Наконец детективы добрались до мастерской.

Лора Митчелл писала в стиле лирического абстракционизма, и ее полотна выглядели как причудливое переплетение форм разных цветов. Пол студии был забрызган красками, сам по себе являя произведение абстракционистского искусства. У левой стены виднелось десять завершенных картин. В центре мастерской стояло три мольберта, два из них были накрыты кусками белой некогда ткани. На третьем мольберте взгляду представала почти законченная картина длиной семьдесят два и шириной сорок восемь сантиметров. Осмотрев ее, Хантер подошел к двум другим полотнам, подняв укрывавшую их ткань. Судя по всему, они тоже еще не были закончены.

Тем временем Гарсиа ознакомился с холстами у стены.

– Никогда не понимал современное искусство, – заметил он.

– Ты о чем?

– Вот посмотри на эту картину. – Карлос отступил в сторону, чтобы Роберт увидел холст.

На большом холсте соседствовали пятна пастельно-зеленого и оранжевого цветов, окруженные ярко-красными брызгами и вкраплениями синего и желтого. С точки зрения Гарсиа, эти цвета плохо сочетались друг с другом.

– И что?

– Понимаешь, она называется: «Человек, который заблудился в лесу среди высоких деревьев».

Хантер удивленно приподнял брови.

– Вот именно. Я не вижу тут ни одного человека, и ничто в этой картине даже отдаленно не напоминает мне дерево. – Он покачал головой. – А поди ж ты.

Улыбнувшись, Роберт прошел к окну слева. Оно было заперто изнутри. Еще раз осмотрев студию, он нахмурился и поспешно прошел в спальню, где вновь полез в шифоньер Лоры.

– Что-то нашел? – поинтересовался Гарсиа, глядя, как его напарник целеустремленно направился в ванную.

– Пока что нет. – Хантер принялся рыться в корзине для грязного белья.

– Что ты ищешь?

– Одежду, в которой она работала.

– Что?

– В гостиной мы с тобой видели фотографии Лоры, так? На трех из них, тех самых, на которых она у мольберта, девушка одета в старую зеленую блузку и спортивные штаны, забрызганные краской. – Он заглянул за дверь. – И старые тенниски. Ты их тут не видел?

Карлос оглянулся.

– Нет. – Он озадаченно посмотрел на напарника. – А зачем они тебе?

– Да мне-то они не нужны, я просто пытаюсь понять, пропали они или нет. – Вернувшись в студию, Роберт подошел к незаконченной картине. – Скорее всего, Лора работала над этим полотном. Посмотри-ка сюда. – Он указал на палитру, покрытую толстым слоем засохшей краски.

Палитра лежала на деревянной подставке рядом с мольбертом. Справа от нее стояла банка с четырьмя кисточками разных размеров. Вода в банке была мутной от остатков масляной краски. К палитре приклеилась еще одна кисть. Ее засохшие щетинки были покрыты ярко-желтой коркой.

– А теперь посмотри на ее мастерскую, – продолжил Хантер. – По всей вероятности, Лора была очень аккуратна. Но если и не так, ни один художник не станет оставлять на палитре кисточку, покрытую слоем краски, она ведь от этого испортится. С тем же успехом можно ее сразу выбросить.

Гарсиа задумался.

– Что-то привлекло ее внимание, пока она работала. Возможно, какой-то шум. Или стук в дверь, – продолжил он мысль напарника. – Она опустила кисть на палитру и отошла.

– Мы не можем найти ее рабочую одежду и обувь, потому что они были на ней в момент похищения.

Хантер остановился у готовых полотен у задней стены. Его внимание привлекла высокая вытянутая картина, стоявшая справа. Шафрановый цвет, сменяя оттенок за оттенком, постепенно переходил в алый. Отступив назад, Роберт склонил голову набок. Картина была прислонена к стене под углом в шестьдесят пять градусов, но, очевидно, вешать ее нужно было горизонтально, а не вертикально. Если смотреть на холст с расстояния в пару шагов, то это изображение оказывало почти гипнотическое воздействие на зрителя. Лора, несомненно, была весьма талантлива и потрясающе использовала цвета, но Хантера заинтриговало не это.

Нагнувшись, Роберт осмотрел пол вокруг картины и у стены.

