Мэлди вдруг поняла, что не хочет быть той, от кого Балфур узнает эту горькую истину. К тому же девушка не была уверена, что вообще имеет на это право. Это известие никому не принесло бы пользы. Такая правда могла доставить многим людям только горе. По сути, это причинило бы страдания всем, кроме, пожалуй, самого Битона. А так как Мэлди никогда не видела ни Эрика, ни отметины на его спине, доказывающей его родство с Битоном, то решила, что, пока она не удостоверится во всем собственными глазами, лучше всего будет промолчать. Ко всему прочему, это должен был быть выбор Эрика; мальчик имел право рассказать обо всем сам. Девушка только ззадавалась вопросом: достанет ли у юноши мужества. Наполняя свою тарелку едой, она мысленно взмолилась, чтобы не ей пришлось открыть другим тайну младшего Мюррея, а чтобы Эрик взял это на себя. Она бросила быстрый взгляд на Балфура, надеясь, что сможет сберечь этот секрет так же надежно, как и свой собственный.

– Малкольм мертв, – объявил Джеймс, стремительно входя в главный зал.

Балфур едва не подавился куском хлеба:

– Мертв?

– Да, он больше ничего не сможет рассказать нам о Битоне или Дублинне. Кровь Господня, да даже если б он выжил после пыток и побоев, обрушившихся на него, то все равно не смог бы вымолвить ни словечка – ему вырвали язык.

– Ты уверен? – Балфур хорошо знал, что Джеймс не станет разносить слухи, но чувствовал потребность получить хоть какое-то вещественное доказательство услышанному.

– Эти ублюдки вздернули его изувеченное тело на дереве за деревней. – Джеймс сел, налил полную кружку сидра, сделал большой глоток и продолжил: – Сначала мы даже не поняли, кто это: так чудовищно он был избит, а лицо – изрядно поклевано птицами. Но когда мы узнали Малкольма, то сразу догадались, кто его убил. И это же объясняет, почему его тело оставили в таком месте.

– Что-то вроде показательной казни. Или глумливая насмешка, мерзкая в своей звериной жестокости.

Джеймс кивнул:

– Наверняка, как и жуткая смерть, которой его подвергли. Они хотели не только дать понять, что раскрыли нашего человека, но и вселить священный ужас в сердца Мюрреев, донельзя затруднив поиски того, кто согласился бы стать нашим новым лазутчиком в Дублинне. Мы уже обрядили тело Малкольма к похоронам, но так и не смогли избавиться от страшных следов предсмертных страданий.

– Есть какие-нибудь вести от Дугласа, нашего второго осведомителя?

– Нет, хотя, думаю, он все еще жив, в противном случае болтаться бы ему, раскачиваясь под порывами ветра, рядом с Малкольмом. – Джеймс покачал головой. – Раньше я считал, что ты только впустую тратишь время, разыскивая среди мужчин клана двоих, не только способных выполнить поручение, но и незнакомых друг с другом. Такая предусмотрительность полностью себя оправдала. Одного взгляда на изувеченное тело Малкольма достаточно, чтобы понять: его пытали много часов подряд, после чего он, наверняка, выдал Битону все, что знал.

– Возможно. Хотя Малкольм был прекрасным, благородным человеком. Он бы ни за что не послал на верную смерть нашего второго лазутчика.

– Он мог сделать это невольно, слишком ослепленный болью, чтобы понимать последствия своих слов, ведь его немилосердно пытали и мучили – это мы теперь точно знаем. Не уверен, что он вообще был в состоянии думать... если только о том, как положить конец боли.

Балфур, чтобы успокоиться, отпил глоток сидра.

– Я знал, что, возможно, посылаю этих двоих на верную гибель, но никогда не думал, что их может постичь столь ужасная и бесчестная смерть.

– Ты тут ни при чем. Ты бы никогда не сотворил такого с человеком, независимо от того, в чем была его вина.

– Считаешь, мне следует отозвать Дугласа?

