Доктор Джонатан Уинстон закрыл лицо хирургической маской и посмотрел на часы на стене кабинета для вскрытий № 4, находившегося в подвальном помещении лос-анджелесского окружного коронерского управления.

На стальном столе в нескольких футах перед ним лежало еще не опознанное тело белой женщины лет тридцати. Черные волосы, ниспадавшие на плечи, были влажными, и их кончики прилипли к столу. В ярком свете хирургических ламп ее бледная кожа казалась резиновой, синтетической. Сразу установить причину смерти не удалось. В помещении, где нашли труп, не было крови, на теле не обнаружено ран от пуль или холодного оружия, голову и торс не покрывали гематомы от ударов тупым предметом, на шее отсутствовали синяки, которые свидетельствовали бы об удушениях. На теле вообще не было почти никаких следов насилия. Почти. Убийца всего-навсего зашил своей жертве рот и влагалище. Нитка была толстой и крепкой, стежки небрежными.

– Мы можем приступать? – Доктор Уинстон повернулся к Шону Ханнею, молодому криминалисту, занимавшему должность ассистента.

Ханней не мог оторвать взгляд от лица женщины, от ее зашитых губ. Неудивительно, что сегодня он нервничал больше, чем обычно.

– Шон, мы можем приступать?

– Э-э-э… Да, доктор, простите. – Наконец повернувшись к Джонатану, он кивнул. – Все готово.

Ханней встал справа от стола. Доктор включил запись, поставив цифровой диктофон на соседний стол.

Уинстон назвал дату и время вскрытия, имена присутствующих и номер дела. Тело уже измерили и взвесили, так что он перешел к описанию физических характеристик жертвы. Прежде чем сделать надрез, Уинстон тщательно осмотрел тело, пытаясь обнаружить особые приметы, которые помогли бы установить личность погибшей. Посмотрев на швы в промежности женщины, он замер.

– Погоди-ка… – прошептал Джонатан, подходя поближе и осторожно раздвигая ноги убитой. – Шон, передай мне, пожалуйста, фонарик.

Он протянул руку к ассистенту, не отрывая взгляда от жертвы и озадаченно хмурясь.

– Что-то не так? – поинтересовался Ханней, вложив в руку доктора маленький фонарик.

– Возможно. – Уинстон направил луч света на то, что привлекло его внимание.

Шон принялся переминаться с ноги на ногу.

– Швы накладывал не врач, – произнес Джонатан, продолжая запись. – Стежки неровные, дилетантские. Словно подросток пытался зашить старую пару порвавшихся джинсов. – Он придвинулся еще ближе. – Швы расположены довольно далеко друг от друга, между ними зияют зазоры, и… – Доктор осекся. – Быть этого не может!

Ханней вздрогнул.

– Что там? – Он сделал шаг вперед.

Вздохнув, Уинстон медленно поднял голову и посмотрел на своего ассистента.

– По-моему, убийца что-то поместил внутрь жертвы.

– Что?

Доктор еще раз внимательно осмотрел тело, поводя фонариком.

– Луч отражается от чего-то внутри нее.

Ханней нагнулся, пытаясь проследить за его взглядом.

– Черт! Там действительно что-то блестит! Но что это?

– Не знаю, но что бы это ни было, оно достаточно большое, чтобы его можно было увидеть через швы.

Выпрямившись, доктор взял узкую металлическую лопатку с подноса с инструментами.

– Шон, посвети-ка мне. Вот так. – Он передал фонарик ассистенту, показав, куда направить луч.

Нагнувшись, Уинстон ввел кончик лопатки между двух швов и постарался продвинуть ее к предмету внутри жертвы. Ханней покрепче сжал фонарик.

– Это что-то металлическое, – заявил доктор, используя лопатку в качестве зонда. – Но я до сих пор не понимаю, что это может быть. Передай мне ножницы для снятия швов и пинцет, пожалуйста.

На то, чтобы снять швы, не ушло много времени. Перерезая каждый стежок, Уинстон выдергивал черную толстую нитку пинцетом и складывал ее в пластиковый пакет для улик.

– Ее изнасиловали? – спросил Ханней.

– В промежности видны кровоподтеки и царапины, как это бывает при изнасиловании, – подтвердил Уинстон. – Но, вполне вероятно, повреждения нанесены в процессе заталкивания предмета внутрь. Позже я возьму соскобы и завтра отошлю в лабораторию с образцами нитки, – он положил ножницы и пинцет на поднос для инструментов. – Ну что, давай выясним, что же убийца оставил в своей жертве.

Ханней внутренне напрягся, глядя, как доктор Уинстон засунул правую руку в тело.

– Что ж, я был прав, это действительно крупный предмет. Пара секунд прошла в тишине.

– Он какой-то странной формы, – сказал доктор. – Основание квадратное, сверху что-то прикреплено.

Наконец ему удалось захватить загадочный предмет и вытащить его наружу. Послышался тихий щелчок.

Ханней подошел поближе, чтобы лучше все рассмотреть.

– Объект внутри жертвы металлический, довольно тяжелый. Судя по всему, его собирали вручную, – продолжил запись Уинстон. – Но я до сих пор не понимаю, что…

И тут он замер. Сердце забилось в груди чаще, зрачки расширились от ужаса.

– О Господи…

Чтобы доехать от здания суда в Голливуде до заброшенной лавки мясника в восточной части Лос-Анджелеса, у детектива Роберта Хантера из Лос-анджелесского отдела по расследованию убийств и ограблений ушло больше часа. Вызов пришел на пейджер часа четыре назад, но судебное заседание, на котором Хантеру пришлось давать показания, затянулось намного дольше, чем он рассчитывал.

Роберт принадлежал к элитному отделу полиции, но большинство сотрудников полицейского управления отдали бы правую руку, чтобы не работать там. Спецотдел при Лос-анджелесском отделе по расследованию убийств и ограблений был создан для расследования серийных убийств, убийств, совершенных с особой жестокостью, а также необычных предумышленных убийств, требующих тщательного анализа. Благодаря образованию в сфере психологии преступников, Хантер вел дела, связанные с психопатологической жестокостью убийцы. В отделении такие преступления называли ЧЖ: «чрезвычайно жестокие».

Лавка мясника была последней в череде заброшенных зданий, владельцы которых обанкротились. Казалось, весь этот райончик давно опустел. Хантер припарковал свой старый «бьюик» рядом с белым фургоном криминалистов. Выйдя из машины, он внимательно осмотрел здание. Все окна были закрыты плотными металлическими ставнями. На стенах было столько граффити, что Хантер даже не смог понять, какого цвета этот дом был на самом деле.

Подойдя к копу, дежурившему у входа, Роберт предъявил свой значок и прошел под желтой лентой, отделявшей место преступления. Полицейский кивнул, но промолчал. Казалось, он думал о чем-то своем.