— Да твои мангысы — просто пацаны сопливые по сравнению с «черными» археологами.

Дети и верблюды нехотя удалились, голоса стали пронзительнее, а Василий стал карабкаться по изъеденной ветром «колонне», используя выступы и выемки. Минут через пять осознал, что это дело скорее для молодого скалолаза, чем для потертого отставника. Пальцы впивались в скалу все более слабо и уже сочились кровью; силы как будто вытекали вместе с потом. Василий каждые десять секунд убежденно говорил себе, что не продвинется вверх больше ни на сантиметр. Но двигался, все более зверея, все более психуя. Все больше ненавидя тех, кто довел его до такой жизни. Басурмана Виталия Магометовича, старую шмару Асию Раисовну, качка Саида, подлюку Сороса, губернаторшу Гольдмахер и ее банду кривозащитников, а также тех безличных гадов, что закинули его в эти чертовы горы. Василий уже замечал своими глазами, налитыми кровью, как багровые прожилки бороздят его руки.

Наконец он добрался до «карниза» и втиснулся в какую-то трещину, наступила самая радостная минута в его жизни. Он просто парил. Впрочем, кайф был вскоре сорван. Голоса оказались совсем близко, а скрытость Василия вызывала большие сомнения. Он максимально втиснул тело в щель, но при том высунул голову. Это дало ему возможность увидеть людей в униформе вооруженных сил какой-то азиатской страны, может быть Пакистана или, скорее всего, Османского халифат-союза. [32]

Потом из-за поворота, обусловленного кривизной ущелья, подъехало на джипе еще пяток османов. Уже с десяток военных ходил вдоль траншеи, смотрел, галдел.

Спустя десять минут с восточной стороны подъехал еще один джип. Из него вышло двое в хамелеоновке, но без знаков отличия какой-либо армии. Бодик услужливо сделал «зумм» и Василий едва не поперхнулся своей слюной, которая вдруг стала излишней.

Явились-то сюда «частный детектив» Саид Бекмурадов, выступивший недавно в роли демонического воина (или это был глюк?), и Сорос, бандит-университетчик. У Саида, кстати, была перевязана голова — упал с кровати, что ли… или провалился в подпространство?

В любом случае, они о чем-то пронюхали. Ой, не ищут ли они тоже драконье яичко? Вот те на, шизофрения заразна. Яйцо, накапливающее хрональную энергию и порождающее драконов — несомненная выдумка! Однако, то что он здесь, на краю света, это не выдумка, хотя и практически невероятно.

Немного потерзав себя сомнениями и утверждениями, Василий пришел к вполне естественному выводу. Не важно, в чем суть проблемы, неважно, кто и что ищет, в любом случае он должен в этом участвовать.

Тем временем османы, как будто подчиняясь Бекмурадову, отодвинули ломами камень, выступающий из скальной стены, и открыли проход вовнутрь. Потом вынесли из джипов всякую аппаратуру. Что-то свалили около входа, остальное унесли вглубь скалы. От автомобилей с включенными моторами протянулось внутрь несколько кабелей. Двое аскеров заняли посты на свежем воздухе, остальные отправились по проходу.

Василий прождал час в очень неудобной позе, все более коченея — солнце уже уходило за гору — но так ничего и не изменилось. Кто ушел, тот не вернулся, кто караулил, тот так и остался, причем и «колонна» и «вход» в скалу были ярко освещены фарами джипов. Путь вниз был отрезан. Направиться вбок или вверх по скальной стене мог только персонаж фильма, но не Василий.

Он попробовал поудобнее разместиться в своей трещине и отчасти получилось — ноги куда-то пролезли. Следом он автоматически направил и тело. У трещины явно имелось продолжение. Василий с тяжким кряхтением развернулся в сторону этого «продолжения» и вытянул шею вместе головой, желая разглядеть открывшуюся расщелину — похоже, она уходила вглубь скалы. Облизанный палец зафиксировал сквозняк, а значит воздух движется между двумя отверстиями, входным и выходным. Василий решил рискнуть и прогуляться в таинственное «может быть», тем более что багровые полосы на его руках немного светились.

