Рикс был настолько ошарашен, что едва соображал. Эшерленд останется без Эдвина и Кэсс?

— Флорида… так далеко.

— Не так уж и далеко. К тому же там есть телефоны.

— Но кто займет ваше место, да и кто справится?

Рикс знал, что со времен Хадсона существует традиция, согласно которой управляющий Эшерленда должен быть Бодейном. Но так как у Кэсс и Эдвина нет детей, их преемником станет посторонний.

— Я знаю, почему вы удивляетесь, — сказала Кэсс. — За Эшерленд всегда отвечали Бодейны. И Эдвин хочет сохранить традицию. Вы, наверное, слышали, что у него есть брат Роберт?

— Пару раз слышал.

Брат Эдвина оставил имение в молодости и поселился на другом краю Фокстона. Рикс знал, что Эдвин изредка навещал его.

— У Роберта есть внук по имени Логан. Ему девятнадцать, и он уже два года работает на военном заводе. Эдвин верит: у него есть необходимые способности, чтобы занять это место.

— Девятнадцатилетний управляющий? Безумие!

— Эдвину было двадцать три, когда он заменил своего отца, — напомнила ему Кэсс. — Муж разговаривал с Логаном и верит, что юноша справится. Мистер Эшер дал свое согласие. Эдвин собирается завтра или послезавтра привезти Логана сюда и начать его обучение. Конечно, если Логан не захочет остаться, нам придется объявить конкурс. А если возникнут какие-нибудь проблемы, он уедет.

— Ты встречала этого парня?

— Однажды. Он выглядит толковым. И на хорошем счету на заводе.

Рикс уловил неуверенность в ее голосе.

— Ты не в восторге от него?

— Честно? Нет, не в восторге. Он плохо отесан. Я думаю, ему будет тяжеловато первое время. Но парень согласился попробовать, и, думаю, это его шанс.

На кухне зазвенел звонок. Часы показывали почти семь тридцать, и Маргарет вызывала слуг в столовую.

— Мне надо идти. — Кэсс быстро встала. Рикс сидел, устремив взор в сад, и женщина дотронулась до его плеча. — Мне жаль, если эта новость вас расстроила, но все к лучшему. Такова жизнь. А сейчас идите ужинать. У меня стоит в печке отличный уэльский пирог.

Рикс оставил Кэсс хлопотать на кухне и побрел в столовую. Там за длинным блестящим столом из красного дерева в одиночестве сидела его мать.

Как только одни из многочисленных часов пробили семь тридцать и остальные тотчас откликнулись эхом, в дверях показался Бун. Его лицо горело после верховой езды, а на бровях осела дорожная пыль, но он успел переодеться в темно-синий костюм с узким галстуком.

— Ты выглядишь как карточный шулер, Рикси, — усмехнулся Бун, усаживаясь напротив брата.

— Оба моих мальчика дома, — сказала Маргарет с наигранным весельем и склонила голову. — Давайте же вознесем благодарность Господу за пищу, которую собираемся вкушать.

По лесу бродил Страшила.

На нем были траурный костюм из темного бархата и черный цилиндр. Лицо желтое, как прокисшее молоко.

Он нес косу, блестевшую при луне синим электрическим светом. Одним взмахом костлявой руки Страшила скашивал перед собой кустарник. Те, кому случалось повстречаться с ним и уцелеть, рассказывали, что глаза его сверкают, как зеленые фонари, на лице хитрая ухмылка, а зубы заострены так, что можно порезаться.

Страшила умел ждать. Все время в мире принадлежит ему. Рано или поздно ребенок сойдет со знакомой тропинки или погоня за зайцем приведет его туда, где тени нависают, как могильные камни. И он уже не вернется домой.

Легко удерживая свое оружие, Страшила нюхал ночной ветер в поисках человека. Мелкие зверушки в ужасе убегали подальше в лес. Он стоял как статуя, и только взгляд медленно скользил в темноте.

Он смотрел в сторону Гейтхауза, где спал мальчик Эшер.

Он опять приехал домой и если не выйдет завтра играть, то появится послезавтра. Или днем позже. Страшила стоял под окном ребенка и смотрел наверх. «Выходи, выходи поиграть, — шептал он, как ветер в мертвых деревьях. — Ты тот, кто мне нужен, маленький Эшер».

