— Сударь, — произнес Николя, — мне хотелось бы встретиться с вами при иных обстоятельствах, но служба королю накладывает обязательства, которыми нельзя пренебречь. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу скромность.

Сансон поднял руку в знак согласия.

— Вы хотели осмотреть труп, несомненно, имеющий отношение к тем останкам, по поводу которых вы недавно соблаговолили выслушать мою весьма продолжительную речь.

Николя вытер вспотевший лоб. Ему казалось, что после его возвращения в Париж прошло никак не меньше ста лет, а теперь он с ужасом обнаружил, что вернулся из Геранда всего четыре дня назад. За эти четыре дня он здорово постарел. Сансон смотрел на него с дружеским сочувствием.

— Вы правы, мы снова столкнулись с загадкой, — произнес Николя, сглатывая слюну. — Человека, чей труп сейчас лежит перед вами, убили хирургическим ланцетом, вонзив его прямо в сердце.

— Ланцет до сих пор находится в ране, — уточнил Бурдо. — Я не стал вынимать его, велел везти труп как можно осторожнее и ничего не трогать.

— Благодарю небо за вашу предусмотрительность, господин инспектор, — сказал палач, — она облегчит наше расследование. Господин Ле Флош, вы просите меня высказать свое мнение, но я знаю, что вы сами отличаетесь внимательностью, точностью и способны подмечать даже самые незначительные детали. Хотите стать моим учеником и изложить мне свои первые соображения?

— Мэтр Сансон, с вами я действительно многому научусь, — ответил Николя, откидывая прикрывавшую тело простыню.

С трупа сняли одежду, оставив только пронзенную ланцетом рубашку. На лице застыло выражение ужаса. Смерть избороздила морщинами лоб, запавшие глубоко в орбиты открытые глаза подернулись белесой пленкой. Кожа на висках и на щеках втянулась внутрь, изменив лицо до неузнаваемости. И только скошенный подбородок, поразивший Николя при жизни Декарта, а теперь едва заметный из-за открытого рта, неоспоримо указывал на то, что эта карикатурная маска, несомненно, принадлежала доктору из Вожирара.

— Первое впечатление. Со слов свидетеля, обнаружившего тело, равно как и со слов инспектора мы знаем, что ни на жертве, ни вокруг нее не было следов крови. Можно ли заколоть человека, не пролив ни капли крови? По моим наблюдениям, кровь резко бросилась жертве в голову, рот открылся шире, чем обычно, выступили темные пятна… вот тут… вон там…

Легкими прикосновениями он указал пятна на лице.

— … и эти пятна имеют отвратительный синюшный цвет, — завершил Николя. — Мне они кажутся странными.

— Все правильно, — одобрительно кивнул Сансон, — вы пошли по верному пути. Простая констатация фактов, справедливо вызывающих последующие вопросы, но не требующая ни эмоций, ни воображения. До вашего прихода я успел осмотреть только лицо, но уже могу сказать, что эти пятна даже для такого скромного практика, как я, говорят о многом. Если бы я видел только их, я бы сказал, что жертва была задушена или, что тоже не исключено, отравлена. Но ланцет осложняет дело.

Сансон приблизился к каменному столу. Осмотрев голову Декарта, он наклонился, понюхал и, бормоча что-то себе под нос, ввел два пальца в разинутый рот покойника, аккуратно вытащил оттуда какой-то кусочек, осторожно положил его на свой платок и протянул находку обоим полицейским.

— Что вы об этом думаете, господа? Что это может быть?

Бурдо водрузил на нос очки. Николя, чей острый взор не нуждался в дополнительных приборах, ответил первым:

— Это перышко.

— Совершенно верно. Но откуда оно взялось? Из чехла или из подушки? Впрочем, разбираться в этом не мое дело. Но какой из этого можно сделать вывод, господин Лe Флош?

— Что жертва была задушена…

— … и не просто задушена, а — готов поспорить — прежде одурманена каким-то снадобьем. Задушить человека его возраста не просто, а на шее нет следов удушения. Но вокруг рта еще сохранился странный запах…

— Однако, мэтр Сансон, тогда зачем нужен ланцет?

