Невольно напрягшись, Клиффорд снял солнцезащитные очки. Увидев худенького француза, одетого, как и большинство его соотечественников, в белую рубашку и белые брюки, он не то чтобы забеспокоился — скорее, удивился. Возможно, он почувствовал к нему даже что-то вроде уважения. Что же касается Армана, то тот, конечно, не забыл о том, что случилось в прошлую встречу, когда он вмешался в личную жизнь Клиффорда.

Клиффорд знал, что Рейни собиралась замуж за де Ружа. Вдобавок, расставшись вчера с Рейни, он испытывал острую досаду, что ему не удалось поладить с ней так легко, как он на это рассчитывал. Помолвка с де Ружем не слишком беспокоила его. Клиффорд прекрасно понимал, что Рейни не любит француза. Ею двигали смешные, устаревшие понятия о чести и, может быть, еще и недоверие к нему, Клиффорду… Хотя она недвусмысленно заявила, что не изменила к нему отношения.

Этим утром Клиффорд пришел к нерадостному заключению, что, скорее всего, ему придется вернуться в Лондон и снова заняться Лилиан. Предстояли месяцы ожидания, бессмысленные траты денег, которых у него и без того катастрофически недоставало… Но печальнее всего было то, что Клиффорд искренне привязался к Рейни.

Он поднялся с кресла и с шутливой церемонностью поприветствовал Армана:

— Бонжур, монсеньор! За какие заслуги я снова удостоен счастья видеть вас в столь ранний час?

Арман слегка наклонил голову.

— Монсеньор, мне нужно сказать вам кое-что перед тем, как вы увидитесь с Рейни.

Клиффорд приподнял бровь.

— Разве я снова ее увижу? Я полагал, что наша маленькая глупышка Рейни верна обещанию, которое ошибочно дала вам, и послушна своему милому семейству, которое так хорошо разыграло, с позволения сказать, французскую драму!

Глядя на самодовольную физиономию Клиффорда и слыша его насмешливый голос, Арман почувствовал, что, несмотря на жаркое солнце, внутренний холод пробирает его до костей. Только один эпитет подходил этому «монсеньору».

— Скотина, — едва слышно процедил сквозь зубы Арман.

Клиффорд радушно указал ему на кресло.

— Присаживайтесь. Не желаете ли чашечку кофе? Разрешите полюбопытствовать, как вам удалось увести у меня девушку, прямо из моих объятий?.. Тем более, если позволите заметить, мои объятия были ей куда милей, а?

Кровь прилила к лицу Армана. Кулаки сжались сами собой.

— Вы невыносимы, монсеньор!

— Лучше присядьте! Я тоже сяду… Я хочу закончить завтрак.

С этими словами Клиффорд как ни в чем не бывало плюхнулся в кресло и налил себе кофе. Но он уже не улыбался. Его губы раздраженно подергивались.

— Что же вы не садитесь? — спросил он, бросив на Армана тяжелый взгляд.

Арман неохотно сел.

— Рейни приедет, чтобы встретиться с вами, в одиннадцать часов.

— Вчера она заявила, что больше вообще не желает меня видеть. Я обещал, что немедленно улечу…

— Тем не менее она приедет и просила вас отложить свой отъезд.

— Но для чего?

— Для того чтобы… — Арман даже закашлялся, так трудно давался ему этот разговор. — В общем, я сказал ей, что она больше не связана со мной обещанием. Графиня и миссис Оливент перехватывали ваши письма. Только так они могли уберечь ее от вас… Словом, наша помолвка не состоялась…

Клиффорд понимал, что перед ним благородный человек. Молодой француз продолжает заботиться о Рейни, позабыв про свои личные интересы. Клиффорду это казалось невероятным. Величие души Армана напоминало о ничтожности его собственной. А это ему не нравилось.

— Стало быть, я должен вас за все благодарить? — проворчал он.

— Мне не нужна ваша благодарность. Я лишь хочу уйти отсюда с уверенностью, что, если Рейни будет принадлежать вам, ей никогда не придется жестоко разочароваться…

Последние слова Арман выговорил с особенным усилием.

Клиффорд рассматривал его, словно инопланетянина. Впрочем, через секунду им уже владел всегдашний эгоизм. Его интересовала лишь собственная персона.

— А Рейни рассказала, о чем я ее вчера просил?

— Да. Вы предлагали ей немедленно уехать с вами.