Рикс заставил себя проснуться, нервы были натянуты как струны. Он сел на кровати. На стенах комнаты шевелились тени деревьев, очерченных лунным светом. Он никогда раньше не видел такого яркого кошмара о Страшиле, который в его сне был похож на Лона Чейни [1]в фильме «Лондон после полуночи» — те же гипнотические глаза и зубы вампира. Пора покончить с ночным бредом. Это не способствует хорошему сну.

Скрипнула половица. У его кровати кто-то стоял, наблюдая за ним.

Прежде чем Рикс среагировал, а он готов был закричать, как ребенок, прокуренный женский голос сладко прошептал:

«Ш-ш-ш! Это я!»

Пошарив, он нащупал выключатель и включил свет. Щурясь, Рикс повернулся и увидел Паддинг, жену своего брата.

Ее прозрачный розовый пеньюар облегал тело так, словно она в нем искупалась. Сквозь ткань просвечивали темные круги сосков и черный треугольник между бедрами. Она выглядела практически нагой, как только может быть голой женщина, не снимая одежды. Тяжелые светлые космы спадали на обнаженные плечи. На лице был толстый слой косметики: ярко-красная помада на губах и тени под темно-карими глазами, непроницаемыми, как озера Эшерленда. С тех пор как Рикс видел Паддинг в последний раз, она прибавила в весе примерно десять фунтов, но все еще сохраняла дикое, грубое очарование. Фигура, затянутая в купальный костюм на размер меньше, чем нужно, принесла ей несколько лет назад титул «мисс Северная Каролина». В Атлантик-Сити она крутила бедрами на местном конкурсе, но не прошла даже в финал. Со своим эротичным ротиком с полными губами Паддинг всегда выглядела так, будто умоляла, чтобы ее поцеловали, и чем крепче, тем лучше. Но сейчас этот рот кривился в горькой усмешке, а на лице застыло мрачное выражение. Глаза были пустыми и встревоженными. Рикс почувствовал аромат духов, возможно «Шанели номер 5», смешавшийся с резким запахом бурбона и грязного тела. Паддинг воняла так, будто не мылась целую неделю, а то и больше.

— Что ты здесь делаешь? Где Бун?

— Бун сказал «пока», — ее рот опять скривился в улыбке, — и уехал до утра играть в карты в свой чертов клуб.

Рикс посмотрел на наручные часы, лежавшие рядом на столике. Четверть третьего. Он протер глаза.

— Что случилось? Вы поссорились?

Она пожала плечами.

— Мы с Буном ссоримся время от времени. — Паддинг говорила с сильным южным акцентом. — Он уехал около полуночи. Когда проиграет все деньги и так напьется, что не в состоянии будет вернуться домой, его положат там спать.

— У тебя что, вошло в привычку вламываться в чужие комнаты? Ты меня жутко напугала.

— Я не вламывалась. Ломиться — это когда дверь заперта. — Ни у Рикса, ни у Буна, ни у Кэт в спальнях замков не было. Паддинг посмотрела на него и нахмурилась. — Ты выглядишь исхудавшим. Болеешь, что ли?

— Я здоров. Почему бы тебе не пойти спать в свою комнату?

— Хочу поговорить. Я должна с кем-то общаться, иначе сойду с ума! — Она грязно выругалась.

«Все та же Паддинг, — подумал Рикс. — Когда пьяна, может любого вогнать в краску».

— В чем дело? — спросил он.

— Будь ты джентльменом, предложил бы мне сесть.

Рикс неохотно указал рукой в сторону кресла, но Паддинг предпочла край кровати. Пеньюар задрался, и Рикс заметил родинку в форме сердечка на ее левом колене. «Проклятье», — подумал он. Его тело отреагировало на ее наготу, и он согнул ноги в коленях под простыней, чтобы скрыть это. Паддинг нервно грызла ногти.

— Мне здесь не с кем поговорить, — захныкала она. — Они меня не любят.

— Я думал, ты дружишь с Кэт.

— Кэт слишком занята для дружбы. Если не носится по поместью, то сидит на телефоне. Один раз она проговорила с каким-то парнем из журнала целых два часа! Как вообще можно столько болтать по телефону?

— Ты и телефонные разговоры подслушиваешь?

Паддинг гневно качнула головой.

— Мне скучно. Здесь абсолютно нечего делать, понимаешь?