Ваш рассказ коренным образом противоречит распространенному в Индии мнению, что, несмотря на проблемы, связанные с аутсорсингом, все же есть преимущества в том, что развивается телекоммуникационная инфраструктура и преодолевается цифровой разрыв в обществе.

— Это неправда! Все широкополосные коммуникации обслуживают только индустрию. Они нисколько не улучшают нашу жизнь. Наши телефонные линии по-прежнему никуда не годны[Да что там телефонные линии — электричество по несколько раз за день «мигает» даже в Дели. Есть города, где оно подается всего пять-десять часов в сутки]! Цифровой разрыв никогда не будет преодолен, пока сельская Индия остается в своем несчастном, изуродованном состоянии. Сельская Индия борется за свою жизнь, выращивая пищу. Ей нужны достойные цены. Если поставить в деревню один компьютер, но лишить ее других источников дохода, то цифровой разрыв не будет преодолен. Настоящий разрыв — это экономический разрыв. Я не отрицаю существования такой проблемы, как цифровой разрыв. Но из-за него вы не умрете. Вы умрете от голода, если у вас не будет пищи, или от жажды, если не будет воды, или от болезни, если медицина станет непосильно дорогой из-за патентов. Вот что создает настоящий разрыв; а чтобы избежать разговора на эти животрепещущие темы, некоторые продолжают рассказывать про то, как Microsoft поставила несколько компьютеров в несколько школ или деревень.

Но вы не отрицаете значения информационных технологий как таковых? Ведь они, в частности, дают нам мощные средства для создания сообществ.

— Мы помещаем проблему IT в контекст ситуации. В «Навданье» мы, разумеется, используем Интернет для организации глобальных кампаний, потому что в масштабе мира это великолепный инструмент для коммуникации. Но в контексте индийской экономики мы отводим IT пропорциональное место и говорим: не преувеличивайте роль этого сектора. Большинство фермеров и общественных организаций в Индии не имеют компьютеров. Чтобы пригласить их на наши встречи, мы посылаем им письмо по обычной почте, не по электронной. Говоря о том, что IT занимает лишь 1% экономики, мы ни в коем случае не преуменьшаем значение IT. Мы лишь требуем рассматривать все по порядку.

Вы — гандист?

— Да, я гандист. Ганди умел создавать альтернативы. Многие политические идеологи способны отрицать, но далеко не все умеют строить альтернативы, которые бы действительно работали и были привлекательны для людей. Вот одно из самых замечательных высказываний Ганди: «Будь тем изменением, которое ты хочешь, чтобы произошло» («Be the change you want to see»).

Вряд ли кто-то из читателей «КТ» сталкивался с генетической дискриминацией при попытке устроиться на работу. Список причин, по которым вы можете не устроить российского работодателя, велик и постоянно расширяется, но проверять будущих служащих на предмет наличия дефектных генов у нас еще никто не додумался. И дорого это, и смысла особого в таких проверках в России нет — до сих пор во многих компаниях менеджеры по персоналу, услышав словосочетание «оплата больничного», только нехорошо улыбаются в ответ. И, конечно, если стоять на позициях здорового материализма и думать только о дне сегодняшнем, то заявление IBM воспринимается исключительно как удачный рекламный ход. Слова руководителя корпорации процитировали все ведущие новостные агентства, при этом сама корпорация ровно ничем не рискует — с тем же успехом IBM могла пообещать брать на работу, например, инопланетян, чтобы, не дай бог, не подвергнуть дискриминации жителей иных миров. К сожалению, не все так просто, и хотя IBM действительно несколько обгоняет события, дискриминация по генетическим признакам при найме — уже не научная фантастика, а самая что ни на есть реальность. Пока не очень распространенная, но — реальность.

По крайней мере, для американского баскетболиста Эдди Карри, который из-за отказа проходить тест ДНК потерял контракт с клубом Chicago Bulls. Неприятности для Карри начались в марте 2005 года, когда у спортсмена начало пошаливать сердце. Поскольку это была уже вторая подобная жалоба за сезон, руководство клуба не только попросило врачей провести детальное обследование (предварительный диагноз, поставленный Карри: аритмия сердца), но и проштудировало массу дополнительной информации об игроке, потратив на это три месяца, в течение которых Карри сидел на скамье запасных. «Три года назад Эдди признался чикагским газетчикам, что у его матери был сердечный приступ, — рассказал журналу Sports Illustrated менеджер Chicago Bulls Джон Пэксон (John Paxson), — однако в ответ на наши расспросы он заявил, что это была ложь — ни проверить, ни подтвердить эту информацию мы не могли».

Чтобы расставить все точки над i, руководство клуба потребовало от Карри пройти ДНК-тестирование, способное подтвердить или опровергнуть его предрасположенность к гипертрофической кардиомиопатии, «профессиональной» болезни баскетболистов, унесшей жизни таких игроков, как Регги Льюис (Reggie Lewis) и Хэнк Гэзерс (Hank Gathers). Двадцатидвухлетний Карри, для которого положительный результат тестирования означал бы прощание с баскетболом, отказался. Хоть сам тест ДНК в данном случае не может служить основанием для раннего «ухода на пенсию» (все-таки предрасположенность к какой-то болезни не обязательно приведет к ее развитию; кроме того, этот конкретный тест может подтвердить наличие предрасположенности только в шестидесяти процентах случаев), но вкупе с жалобами Карри на здоровье тест выглядел бы достаточно убедительно. Кроме того, руководство клуба «вошло в положение», предложив спортсмену четырехлетний контракт на 32 млн. долларов в том случае, если анализ ДНК не подтвердит худших опасений, и ежегодную выплату 400 тысяч долларов в течение пятидесяти лет, если будет хоть малейшее сомнение в том, что Карри здоров (суммарно получается 20 млн. долларов — неплохой такой больничный).

Карри, как сказано выше, проходить тестирование отказался, и его при первой же возможности продали другому клубу — теперь он играет в New York Knicks.

Конечно, у высокооплачиваемых спортсменов своя специфика (краткий опрос, проведенный среди редакторов «КТ», показал, что за 20 млн. долларов каждый из них готов симулировать аритмию сердца и никогда, ни при каких обстоятельствах больше не играть в баскетбол), однако есть и другие примеры. В 2002 года кому-то из руководителей железнодорожной компании Burlington Northern Santa Fe Railway пришло в голову проверить, а не предрасположены ли те работники, которые жалуются на запястный сухожильный синдром (кстати, профессиональное заболевание компьютерщиков[Запястный сухожильный синдром (carpal tunnel syndrome) — синдром карпального канала, сопровождается болью в лучезапястном суставе. Может быть следствием длительной работы с компьютерной мышкой. — Здесь и далее прим. Е.С.]), к этому недугу генетически. Положительный ответ на этот вопрос позволил бы компании отказаться от компенсационных выплат пострадавшим работникам или, по меньшей мере, значительно их сократить. К несчастью для компании, хотя тестирование ДНК проводилось в тайне от сотрудников, история каким-то образом попала в прессу, и в итоге разгорелся нешуточный скандал, стоивший Burlington Northern Santa Fe Railway около 2 млн. долларов отступных.