— Да, — запинаясь, ответил Арман, — я ее знаю.

Внешне он был вполне спокоен, но в душе у него разразилась настоящая буря. Так, значит, это Ивонн пожаловала в Шани и устроила здесь скандал! Какая низость! Что же она наговорила Рейни? Наверное, нагромоздила горы лжи… Эта гнусная клевета и подкосила бедную Рейни.

— Мадам, умоляю вас разрешить мне хотя бы на минуту повидаться с Рейни, — проговорил Арман. — Это совершенно необходимо. Вы мне верите?

Миссис Оливент ласково потрепала его по плечу.

— Конечно, мой мальчик. Но не задерживайтесь слишком долго. Она еще очень слаба, и у нее жар. Как только поправится графиня, мы все немедленно поедем в Лондон. Доктор де Витт уверял меня, что моя мать скоро встанет на ноги. У нее уже полностью восстановилась речь.

— Слава Богу, — кивнул Арман, но его мысли были заняты Рейни.

Через минуту он уже стоял у постели любимой. Сиделка деликатно удалилась в ванную комнату.

Когда Арман увидел, в каком состоянии находится девушка, у него сжалось сердце. Шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Худенькая, бледная Рейни лежала среди пышных подушек, отчего ее хрупкое тельце казалось совершенно воздушным. На ее щеках горело два болезненных пятна. Арман взял ее горячую руку в свои ладони. Большие серые глаза Рейни остановились на его лице, и девушка едва заметно улыбнулась.

— Арман… бонжур… Я не ожидала, что ты… придешь…

— Как я мог не прийти! — пробормотал он.

— Посиди со мной немножко, — попросила она.

Он осторожно присел на край кровати, не выпуская ее горячей руки.

— Рейни, деточка моя… что произошло? Почему ты отправилась гулять ночью в грозу?

Из-под ее длинных ресниц выкатилось две крупные слезы.

— Мне было так… плохо… — прошептала она.

— Но мне казалось, что ты, наоборот, счастлива, что приняла решение вернуться в Лондон к…

— К Клиффу? — договорила она за Армана. — Да, я тоже так думала. Но прошлой ночью я поняла, что все во мне тянулось к тебе, Арман… Я так высоко ценила тебя…

Его сердце бешено заколотилось. Она говорила о нем в прошедшем времени, и это было ужасно.

— Ты изменила свое мнение, да?

— Я не знаю… Кажется, сейчас я вообще не могу ни о чем думать… И ни о ком…

— Но это так на тебя непохоже! — быстро вставил он. — Прошу тебя, скажи мне прямо, что тебе наговорила обо мне мадам Тибо?

— Так ты знаешь… что она приходила? — задыхаясь, проговорила Рейни.

— Твоя мать мне сказала.

— Тогда ты должен знать и о том, что она мне рассказала.

— Нет, Рейни. Ивонн Тибо способна наговорить Бог знает чего. Но я готов сказать тебе всю правду. Клянусь Богом, что никогда в жизни не солгу.

Рейни кивнула. В это утро она была едва жива и совершенно опустошена. Казалось, что в ее душе больше нет места никаким чувствам. Не то чтобы ей хотелось видеть Армана, но все же она ощущала что-то похожее на успокоение. Рейни снова видела перед собой Армана, и вера, подорванная мадам Тибо, медленно возвращалась.

Ей захотелось заплакать… или улыбнуться. В общем, испытать какие-то эмоции. Она и сама толком не знала, чего ей хочется. Поэтому просто лежала — ее рука в его руке, — а по щекам катились слезы. Арман стал рассказывать об Ивонн Тибо и о себе.

— То, что она сделала, непростительно, — закончил он. — Но это она от ревности. Она всегда была такая, а теперь узнала, что мы никогда не будем вместе…

— Но ты… любил ее?

— Я был молодой, одинокий. Я любил молоденькую девушку, которая любила меня… — словно извиняясь, пробормотал Арман и улыбнулся.

— Понимаю, — кивнула Рейни.

— Ты просто чудо! — воскликнул он и, наклонившись, поцеловал ее руку.

Она слабо рассмеялась.

— Не нужно никаких душещипательных сцен. Только в мелодрамах мужчины и женщины восклицают, обращаясь к друг другу: «Ах, мне казалось, что я никогда больше тебя не увижу!» Скажу честно, мадам Тибо мне сразу не понравилась, и я решила, что должна выслушать и тебя…

— Но все-таки ты во мне усомнилась?

