После того как аплодисменты утихли и Нора заставила себя вступить в разговор с пожилой светской львицей из Эшвилла по имени Далила Хьюкэби, Сандерсон закричал:

— Прекрасное представление, Эрик! Чертовски хорошее!

Я бы сам лучше не сделал!

Голубой галстук съехал набок, а глаза покраснели. Жена пыталась сдерживать его, но без особого успеха.

— Ты же знаешь Эшеров, Гарри, — ответил Эрик, разрезая кусок мяса на своей тарелке. — Мы всегда веселимся с помпой.

— Эрик, сколько тебе выделил отец на этот праздник?

Эрик поднял глаза — они были как куски гранита. Его лоснящийся рот растянулся в недоброй улыбке.

— Тебе не кажется, Гарри, что ты слегка перепил?

— Как бы не так, парень! Слушай, я был на приеме по случаю сорокалетия твоего отца, здесь же, в Эшерленде. Вот тогда был прием! Старикашке пришлось выложить на фейерверк сотню тысяч зеленых! А сколько он дал на твой фейерверк?

Сандерсон нащупал больное место и знал это. Эрик Эшер все еще жил на содержании у отца. Хотя здоровье Ладлоу пошатнулось, казну он крепко держал в своих руках, и Нора слышала, как Эрик бесновался из-за того, что считал жалкими подачками.

— Да, — продолжал Сандерсон, усиленно подмигивая Норе, — старик Ладлоу был дока по части приемов. Уж коли ты оказался у него в гостях, никуда не денешься, будешь сидеть и смотреть, и уже никогда увиденного не забудешь. Он на фейерверк тратил сотню тысяч, и никак не меньше.

— Да ну? — спросил Эрик. Огонь блестел на стеклах его очков. Человек тридцать прислушивались к разговору, но никто, кроме Норы, не знал, какие страсти кипят сейчас в душе ее супруга. — Так ты любишь фейерверки, Гарри?

— Только те, что продолжаются от часа и больше. Официант, шампанское сюда!

Эрик медленно встал, выпячивая грудь, как бойцовый петух. Нора знала, что это опасный признак.

— Если ты так обожаешь фейерверки… что ж, ты их получишь. Наслаждайся приемом. Пей и улыбайся. Мистер Кониэрс, вы не поухаживаете некоторое время за моей женой? Я скоро вернусь. — И не успела Нора спросить, куда он собрался, как Эрик широким шагом пересек лужайку, возле которой стояли припаркованные автомобили, сел в «роллс-ройс», развернулся и поехал к воротам Эшерленд а.

Оркестр снова заиграл, и в течение следующего часа или около того Нора беседовала с мистером Кониэрсом об общественной деятельности в Вашингтоне. Гарри Сандерсон постепенно сползал со своего стула. Двое гостей прыгнули в озеро прямо в одежде. Кто-то достал пистолет и принялся палить по висящим фонарикам.

Беседа, которую вела Нора, была прервана ревом подъезжающих машин. Между деревьями замелькал свет фар. К Лоджии приближались три грузовика Эшеров, каждый тянул за собой что-то, покрытое брезентом. Они остановились на дороге в тридцати ярдах от столов. До Норы донесся мужской голос, судя по интонации принадлежавший Эрику, но уверенности не было. Из грузовиков стали вылезать люди. К гостям вернулся муж, и Нора встала.

Лицо Эрика горело, и, когда он проходил мимо, она услышала прерывистое, как у разъяренного зверя, дыхание.

— Гарри? — позвал он; и пьяный гость поднял голову, не в силах сфокусировать взгляд. — Я приготовил тебе сюрприз.

Теперь мой прием уж точно тебе запомнится.

— Посмотрим, посмотрим, — промямлил Гарри и тупо ухмыльнулся.

Брезент сняли, и Нора увидела, как мужчины из грузовиков стараются повернуть привезенные предметы вокруг своей оси. Нора почти сразу поняла, что скрывалось под брезентом.

Пушки. Полевые гаубицы Эшеров, похожие на те, что она видела на фотографии поля боя, которую ей как-то с гордостью показал Эрик.

— Фейерверк, — сказал он, улыбаясь.

Люди уже начали покидать свои места. Пушки направили прямо на толпу.

— Готовы, мистер Эшер! — прокричал один из артиллеристов.

— Эрик! — воскликнула пораженная Нора. — Боже мой! Ты же не можешь…

— Надеюсь, тебе понравится представление, Гарри. — Эрик величественно повернулся к грузовикам и закричал: — Огонь!

