Экипаж накренился, и их ноги столкнулись. Йэн, вздрогнув, отодвинулся и открыл глаза, отчаянно выискивая хоть что-то, что могло бы отвлечь его от жара, вызванного этим нечаянным прикосновением… Его горящий взгляд встретился с глазами жены, даже в темноте сияющими, как два прозрачных озера, полных расплавленного золота. Йэн не нашел в себе сил отвернуться.

— Йэн, в чем дело? Что случилось? Что я сделала?..

— Мэри, я должен кое-что объяснить… Много лет я вел… э… не очень образцовую жизнь. Ты знаешь, что меня называли лордом Грешником — и враги, и друзья. Боюсь, это имя было вполне заслуженным. — Его лицо стало очень серьезным. — Я говорил тебе, что с той жизнью покончено. Я хочу начать все сначала.

— Да, но что?..

— Пожалуйста, не прерывай. Мне очень нелегко говорить. Я… ну… у меня было много любовных связей.

Мэри все же прервала его, и он еле расслышал ее слабый голос:

— Понимаю: я не удовлетворяю тебя… Йэну не надо было видеть ее румянец, чтобы ощутить, как сильно она покраснела, и он бросился разубеждать ее:

— Наоборот! Ты доставляешь мне неизмеримое удовольствие, Мэри Синклер. — Она упрямо не смотрела на него, и он продолжил: — Ты должна поверить мне хотя бы в этом. Я пытаюсь сказать, что близость с тобой принесла мне большее удовлетворение, чем я мог даже вообразить.

Мэри, наконец, решилась взглянуть на него. Ее глаза засияли еще ярче.

— Мэри, ты — необыкновенная, и я не желаю использовать тебя лишь для удовлетворения своих физических потребностей. Я хочу обращаться с тобой с тем уважением, какого ты заслуживаешь. Ты — моя жена, но прежде, чем мы продолжим наши физические отношения, я хотел бы продемонстрировать тебе, как много ты для меня значишь…

Йэн продолжал свои мучительные признания, не сводя глаз с ее лица. Как эта женщина может понять меня, с горечью спрашивал он себя, если не знает всей правды… не знает, что я подло использовал ее!

А именно это он и не мог ей сказать! Если она узнает правду, он не вынесет ее боли и ненависти. Он должен сделать все возможное, чтобы искупить свою вину, то есть отказаться от того, чего желает больше всего на свете, — отказаться от ее сладких объятий.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что моя сдержанность — лишь проявление величайшего к тебе уважения?

Мэри холодно кивнула, опустив взгляд на свои сцепленные руки.

— Если таковы твои намерения, я могу лишь чувствовать себя польщенной, не так ли?

Мэри нахмурилась, и, хотя Йэн услышал то, чего добивался, он понял, что замешательство ее не прошло, может, даже усилилось. А он не знал, что еще сказать: он жил в аду, который создал своими собственными руками, и не видел выхода из него.

Йэн снова откинулся на подушки и закрыл глаза.

Несколько часов спустя экипаж повернул направо.

— Мы почти приехали, — пробормотал он.

Она только кивнула, видимо, не в силах говорить, но высоко держала голову, и Йэн — в который уже раз — восхитился силой ей духа.

Мэри подавила нервозность, поднимавшуюся в ней тошнотворными волнами. Это ее новый дом, и она смело начнет свою новую жизнь, как и собиралась.

Из слов Йэна она поняла, что будет нелегко. Кажется, он сказал, что воздерживается от физических отношений с ней из уважения? Это было так неожиданно! Конечно, ее обрадовало, что он считает ее особенной, лучше других женщин, которых знал. Но откуда это смутное ощущение какой-то неправильности, несоответствия?

Экипаж остановился, и у нее больше не было времени на размышления. Йэн вышел первым и повернулся подать ей руку. Мэри сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула и, спустившись на землю, вгляделась в темноту. Ей удалось лишь разобрать, что дом очень большой. Затем парадная дверь открылась, и на крыльце появился высокий, очень худой мужчина в черном одеянии, с огромным канделябром.

Пока Йэн вел Мэри к дому, поддерживая ее за талию, мужчина вглядывался во вновь прибывших, и его лицо в неверном свете свечей казалось изможденным и таинственным.

— Добрый вечер, Уинслоу, — сказал Йэн, поднявшись по лестнице.