Расщелина оказалась не слишком годной для променада, здесь можно было лишь ползти. Иной раз ее ширина была меньше толщины живота, иногда у нее имелись острые выступы в виде резательных приспособлений, которые нацеливались на половые и прочие органы. Однако Василий, втягивая живот, грудь, спину и прочие органы, протискивался все дальше и дальше. Неожиданно щель перешла в довольно широкую прорезь явно искусственного происхождения.

— Ну и? — поинтересовался свежеиспеченный спелеолог у Навигатора. — Что это?

Бодик видел глазами Василия, но анализировал точнее.

— Камень обработан примитивными орудиями, но с удивительной точностью, — отозвался Навигатор. — Наклон штрека — десять градусов.

— По моим предположениям время постройки: конец третьего века до нашей эры — начало первого века нашей эры, — включилась цифродевица в роли любительницы истории. — Если это не Шихуан, тогда кушаны, — это такие близкие скифам племена, — тоже ведь великую империю создали от Инда до Тарима.

— Удивительно полезная информация.

— Только не надо иронии. Я ж тебе говорила про пещерный храм и возможно содержащиеся в нем артефакты, надо было слушать и делать выводы, а не клювом щелкать.

— Слушай, Зина, я от твоей трепотни уже устал.

Наклон вниз вскоре сменился подъемом, а затем и изгибом. В какой-то момент тоннель раздвоился и Василий выбрал правый проход, после чего снова появился уклон вниз. Стенки прохода становились все более склизкими и ребристыми, так что в определенный момент сходство с кишкой сделалось очень заметным. А потом послышался шум и, едва Василий успел сгруппироваться, его подхватил поток щебня. Куда его несет, крутя и вертя — он, конечно, не знал. Все силы и мысли уходили на то, чтобы не наглотаться каменной трухи.

Когда, наконец, движение прекратилось, Василий точно знал, где находится. Посредине ничего.

Минуты две он пребывал в полной прострации, вернее глубоко кашлял, в чем принимало участие все тело, включая пальцы ног. Он даже боялся наложить с натуги в штаны.

— Ты явно находишься в прекрасно сохранившемся, включая действующую механику, буддийском пещерном храме времен Кушанской империи, — фальшиво подбодрила цифродевица.

— Ага, сейчас начну билеты туристам продавать. Ты бы хоть повороты считала, пока меня носило по этой жопе эпохи кушан, — напустился на нее Василий, несколько прокашлявшись.

— Если бы была видимость получше…

— Плохому танцору всегда что-то мешает. Если бы вы меня сюда не затащили, я бы сейчас слизывал крем с пирожных где-нибудь на Майорке. Плюну я на ваше задание.

— Ну, плюнь, только на себя не попади.

В самом деле бастовать, только себе хуже делать, да и сквознячок все же чувствовался, значит надо идти.

Первое время бездна его отчаяния никак не уменьшалась, «потолок» снова стал ниже и приходилось тащиться на карачках. А потом спелеолог-нелюбитель почувствовал толчки — во глубине скалы что-то содрогалось. Словно намечалось землетрясение. Но содрогалось регулярно, как будто билось сердце. Огромное драконье сердце.

Это было так жутко, что уже стало интересно. Что там напридумывали эти самые укушаны? Василий прибавил ходу на своих карачках и проход завершился лабиринтом из небольших пещерок, соединенных узкими переходами. Снова содрогнулось «драконье сердце» и, старательно завывая, в этот лабиринт ворвался ветер. Пальцы не смогли уцепиться за склизкий камень. Была минута пытки, когда Василия бросало из пещерки в пещерку, пытаясь сломать ребра и расквасить лицо. После одного сильного удара по хребту он счел себя без пяти минут покойником.

Но на этом «избиение» прекратилось, его вынесло в относительно прямой тоннель, пробитый в шпате — этот можно было бы, при желании, сравнить с прямой кишкой. Наклон здесь был градусов тридцать, так что, не успев отсчитать раз-два-три, он вылетел наружу…

Первое, что Василий увидел, когда поднял голову — это была нависшая над ним пасть дракона, огромная и устрашающая, а глаза драконьи, смотрящие свирепо-свирепо. Второе, что увидел Василий, оглянувшись, было отверстие, из которого он выпал — оно являлось задницей другого дракона.