— Так вы пришли передать мне, что она согласна?

— Нет, — резко сказал Арман. — Как вы могли подумать, что Рейни согласится на подобное?

— На подобное? — эхом откликнулся Клиффорд и неприятно рассмеялся. — Мой дорогой де Руж, ваша сентиментальность мешает вам реально смотреть на вещи. Вы видите предосудительное там, где этого нет. Неужели французы так высокоморальны?

— Рейни не желает бросать ради вас семью. Кстати, вчерашний инцидент дорого обошелся графине. Она едва не умерла. У нее был удар. Она и сейчас очень слаба…

— Боже правый, какая жалость… — пробормотал Клиффорд.

Однако в его мозгу, словно змея, тут же мелькнула мысль: а что, если старуха долго не протянет? Тогда Рейни получит наследство, не став совершеннолетней.

— Печально, печально… — протянул он, пристально глядя на Армана. — Но если Рейни не желает ехать со мной, то каковы ее намерения, позвольте узнать?

— Она вернется в Лондон, но окончательно решение примет, когда ей исполнится двадцать один год.

Клиффорд оживился. Притворяться было ни к чему.

— Если она думает, что я буду бегать за ней и надеяться, что она останется ко мне благосклонна, то очень ошибается! Она не единственная на свете, разве нет?

Воцарилось молчание.

За соседним столиком смеялись мужчина и женщина. Подошел одетый в белое официант и поинтересовался, не желают ли господа еще кофе. Из дверей шикарного отеля вышли две девушки в умопомрачительных пляжных нарядах и огромных соломенных шляпах. Они уселись в огромный сверкающий лимузин и отчалили.

Это было вполне обычное летнее утро в Каннах. Клиффорд обожал эту жизнь, а Арман был к ней равнодушен. Арман предпочитал тишину и уединение гористой местности вблизи Канн. Сегодняшнее утро казалось ему таким же отвратительным, как и физиономия его визави. Боже правый, как она могла полюбить такого человека? Она — такая умница, такая чувствительная ко всему высокому, — и вдруг влюбилась в этого грубого, развязного мужика, у которого нет ничего святого. Арман решил, что его внешние данные — красота и животная сила — ослепили Рейни, как ослепили бы любую другую девушку.

— Монсеньор Калвер, мы с вами никогда не поймем друг друга, — начал Арман на безукоризненном английском. — Что касается меня, то я считаю, такой девушки, как Рейни, не сыскать в целом мире. Ее счастье для меня превыше всего, и, если ей угрожает опасность, я готов отдать жизнь, чтобы защитить ее. Прошлым вечером она предлагала выйти за меня замуж, несмотря на то, что по-прежнему любит вас. Но я не согласился… И я готов уступить дорогу, если буду уверен, что вы достойны ее… Но мне сдается, что вы не тот человек… Впрочем, если вы готовы забыть о других девушках, меня это вполне устроит.

Клиффорд в раздражении дернул себя за мочку уха. Снова этот француз напоминал ему о его ничтожестве, а это Клиффорда бесило. Покраснев, как вареный рак, он ответил:

— Ты дьявольски благороден, милый де Руж. Но все-таки я не сомневаюсь, мы с Рейни придем к обоюдному согласию…

— Вы ведь не станете уговаривать ее уехать с вами без разрешения ее родных? — начал Арман. — Впрочем, она и не уедет…

— Если ты не будешь путаться под ногами, — проворчал Клиффорд, — я прекрасно обтяпаю свои дела!

Арман побелел.

— Это и мои дела! Можете считать меня ее братом!

— Даже если бы ты, и правда, был ее братом, — заметил Клиффорд, — я все равно спрашивал бы разрешения не у тебя, а у нее.

— И тем не менее вы не сможете уйти от ответа. Я хочу знать, порвали ли вы с мадемуазель Лилиан или она у вас — запасной вариант?

Клиффорд встал.

— Послушай… — в ярости пробормотал он. — Ты что, забыл, что случилось в прошлый раз? Лучше не выводи меня из себя!

Арман тоже поднялся и холодно оглядел этого разъяренного атлета.

— Я ничего не забываю, монсеньор. Вы тренированный боксер, но я предлагаю вам сразиться на шпагах.

Клиффорд расхохотался, но все же подумал: «Этот французишка — храбрец! Кажется, он с удовольствием проткнул бы меня, если бы ему представилась такая возможность. Но я не дам ему шанса…»