— На этот вопрос предстоит отвечать вам, он выходит за пределы моих познаний. В жизни часто случается, что истина и простота прекрасно уживаются друг с другом. Мне кажется, розыгрыш с ланцетом устроен, чтобы запутать следствие, и это тем более очевидно, что…

Вновь склонившись над трупом, он осторожно вытащил из его груди ланцет.

— … ланцетом не могли убить. Его вонзили не в сердце, и он не задел ни один из жизненно важных органов.

Николя задумался, а потом спросил:

— Но если удар ланцетом был не смертелен, можем ли мы предположить, что его автор не знает анатомии?

Бурдо с улыбкой следил за ходом мысли Николя.

— Не исключено. Но мне кажется, убийца не хотел оставлять кровавых следов и разыграл трюк с ланцетом уже после того, как жертва была мертва. Почему? В этом предстоит разобраться вам. Я только могу указать вам на две его ошибки. Первая состоит в том, что он хотел заставить вас поверить в смертельный удар в сердце, но не оставил следов крови. Вторая же заключается в том, что он не сумел правильно нанести удар. Сначала я тоже решил, что он не знает анатомии. Но потом подумал, что весь этот спектакль убийца мог разыграть специально, а значит, его поступок является результатом продуманных расчетов и он, напротив, обладает прекрасными знаниями анатомии.

— И все же, — задумчиво произнес Николя, — почему он совершил столько ошибок?

— Поймите меня правильно, — продолжал Сансон. — Убийца одурманивает жертву каким-то наркотическим зельем, затем душит ее и инсценирует убийство ударом в сердце. В этом случае неверный удар ланцетом является наиболее изощренной частью его плана. Он делает так намеренно, ибо, если речь идет о практикующем враче, тот всегда может использовать сей факт себе на пользу, заявив, что искусный анатом никогда не совершит такую грубую ошибку.

Слушая рассуждения молодого палача и его выводы, Бурдо и Николя изумленно переглядывались.

— Я помню и о черных пятнах, — продолжал Сансон. — Иногда случается, что у покойника, положенного горизонтально сразу после смерти, довольно быстро начинается отток крови от поверхностных тканей. В свою очередь, точки соприкосновения тела с поверхностью, куда его положили, — лопатки, ягодицы, задняя поверхность бедер и голеней — окрашиваются в ярко-розовый цвет. Из чего я, быть может, конечно, чуть-чуть поспешно, делаю вывод, что жертву сначала повалили на пол лицом вниз, задушили и продержали в таком положении некоторое время. Смотрите, как синюшный цвет распространился по всей передней части тела. Пятна начинают проступать где-то приблизительно через полчаса после смерти, а полностью формируются только через пять-шесть часов. В течение этого времени, изменив положение тела, можно изменить цвет пятен, но после указанного срока окраска пятен уже не меняется, они быстро темнеют и в конце концов становятся фиолетово-черными.

— Когда я нашел тело, оно лежало на животе, — произнес Бурдо. — Несли его в том же положении. Перевернули его только в мертвецкой, несколько часов спустя.

— Это подтверждает мои предположения. Мы столкнулись с двумя явлениями: гиперемия по причине удушения и изменение цвета трупных пятен, возникающее при изменении положения тела. В заключение я бы сказал, что данное мертвое тело принадлежит мужчине, который, приняв сильное снотворное или успокоительное, был задушен, положен лицом вниз и пролежал в таком положении довольно долго — во всяком случае, больше получаса, — а затем был заколот хирургическим ланцетом. Рана, нанесенная ланцетом, не могла быть смертельной, а принимая во внимание, что тело к этому моменту уже успело остыть, удар не сопровождался кровотечением.

— Сударь, — в изумлении воскликнул Николя, — я восхищен и искренне благодарен вам за помощь! Тем не менее от имени господина де Сартина позвольте вам напомнить, что это дело требует абсолютной секретности. Мне кажется, для подтверждения наших предположений надо произвести вскрытие. Но чего ждать от наших эскулапов из Шатле? Недавний печальный опыт — а для меня он был первым — убедил меня, что они погрязли в рутине, позабыв, что значит и искусство, и любопытство. Не будете ли вы столь любезны и не возьмете ли эту обязанность на себя?