– А вот это уже интересно…

Уитни Майерс, приехав в свой офис в Лонг-Бич, застала своего помощника Фрэнка Коэна за просмотром каких-то распечаток. Увидев начальницу, Коэн поднял голову.

– Привет, – улыбнулся он, поправляя очки. – Как успехи?

Фрэнк знал, что Майерс сегодня почти целый день провела в квартире Кати Кадровой в Западном Голливуде.

– Есть пара зацепок. – Забросив сумку на стул, Уитни схватила чашку и налила себе свежий кофе, аромат которого заливал всю комнату. – Кто бы ни похитил Катю… – она добавила в кофе ложку коричневого сахара, – он пробрался к ней в квартиру.

Коэн подался вперед.

– Как и сказал ее отец, на кухне я нашла полотенце. Запах был очень слабый, но он совпадает с кондиционером в ванной. Оба чемодана лежали на кровати.

– Чемоданы? – Фрэнк нахмурился.

Подойдя к окну, Майерс залюбовалась бульваром Вест-Оушн.

– Катя Кадрова только что вернулась с гастролей Лос-анджелесского филармонического оркестра. Она была в разъездах два месяца, – объяснила Уитни. – У нее даже не хватило времени на то, чтобы распаковать вещи.

– Ты нашла ее кошелек и мобильный?

– Нет. – Майерс покачала головой. – Только ключи от машины, но об этом нам уже говорил ее отец.

– Есть следы взлома?

– Нет. Все замки целы. Ни двери, ни окна, ни балкон никто не открывал.

– Следы борьбы?

– Нет. Из общей картины выбиваются только полотенце на полу в кухне и бутылка вина, которая должна была стоять в холодильнике.

– У нее был парень? – Коэн пожевал губами.

– Никто не стал бы встречать ее дома, если ты об этом. У Кати завязался роман с новым дирижером филармонического оркестра, Филиппом Штайном, но, по всей видимости, он был лишь ее очередным увлечением, ничего серьезного.

– Он воспринимал их отношения так же?

– О нет, Штайн в нее влюбился. Но ее отец сказал, что Катя никогда не воспринимала мужчин всерьез. Ее истинной любовью была музыка.

– Ох уж мне эти творческие личности! – Коэн поморщился.

– Катя и Филипп вместе поехали на гастроли, и, предваряя твой вопрос, сразу хочу сказать, что она не могла пригласить его в гости в тот вечер. Пару дней назад, перед последним концертом, они расстались.

– Могу поспорить, ему это не понравилось.

– Это точно.

– И где он сейчас? А еще лучше, скажи мне, где он был той ночью, когда Катя прилетела в США?

– В Мюнхене.

– В Германии?

Майерс кивнула.

– Он был настолько расстроен, что не стал ехать домой с другими музыкантами после окончания концерта, а сразу полетел в Германию. Там живет его семья. Штайн не мог ее похитить, хотя у него и есть мотив.

Помолчав, Коэн задумчиво постучал кончиком ручки по зубам.

– Разве в этих новомодных домах в Западном Голливуде не должно быть качественной системы безопасности? Ну там, система видеонаблюдения, все такое? Если кто-то похитил девушку из ее квартиры, то камеры бы это засняли, разве нет?

– Вот казалось бы. Ты прав, одна камера наблюдения установлена в лифте, две в холле, одна в коридоре пентхауса и еще одна в подземном гараже. Но тем вечером произошел резкий скачок электроэнергии, от которого выбило предохранители, и все видеокамеры отключись на пару часов. Как раз вовремя, да? Так что записей у нас нет.

– Что, совсем ничего?

– Совсем. Кадров не догадался спросить консьержа о камерах наблюдения, потому ничего и не сказал об этом.

Коэн закатил глаза.

– Знаю-знаю. При этом похищении явно работал профессионал.

– Кто-то уже связался с семьей? Требовал выкуп?

Покачав головой, Уитни вернулась к столу.

– Нет. И это меня тревожит. Пока что все указывает на профессиональное похищение. А в таком случае похититель всегда хочет получить деньги. Катина семья очень богата, выкуп можно было бы назначить в миллионы долларов. Девушка пропала двое суток назад, но отцу никто так и не позвонил.