И Альф не останавливался. Он крушил, резал, рвал свои полотна и рыдал.

Все кончено!!! Он потерял все!

«…жалкое подобие…»

Разъяренный Альф порвал в лоскуты алые простыни, наслаждаясь их предсмертным треском.

Он вспомнил Дагни Дантеса… Хилого мальчишку в очках с толстыми стеклами, который учился в университете Тронхейма и был на три курса младше его — Альфа. Он ходил тогда за Эвенсоном по пятам, слушал его восторженно, с восхищением наблюдал, как тот работает за мольбертом.

— Научи меня так же, научи, — канючил он.

Поначалу Альфу это льстило, он чувствовал себя не просто великим, а Великим Человеком, которого почитают, обожают! И он милостиво позволял мальчишке таскаться за ним. Он и его компания глумились над Дагни, всячески издевались, смеялись прямо в лицо. Но он не уходил, все так же восторженно почитая своего Бога!

Но однажды он не пришел. Альф удивился, но особо не задумался над этим, к тому же Дантес ему порядком поднадоел.

— Эй, Альфи! — слышал он от друзей и просто знакомых. — Где твой верный пес Даг?

Он смеялся в ответ и пожимал плечами: мол, не знаю.

А вечером ему сказали, что Дагни пытался покончить с собой и даже оставил ему — Эвенсону — письмо, где было сказано, как он его ненавидит; что однажды придет время ответить за все унижения и оскорбления; и что его смерть будет на совести Альфа.

Альф тогда неделю ходил как пришибленный. Но мальчишку спасли, и он вернулся в университет. Иногда Альф видел его, но никогда больше они не пересекались. До последней выставки… И Дагни столько знал о нем, будто следил за каждым его шагом.

Значит, вот оно — время расплаты за все те унижения и оскорбления не только Дантеса, но и всех остальных, кого он обидел?

Альф взял бутылку, глотнул из горлышка. Тут же выплюнул и поморщился. Он с остервенением швырнул ее об стену. Стекло разбилось об единственную целую картину — «Портрет Сигурни» — и коньяк потеками пополз вниз по холсту.

Альф сквозь злые слезы смотрел на портрет жены, и ему казалось, что он тоже плачет.

Легкий стук в дверь вывел Сигурни из дремоты. Она взглянула на часы — три. За окном давно уже стемнело. Она встала с дивана, на котором уснула в сладких объятьях Магнуса. Медленно подошла к двери и потянулась к замку, но остановилась. Прислушалась. По ту сторону было тихо, но она знала, чувствовала, что там кто-то стоит. Ей стало страшно, но о том, чтобы разбудить Ланссона, она почему-то даже не подумала.

— Сигурни, я знаю, ты здесь…

Голос Альфа. Она вздрогнула, теснее прижавшись к двери.

— Сигурни, не молчи. Прошу тебя.

Наверное, опять напился, вот и приехал среди ночи. Ведь ни один нормальный человек…

— Сигурни…

Но в его голосе она не услышала знакомой пьяной интонации. Альф стоял по ту сторону двери трезвый.

— Я хотел увидеть тебя… Просто посмотреть на тебя. Я же… Ладно, не хочешь, не открывай. Просто выслушай меня. — Он помолчал.

Сигурни представила, как он стоит сейчас за дверью — самый несчастный и одинокий человек на свете. Конечно, она читала разгромную статью Дагни Дантеса. Ее все читали. Она тихонечко шмыгнула носом и стерла слезинку. Как же было жаль Альфа!

— Я всегда любил тебя, Сигурни. Я только сейчас понял, каким подарком судьбы ты была для меня. А я не оценил его и неправильно себя повел. Сигурни, прости меня за все, если сможешь.

Она услышала, как перехватило у него дыхание, а потом звук удаляющихся от дома шагов. Сигурни сползла по стенке вниз и обхватила колени руками. В горле стояли слезы, но она не заплакала.

Альф спустился к морю. С неба на него глядели звезды. Ветер дул холодный, он трепал его смоляные волосы и черный свитер.

Альф уже успокоился. Он впервые в жизни ясно знал, чего хочет.

Эвенсон шагнул в воду. Волна ледяным холодом лизнула его ноги.

Давай, — прошептал голосок, — как Мартин Иден.

