Драконы были каменные, с корундовыми глазами, но все равно устрашить могли любого.

В пасти большого дракона было зажато искристое кварцевое яйцо, на котором проглядывался высеченный орнамент.

В этом рисунке угадывались и круглый камень, и сабля, и щит, похожий на свернувшуюся змею. Никак «яшмовый», «булатный» и «нефритовый» ключи?

Так это и есть Яйцо, о котором говорила Зина? То самое или не то? Ладно, сейчас хватать его и тикать, потом разберемся. Только весит оно килограммов двадцать — так что придется катить…

Этому смелому плану не суждено было реализоваться. Кто-то вдруг заговорил — пронзительно и резко, скорее всего, на языке тюркской группы. Тут же ударил луч прожектора. Василий вздрогнул и обернулся. Метрах в пяти от него стоял офицер османской армии, наставив дуло автомата. Классная немецкая машинка могла выпустить за десять секунд триста реактивных пуль типа «ромашка» и разорвать тело в клочья, как газету. Маленькие глазки османского командира выражали гнев. Позади офицера свирепо таращилось двое аскеров. Офицер опять заверещал резким голосом, — программный переводчик явно не поспевал — так что Василий лишь пожал плечами и поприветствовал со слабой улыбкой:

— Киз мераба. [33]

По ярости, дополнительно нарисовавшейся на лицах османов, Василий догадался, что ошибся в выборе слов.

— Девочки тоже с тобой здороваются и извещают, что немедленно пристрелят тебя, если ты не скажешь, откуда взялся и что здесь делаешь, — человек, известный как Саид Бекмурадов, выступил в роли толмача, наполовину заслонив собой прожекторный луч. — Меня ты, кстати, тоже стал раздражать, хотя я понимаю, что везет тебе неспроста.

— Господин Бекмурадов, меня изрыгнул или точнее испражнил дракон, а до этого я упал с неба.

— Это ты местным верблюдоводам расскажешь, господин Берг, они тоже как выпавшие из задницы.

— Хорошо, давайте подробнее. Вы посадили меня в подвал, потом пошла такая круговерть — вы же знаете. Ну, и в итоге я оказался в какой-то ящике, а потом здесь, на Тянь-Шане, будь он неладен.

— Дальше. Что ты тут забыл?

— Ничего, я ж случайно здесь оказался. Но раз пошла такая пьянка, то и я антиквариатом бесхозным не прочь прибарахлиться. Кувшины, черепки…

— Яйца? — прищурившись спросил Саид.

— Если Фаберже, то сгодятся и яйца.

— Здесь, скорее, найдутся от динозавров. Значит тебе нужно одно. Или два?

— Одного достаточно. У вас, господин Бекмурадов, случаем, нет лишнего?

— У меня, случаем, нет. Хотя я его тоже ищу. Вижу, пора становиться в очередь за яичком. Плохо, что тебя тут никак не ожидали увидеть, ты появился сильно невовремя. Иди-ка сюда, господин Берг.

Идти «сюда» не хотелось. Василий вращал глазами, ища точку опоры для рывка и планируя траекторию бегства. Пещера немалых размеров вся была украшена изваяниями драконов. Тот из них, что с яйцом в пасти, лапами опирался на пол, а морду держал довольно высоко, так что к ней надо было подниматься по широкой лестнице. Почему-то Василию хотелось воспринимать эту яйценосную тварь как самку. Сам же он стоял в тарелкообразном углублении перед этой драконессой, прямо как… жертва. В грязи, на дне «тарелки», кстати, проглядывались человеческие кости — пять штук, разного размера, от берцовой до фаланги пальца. Двое драконов поменьше располагались на противоположной стороне, в окружении мешанины из гаденышей и змеенышей. Между их хвостами мог быть выход, по крайней мере, там стояли прожектора и какое-то оборудование, от которых, наверное наружу, уходили провода. Но возле топталось несколько вооруженных османов. А между ними и Василием располагался Саид. С десяток османов рассредоточилось по всему пещерному залу. К краю «тарелки» еще подошел человек, у которого была внешность «профессора» Сороса.

— Ну, здравствуй, говорящая задница, — поприветствовал университетчик. Теперь и ежику сопливому ясно, что бандит из университетской группировки является подручным Виталия Магометовича по кличке Зураб. — Или ты еще претендуешь на название «господин Берг».