– Нет. Если у Битона есть подозрения на его счет, то ты можешь подвергнуть Дугласа опасности, пытаясь передать весточку. Я не слишком хорошо знал Малкольма, потому что он служил твоему кузену Гродину, но могу поручиться за Дугласа. Он хороший человек, храбрый и верный. К тому же опытный лазутчик. Если он решит, что рискует повторить судьбу Малкольма, то наверняка сбежит из Дублинна. У него хватит ума не счесть это трусостью, рассудив, что живым он принесет нам больше пользы, потому как в противном случае не только не сумеет передать собранные сведения, но и лишит клан еще одной руки с добрым мечом.

– Хорошо. Не хотелось бы иметь на совести еще одну смерть.

– Ты не виноват в гибели Малкольма. Он знал, чем рискует, отправляясь в стан врага, и ты не раз предупреждал, что его убьют, если раскроют. Никто из нас не мог предвидеть, какая смерть уготована несчастному парню. А если бы ты знал об этом заранее, то никогда не послал бы его туда. Уж слишком близко к сердцу ты принимаешь каждую смерть. Ты чересчур впечатлителен, раз позволил чувству вины так быстро захватить тебя. А ведь ты ни разу не осудил человека, руководствуясь высокомерием, гневом, гордыней, небрежностью, наконец. Мы сейчас в состоянии войны с Битонами, и жизнь Эрика в опасности. Так стоит ли удивляться, когда кто-то из наших людей умирает? Так и будет продолжаться до тех пор, пока Битон не испустит дух.

– Так что нечего дуться из-за этого, – добавил Балфур с кислой улыбкой, почти точь-в-точь повторив одну из любимых фраз Джеймса, которыми тот частенько доставал братьев, пока занимался их обучением.

Джеймс вернул ему улыбку:

– Ага. Мудрые слова, тебе бы почаще им следовать. Ну, а теперь вернемся к тому, что сейчас для нас важнее даже смерти Малкольма: каким образом Битон сумел обнаружить нашего осведомителя?

– Малкольм мог совершить ошибку и тем самым выдать себя.

– Может, оно, конечно, и так, но верится с трудом. Насколько мне известно, он был головастым парнем. Конечно, не таким уж и умным, раз позволил разоблачить себя и не скрылся прежде, чем его схватили. Уже много лет подряд – с тех самых пор как начались эти чертовы неприятности с Битонами, – мы засылаем соглядатаев в Дублинн, и по сей день ни одного из них не раскрыли. Битон раз за разом показывал нам, как мало интересуется своими людьми, даже охранниками и прислугой. После того как наш человек нанимался на работу в Дублинне, в замке или за его пределами, он даже мог больше ни разу не встретиться с Битоном. Правда, есть у меня еще одно соображение, на которое тебе бы следовало обратить особое внимание.

– Хочешь сказать, кто-то из Донкойла рассказал Битону о Малкольме? – Балфуру совсем не нравился оборот, который принимал разговор, но он понимал, что подвергнет свой клан опасности, если не рассмотрит все версии. – Возможно, это сделала Гризель.

– Гризель уже две недели, как мертва. И люди, с которыми она встречалась, тоже убиты.

– А если она сделала это раньше?

– Возможно, но маловероятно. Битон не стал бы выжидать так долго, чтобы схватить и замучить кого-то из Мюрреев. Если бы хоть один из пособников Гризель сбежал от нас, я бы смело предположил, что именно она обличила Малкольма. Несчастного пытали, скорее всего, на протяжении двух недель, хотя я и молю Бога, чтобы ему не пришлось мучиться так долго. Нет, Битон узнал о Малкольме уже после смерти Гризель.

– В Донкойле еще один предатель?

– Или приспешник Битона.

Балфур знал, на кого намекает Джеймс. Его недоверие к Мэлди было столь велико, что заразило даже самого Балфура. Но предположить, что эта девушка способна выдать человека, тем самым послав его на верную гибель, казалось почти невозможно. Потому что если она действительно одна из приспешников Битона, то наверняка прекрасно осведомлена, какая медленная, мучительная смерть его ожидала. Мэлди – целительница, о терпении, мастерстве и доброте которой в Донкойле уже ходили легенды. Такие зверства привели бы ее в ужас; она никогда не стала бы делать ничего подобного по доброй воле. И еще Балфуру очень не хотелось думать, что она его дурачит, а он все равно продолжает страстно желать ее и днем, и ночью.

– Я знаю, кого ты подозреваешь, – сказал он наконец.