой ударило о дверь. Швырнуло с огромной силой.

— Тупица! — прошипела она.

Еще не опомнившись от неожиданной атаки, Цезарь отбросил волосы с лица и посмотрел на нее с удивлением:

— Черт возьми, за что?

Она указала пальцем в его сторону.

— Ты ведь идешь к этим феям, не так ли? Ты собираешься пить их кровь и…

Как ни странно, выражение его лица стало менее напряженным, а губы тронула лукавая улыбка.

— И что же?..

Анна отвернулась. Она не знала, что написано на ее лице, но она определенно не хотела, чтобы Цезарь это прочитал.

— Я видела, что происходило в этих комнатах, — пробормотала она.

Анна чувствовала, что ее внезапно пробудившиеся силы вот-вот вновь вырвутся на свободу. Она дрожала от ярости при одной мысли о том, что Цезарь зайдет в одну из этих комнат со стеклянными стенами и окажется в обществе прекрасной феи. И та, без сомнения, будет счастлива предложить не только свою кровь.

— Какое это имеет значение, querida? Ты ясно дала понять, что отвергаешь меня в качестве возлюбленного.

Анна не ответила, и Цезарь стремительно пересек комнату. Схватив девушку за плечи, пристально посмотрел ей в глаза.

— Анна, почему ты так рассердилась?

— Я не рассердилась.

— Но ты только что ударила меня о дверь. Значит, твои эмоции… Они, должно быть… возбуждены.

Возбуждены? Господи, она вся горела словно в лихорадке!

— А может быть, ты ревнуешь меня, моя маленькая ведьма? — спросил Цезарь.

Еще бы! Конечно, она ревновала. Ревновала безумно, неистово и яростно.

Несмотря на всю ту злость на графа Цезаря, которую Анна пестовала в течение многих лет, в глубине души она считала, что он принадлежит ей.

Он был ее первым мужчиной. Черт возьми, он был ее единственным возлюбленным! Он также был первым, кто открыл ей тайну существования мира, находящегося вне пределов человеческого разумения. По крайней мере это было ее первое осознанное соприкосновение с этим миром (Анна всегда относилась к своей кузине Моргане как к обычной стерве). И мысли об этом вампире — нет, об этом мужчине — в течение двух веков не давали ей покоя.

Неудивительно, что она ощущала себя в каком-то смысле собственницей.

Да чего уж там — она ощущала себя полноправной собственницей!

— Я думала, что мы должны избегать фей…

— Здесь их чары существенно ограничены. — Граф улыбнулся и провел пальцем по ее шее. — Ты не ответила на мой вопрос, querida. Ты ревнуешь?

— Я… — Притворившись, что поперхнулась, Анна закашлялась. — Я пойду приму ванну.

В темных глазах вампира снова вспыхнули огоньки.

— Ванна может подождать. А вот я не могу. — И в тот же миг, наклонившись, граф впился в ее губы страстным поцелуем.

Не было никаких ласк, никаких уговоров, никакой любовной прелюдии. Просто суровое требование, от которого у нее ослабели колени и закружилась голова.

Ее затопила волна восхитительных ощущений, такая мощная, что она едва удержалась на ногах.

Обняв Анну, Цезарь прижал ее к себе, а она, тихонько застонав, крепко вцепилась в его плечи. Едва слышный внутренний голосок говорил ей, что этого не должно быть, что нужно немедленно сказать «нет».

Однако этот тоненький голосок не мог соперничать с тем жаром, который охватил ее тело, сосредоточившись внизу живота.

Когда же губы графа начали блуждать по ее пылающему лицу, Анна поняла, что сдается.

— Твой вкус — вкус винных ягод с медом, — прошептал Цезарь.

— Винных ягод?

— Сочных. — Он легонько куснул ее за ухо, потом царапнул клыками по шее. — Вкус сладких винных ягод.