Рейни закрыла глаза. У нее на ресницах блестели слезы. Как ему хотелось осушить их поцелуями!

— Что мне особенно не понравилось, — сказала она, — так это то, что, по ее словам, ты хотел, чтобы вы возобновили встречи после нашей помолвки…

— Какая чудовищная ложь! — возмутился он. — Я делал все возможное, чтобы Ивонн оставила меня в покое. Конечно, я ничего не могу доказать, но…

— Не продолжай, — остановила его Рейни. — Я тебе верю. Женщины похожи на кошек. Особенно разочарованные.

Он снова поцеловал ее руку. На этот раз слезы заблестели на его ресницах.

— Рейни, Рейни, я никогда не смогу отблагодарить тебя… Я не имею права даже любить тебя… Но все-таки буду! Умоляю тебя, любимая, постарайся принять правильное решение и не наделать ошибок!

— Я постараюсь, но это трудновато. У меня все еще сумбур в голове…

— Твоя мать сказала, что вы уедете в Лондон, как только поправится графиня.

— Да. Потом я встречусь с Клиффом… А потом, наверное, отправлюсь в кругосветное путешествие или куда-нибудь в этом духе… — проговорила Рейни со смехом, но слезы по-прежнему катились по ее щекам.

— Ну что ж, — вздохнул Арман. — Уезжай подальше ото всех. Тебе нужно побыть одной.

— Теперь, когда я поговорила с тобой, мне гораздо лучше, — прошептала Рейни. — Понимаешь, Арман, если бы ты упал со своего пьедестала, я бы этого не пережила…

Он слегка опешил.

— Прошу тебя, не надо никаких пьедесталов! Мужчинам такие штуки не по душе. Во-первых, это весьма шаткое положение, а во-вторых, в моем случае это совершенно незаслуженно.

Она улыбнулась сквозь слезы. В глубине души она почувствовала, что единственное ее желание сейчас — это броситься к нему в объятия, целовать его и чтобы он целовал ее… О Лондоне и о Клиффе она вспоминала почти со страхом. Но в ней было сильно развито чувство долга. Верность старой любви требовала, чтобы она уехала из Шани и рассталась с Арманом. Семья немало навредила Клиффорду тем, что перехватывала их переписку. Но еще более непорядочно поступила бы Рейни, отвергни она Клиффорда лишь на том основании, что усомнилась в его искренности, или из-за того, что привязалась к Арману…

Арман достал носовой платок и вытер ей слезы.

— Ты совсем как маленькая девочка, и я обожаю тебя, — сказал он, покрывая ее руки поцелуями.

Потом он поднялся и поспешно вышел, боясь, что не сможет отвечать за себя, если останется еще хотя бы на минуту. Но в дверях успел проговорить:

— Дай мне знать, как ты, мое сокровище… И будь счастлива! Если я понадоблюсь тебе, только скажи…

Когда в спальню вошла миссис Оливент, Рейни все еще всхлипывала, однако сиделка, пощупав пульс, заметила, что мадемуазель чувствует себя значительно лучше.

До отъезда в Англию Рейни ни разу не видела Армана. Но она очень скучала по нему, и это не было для нее неожиданностью. Несколько раз она с огромным трудом воздерживалась от искушения позвать его, но понимала, что это будет непорядочно.

К началу августа бабушка уже настолько оправилась от удара, что могла самостоятельно спускаться по лестнице и нормально говорить. Впрочем, болезнь не прошла бесследно. После удара старуха очень сдала, хотя и не утратила своей былой отваги. Несгибаемая воля помогла ей пережить два страшные войны. С неохотой, но все-таки пришлось согласиться с тем, что обстоятельства требуют возвращения любимицы внучки в Лондон. Графиня написала Арману, что ничего так не желает, как того, чтобы он вернулся в Шани и закончил реставрацию замка. Тем более что, по расчетам архитектурного бюро, работы оставалось на неделю-другую. Словом, это означало, что Арману снова предстояло приехать в Шани.

Рейни пожелала уехать чуть раньше. Для старой графини было большим огорчением, что внучка наотрез отвергала возможность сохранения помолвки в силе. Мягко, но твердо девушка дала понять бабушке и матери, что намерена дать Клиффорду шанс оправдаться в ее глазах после того, как они сделали все, чтобы погубить их роман.