— А как вас лучше именовать теперь, Зурабом или Соросом? Или, может быть, Карлом Поппером? — поинтересовался Василий.

— Можно и Карлом Поппером, я тоже за открытое общество, в котором открыты все пути для выбивания денег из лохов, — отозвался университетчик и протянул руку, чтобы помочь выбраться Василию из «тарелки». Но движение оказалось ложным. Вместо того, чтобы помочь, он столкнул Майкова вниз. Потом еще раз. Наконец на товарища шикнул Саид Бекмурадов, и Василий смог вылезти из углубления.

— Эй, програмхер, как оно тебе? — Саид махнул рукой на кварцевое яйцо, зажатое в гранитных зубах драконессы.

— Тяжелое, наверное.

— Поможешь его вытащить, станешь нам другом, не поможешь — останешься в дураках.

— Так я вам и поверил. Не вы подослали мне этого Сороса, который на самом деле Зураб, или вообще Жоппер, чтобы он из меня деньги тряс? Не вы ли выбивали из-под меня стул и зондировали мне мозги? Не вы посадили меня в подвал? Не ты собирался прикончить меня там? А, Саид?

— Отвечаю по порядку. Зураб просто следил за тобой и придумал на ходу, что он рэкетир, когда ты засёк его. А если бы я всерьез собирался прикончить тебя, то размазал бы по стене, не сомневайся. Мы пытались понять, почему ты не такой как все, в чем причина твоей патологии.

— Ну и выяснили?

— Не до конца. Послушай, Василий, мы не хотели, чтобы твои патологии были использовано кем-то в низменных корыстных целях.

— У вас будто цели возвышенные и светлые, — уколол Василий. — Мехмет-то Айдин не из вашего ли коллектива? А он террорист, напал на Ландскрона-Сити. И во Франкфурте засветился.

— Мехмет Айдин, говоришь, напал? Откуда дровишки? С левых сайтиков? В солидных респектабельных СМИ сообщают, что в Ладскрона-Сити действует агентура Москвы и ее пособники-руссисты. А во Франкфурте джамааты заняли несколько зданий, чтобы предотвратить использование местного аэропорта московским спецназом, а то, похоже, канцлерша вошла в секретное соглашение с русней. И никакой тут Айдин Мехмет не нужен. Между прочим, «истинные европейцы», которые сейчас должны сформировать европейское правительство, с джамаатами вполне согласны.

— Ой, как убедительно. Еще дай ссылочки на виртуальные картинки, изображающий московских спецназовцев на улицах Франкфурта — естественно бьют витрины, насилуют всё, что движется, и тащат всё, что плохо лежит. Пять Братьев уже небось намалевали.

— С кем ты разговариваешь о политике, Саид? — упрекнул Зураб. — У него в башке мыслишки только насчет своих йеллов. Маленькая у него головенка, худая.

— Это у тебя в голове мыслишки насчет моих йеллов, — огрызнулся Василий. — Специалист по чужим деньгам.

Зураб сделал шаг навстречу, чтобы вмазать, но Саид остановил своего помощника по пыточным делам. Дескать, если уж я свою лютость подавляю, то и тебе, горилле, пока зверствовать не дам.

— Тихо вы, пэтухи. Не надо горячиться, Зураб…. Аллах вразумит тебя, Василий, и я буду тому весьма рад, ведь ты мне типа родня. Но сперва небо пошлет тебе испытание. Мы все хотим узнать, что это наворочено здесь: драконы, змеи, яйца. Право первооткрывателя у тебя, ты будешь наш Амундсен и Колумб.

— Я буду ваш Сусанин, поверь. Поэтому готов уступить право первой ночи… Зураб, иди познакомься с девушкой.

— Да нет, только после вас, — зажеманничал Зураб. — Я лука наелся, выхлоп не тот.

Османские военные возбужденно залопотали. Один из них вложил в казенник своей винтовки синюю пулю — значит струйная. Такая не пробивает тело, а лишь расплющивается и впрыскивает под кожу психопрограммный препарат для отключения воли. Первый раз такие пули были применены в ОПГГ для подавления демонстрации «националистов», которым не нравилось Ооновское нашествие и губернаторша Гольдмахер. Пять минут поработали струеметы и под команду громкоговорителей пять тысяч «андидемократов» пошли в порт, погрузились на суда и были отправлены рабами в отдаленные районы дружественного Османского халифат-союза.