— Как Мартин Иден. — Альф улыбнулся. Это была его любимая книга.

Он плыл и плыл вперед, стараясь не обращать внимания на холод. Одежда становилась все тяжелее и тяжелее. И плыть все труднее. Но Альф не останавливался, не поворачивал назад. Он хотел уйти так далеко, чтобы уже никогда не вернуться.

Он устал. В темноте не было видно берега. Кругом только одна вода и звезды, холодные и равнодушные ко всему.

Как Мартин Иден, — прошептал голосок.

Альф набрал в грудь как можно больше воздуха и нырнул. Вода ласкала его, и он уже не чувствовал холода. Альф плыл в глубину, в такую, из которой невозможно вернуться.

Фройдис, вся в черном, с собранными в «шишку» рыжими кудряшками, долго стояла над могилой Альфа, сжимая в руке белую лилию.

Для Сигурни смерть Эвенсона явилась очередным ударом, и на несколько дней ее положили в больницу — отдохнуть и восстановить силы. Фройдис ездила к сестре каждый день с апельсинами. И, между прочим, всегда видела там Магнуса.

Сейчас Сигурни уже дома, помогает Агнесс готовиться к свадьбе.

Для младшенькой ничего не изменилось ни до, ни после смерти Альфа.

Улав некоторое время ходил в полной прострации.

А некролог писал… Дагни Дантес.

Фройдис положила лилию на могилу. Ни одной слезы не проронила она, когда узнала о его смерти. Переживала зло и сухо. Одна.

Фройдис устала от своей разгульной жизни. И порвала со всеми своими мужчинами. Но они продолжали звонить ей, не давая покоя. И тогда она выкинула мобильник в море.

Начать новую жизнь будет не просто, но главное — она знала, с чего начинать!

Девушка быстро покинула гнетущее кладбище и поехала к Сигурни.

— О, Фройдис! — Сестры обнялись. — Как ты давно не заезжала!

— Да все не было времени. Дела-дела! Как Агнесс?

Младшенькая совершенно неожиданно для всех собралась пожить у Сигурни, съехав на время от Улава. Это она объяснила тем, что жених перед свадьбой невесту видеть не должен, а платье и все аксессуары к нему в доме хранить невозможно, потому что она хочет смотреть на них каждый день, потому и поживет пока у сестры. «Капризы беременных женщин», — пришел к выводу Улав и со спокойным сердцем отпустил будущую жену.

— Почему не у меня?! — возмущалась Фройдис.

— Мне нужен покой, а от тебя его не дождешься!

— Хорошо. Готовимся к свадьбе! — Сигурни улыбнулась. — Она так счастлива!

— А ты?

— И я… Я люблю Магнуса. Все больше и больше!

Фройдис рассмеялась:

— Ну и чудненько! А я приехала попрощаться.

— Попрощаться?

— Ага. Я уезжаю.

— Куда? — Сигурни испуганно смотрела на сестру.

Фройдис пожала плечами, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Но зачем?

— Хочу начать новую жизнь! А здесь, боюсь, не получится… Все эти мужчины. — Фройдис смущенно улыбнулась.

Сигурни обняла ее.

— Я позову Агнесс.

— Нет, не надо. Ей нельзя волноваться. А она сейчас такая впечатлительная стала, просто жуть берет! Я обязательно приеду на свадьбу младшенькой… Да и средненькой тоже!

— Да ладно тебе, я не собиралась.

— Ну-ну! — Фройдис поцеловала Сигурни. — Ладно, увидимся!

— Обещаешь?

— Обещаю!

Сигурни стояла у дверей, провожая Фройдис взглядом. Она шла по дорожке такая вся элегантная, изящная.

— Фройди!

— А? — девушка обернулась.

— Тебе не идет эта прическа!

Фройдис рассмеялась и легким движением вынула из волос шпильку, и они рассыпались по спине огненным водопадом. Она помахала сестре и уехала.

Фройдис вышла из машины и спустилась к вечернему морю, прямо к большущему валуну. Постояла несколько минут, вдыхая любимый, соленый аромат и улыбнулась.

«Все у меня будет хорошо».

Она упала на колени и принялась разрывать песок, не жалея ни рук, ни строгого костюма.

Где-то здесь. Он должен быть где-то здесь.

— Девушка? С вами все в порядке? — раздался над ее головой приятный баритон.