Первая гаубица выстрелила. Снаряд пронесся над столами с грохотом товарного состава, пролетел над Лоджией и ушел в сторону горы Бриатоп.

Гости в панике разбегались. Они натыкались друг на друга, сшибали столы с едой и шампанским. Начали стрелять остальные пушки. Земля дрожала от каждого выстрела, многих сбивало с ног. Мистер и миссис Сандерсон свалились со своих стульев как тряпичные куклы. Нора уходила, цепляясь за мистера Кониэрса. Бутылки шампанского взрывались прямо в ящиках. Японские фонарики бешено раскачивались. Снаряды продолжали пролетать над головами, и небо наполнилось жутким пульсирующим красным сиянием.

Стрельба продолжалась. Ошеломленная Нора опустилась на колени, наблюдая за людьми в смокингах и вечерних платьях. Гости бежали под прикрытие деревьев, падали от взрывной волны, поднимались и снова бежали. В ушах у нее звенело. Пахло порохом. Оркестранты побросали свои инструменты рядом с павильоном, развалившимся как карточный домик.

Некоторые снаряды были с фосфорным покрытием, и Нора видела, как один из них сверкнул над Лоджией и падающей звездой улетел в темноту, а затем полыхнул красным взрыв на горе Бриатоп.

«Боже мой, — подумала она в ужасе. — Пушки нацелены на гору! Он стреляет по жилым домам!»

Тут к ней вернулся голос, и хотя она не могла слышать себя в этом шуме, все же закричала:

— Прекрати это, негодяй, прекрати, убийца, прекрати!

Снаряды взрывались на горе. Нора видела языки пламени там, где они ударялись о землю. Она встала и нетвердой походкой, наталкиваясь на бегущих и спотыкаясь об упавших, пошла туда, где клубился дым.

Из тумана к ней приблизился человеческий силуэт, и только когда он оказался прямо перед ней, Нора поняла, что это Эрик.

— Зачем? — закричала она. — Зачем?

Он остановился, глядя на нее. На его лице застыла кривая улыбка.

— А пусть знают, — сказал он, и тут Нора поняла: канонада закончилась, — на что я способен.

Затем, как лунатик, он прошел мимо жены в плотные клубы дыма.

Нора постояла, наблюдая за пожарами на горе Бриатоп.

А потом зарыдала. Под ее ногами валялись звездно-полосатые флажки, сорванные ударными волнами от пороховых зарядов гаубиц.

Кто-то постучался в дверь Рикса.

— В чем дело? — буркнул он, оторвавшись от дневника.

Дверь открылась без предупреждения.

— На меня-то зачем огрызаться? — спросила Кэтрин Эшер, надувшись.

— Расскажи нам еще о приеме на яхте, — настаивала Маргарет, обращаясь к Кэт. В ее голосе слышался детский восторг. — Это так восхитительно!

Кэт пожала плечами, бросив взгляд через стол на Рикса.

— Ну, это был обыкновенный прием. На борту собралось человек сто. Большинство работают в области рекламы и моды. Были и другие фотомодели. Мы плавали вокруг острова при лунном свете. На всех судовых снастях висели мигающие лампочки. Дул легкий приятный бриз, у борта плескались рыбки и оставляли за собой красивый сине-зеленый след. Это как-то связано с микроскопическими обитателями морской воды. В общем, мы прекрасно провели время. На следующий день прием закончился, и я вернулась домой.

— И ты не встретила там обаятельного мужчину? — Маргарет выглядела разочарованной. — Наверняка там были богатые холостяки.

— Мама, — ласково улыбнулась Кэт, — я тысячу раз говорила, что не желаю связываться с богатым холостяком. К тому же на Барбадосе я была по работе.

— Так говоришь, будто и в самом деле гнула там спину, — заметил Бун. Глаза у него припухли от сна, но он оделся к ланчу в костюм в полоску с шелковым галстуком. Бун набил салатом рот. — Вполне могла погибнуть, плавая ночью. Слышала когда-нибудь о рифах? Лодка напарывается и тонет.

— Не говори с полным ртом, — сказала Маргарет. Когда она снова взглянула на дочь, ее глаза зажглись. — Куда поедешь в следующий раз?

— Точно не знаю. Может, в Швецию в ноябре, пофотографироваться на фоне айсбергов. Я обещала Стефано помочь с рекламой шуб.