Мужчина нахмурился и еще выше поднял канделябр.

— Господин Йэн?

— Да.

Слезящиеся глаза мужчины устремились на Мэри.

— Добро пожаловать домой, сэр. Мы вас не ждали.

— Понимаю. Мой отец дома?

— Да, сэр, он дома.

Мужчина снова взглянул на Мэри, и снова Йэн не представил ее. Хотя муж ничем не выдал своих мыслей, Мэри была уверена, что сначала он хочет сообщить об их браке отцу.

— Проводи меня к нему. А потом, пожалуйста, попроси миссис Морган приготовить мою комнату и соседнюю.

— Как пожелаете, милорд.

Слуга бросил еще один быстрый взгляд на Мэри, но снова промолчал. Очевидно, в этом доме прислуге не позволяли забывать свое место.

Их провели по темному коридору. Уинслоу тихо постучал в одну из дверей, затем открыл ее. Из-за спины мужа Мэри увидела мрачную гостиную, освещенную лишь несколькими свечами, и двух ее обитателей: пожилого мужчину и женщину с темными волосами, собранными на шее в тугой узел.

Подняв глаза и заметив Йэна, мужчина, высокий и широкоплечий, поднялся с дивана:

— Йэн!

В его голосе послышалось удивление и что-то еще. Мэри даже показалось, что она различила тщательно скрываемую радость.

Муж стоял молча, без улыбки, и выражение лица пожилого мужчины изменилось, ожесточилось. Его кустистые седые брови вопросительно поднялись.

— Какой сюрприз! Давно ты не баловал нас своим присутствием.

Мэри почувствовала, как окаменел Йэн.

— Отец, я тоже рад вас видеть!

Насмешливость его приветствия не прошла мимо ушей старшего Синклера. Поколебавшись мгновение, он направился к сыну. Йэн притянул к себе Мэри, и только тогда Малькольм Синклер увидел ее. Он окинул ее холодным взглядом, но она не дрогнула.

Йэн выдавил вежливую улыбку.

— Отец, я хотел бы познакомить вас с Мэри… моей женой.

Старший Синклер резко остановился и перевел взгляд на сына.

— Твоей женой?

Улыбка Йэна стала шире, и Мэри с тревогой посмотрела на мужа. По ее мнению, он слишком явно наслаждался смятением отца.

Граф нахмурился и теперь глядел на сына с выражением, которое Мэри и не надеялась понять. Она лишь продолжала изучать своего свекра. Это был высокий мужчина — несмотря на возраст, сохранивший стройность и гордую осанку, очень похожий на Йэна. Только его темные волосы были сильно тронуты сединой, а голос был чуть грубее. Он казался разгневанным, но Мэри заметила глубокую тоску в его глазах и неожиданно почувствовала к нему симпатию.

В этот момент прозвучал недоверчивый женский голос:

— Твоя жена, Йэн? Что значит — твоя жена?

Мэри перевела взгляд на высокую узколицую женщину в темно-синем платье. В ее темных ошеломленных глазах светилась боль человека, неожиданно узнавшего, что его предали. Кузина Барбара, поняла Мэри. Но почему она считает себя обманутой? Граф хотел женить сына на кузине, но Йэн уверял, что сама Барбара не питает подобных надежд. Теперь же реакция этой женщины не оставила у Мэри никаких сомнений в том, как сильно ошибался ее муж.

Йэн, не сводивший глаз с отца, казалось, не замечал кузину.

Внушительный Малькольм Синклер приблизился к сыну.

— Когда состоялась свадьба? Мы виделись в Лондоне всего три недели назад, и ты не упоминал ни о браке, ни об этой даме!

— Мы с Мэри поженились три дня назад.

— Понимаю…

Мэри отметила про себя тот факт, что Йэн не потрудился ответить на вторую часть вопроса милорда, и решила сама восполнить этот пробел. Она не собиралась оставаться безмолвной марионеткой, тем более что они говорили о ней так, словно ее не было рядом.

— Йэн и я знакомы не столь долго, сэр, — спокойно произнесла Мэри, — но уверена, это обстоятельство не помешает нашему браку.

Малькольм Синклер окинул ее оценивающим взглядом.

— Итак, у девушки есть язык.

— Есть! — уверила его Мэри.

— И откуда же вы взялись, Мэри? — спросил граф, продолжая внимательно изучать ее. — Как вы познакомились с моим сыном?