— Ваня…

Она тихо позвала его, полная удивления и сомнений. Он поднял голову и в ожидании смотрел на родное, любимое лицо.

«Моя жена», — внезапно пронеслась в нем мысль, и перевернула его душу, и в миллион раз обострила его чувства. Он наполнился небывалой силой, а ее глаза превратились в огромные зеленые озера.

— Этого не может быть, — в изумлении прошептала она и пошевелила бедрами, проверяя свою догадку.

Наконец Ваня понял и счастливо рассмеялся.

— Я живой! Что тебя удивляет, Настенька? — И в подтверждение он сильнее толкнулся бедрами в нее.

— М-мм. — Так Ася выразила согласие, но сразу переключилась на другое препятствие: — Ваня, расстегни мне рукава. Я в них как связанная.

Иван посмеялся над незадачливостью любимой, схватил ее запястья и закинул руки за голову. Он игриво целовал ее лицо, в то время как пальцы колдовали над пуговицами. Ася хихикала и постанывала, пока не догадалась ответить контрударом.

Слава Богу, манжеты расстегнуты, заодно Ваня снял часы на тоненьком браслете. Он потянулся, чтобы положить их на тумбочку, но Ася сильно обняла его за спину и заерзала бедрами. Ваня обхватил ее за плечи, раскачиваясь и вжимая в матрас, и перекатился на спину.

— Садись, — приказал он. — Я буду тебя обнажать.

Оба рассмеялись правдивой нелепости ситуации.

Пока она по-пластунски подтягивала ноги, так как Ваня крепко держал в руках ее бедра, не давая разъединиться с ним, потом медленно поднималась, упираясь руками в его плечи, грудь, живот, Иван уже чувствовал полную готовность и едва сдерживал нарастающее желание. Блузка полетела на пол, лифчик запутался в простынях, но никто не обратил на это внимания.

— Держись, наездница, — предупредил Иван, и мир вокруг них завертелся, задрожал, устремился в пучину яркой вселенной.

Ася содрогалась от мощных толчков и глубоких проникновений; пальцы хватали воздух, вонзались в плечи и теряли, теряли силу, пока она не рухнула на твердую грудь Ивана. Он перевернул ее на спину, положил ее ноги на свои плечи, максимально раскрывая ее для себя. Рассудок медленно растворился, и Ася полностью отдалась воле чувств, ощущений и желаний. Она не могла ни одобрить, ни возразить, только парила в свете ярких звезд и едва удерживалась от обморока. А Иван все глубже проникал в ее суть, все яростнее познавал ее тайны. Уже никто не прерывал его слов, и он, как заклинание, хрипел: «Я люблю тебя… люблю, люблю тебя…» — с каждым толчком убеждая в любви свою Настеньку.

На несколько ударов сердца они застыли на гребне волны и в следующий миг взлетели к солнечным небесам, сплетаясь телами и душами, сливаясь воедино в горниле любви.

— Ты любила его?

— Кого?

— …Юлика.

Ася нехотя выплывала из сладкого тумана небытия. Разнеженную, ее удерживал в этом состоянии Иван. Он лежал на боку, подперев голову согнутой в локте рукой, пальцами свободной руки трепетно обводил черты утомленного Настиного лица. Что-то особенное было в его ласковых движениях, но Ася не задумывалась об этом, она наслаждалась послелюбовным покоем.

Она открыла глаза и снова закрыла их под теплой ладонью Ивана. Его пальцы приглаживали четко очерченные брови.

— Нет. Я никогда его не любила. Раньше думала, что это придет со временем, а потом поняла, что, если нет влечения, оно и не появится — ни раньше, ни позже. Я сама хотела порвать с ним, но он, как чувствовал, избегал серьезных разговоров, быстро исчезал и не торопился возвращаться. Я уже говорила Вере, что появление его жены произошло очень даже вовремя.

— Почему?

— Ну, представь, как я придумываю несусветные причины, почему я не могу выйти за него замуж, человека уже женатого и имеющего двоих детей. Смешно! И как бы я себя чувствовала, если б сначала состоялся разговор, а потом я узнала о жене, — умерла бы на месте от стыда и позора.

— Ты была такая потерянная в тот день… И потом…

— Предательство не перестает быть таковым, даже если нет любви. Хотя я быстро поняла, что и ненависти моей он не достоин.

— А раньше ты любила?

Ася задумалась.

— Первая любовь? — Она неловко заерзала. — Мне казалось, что я любила его. Мы встречались с седьмого класса, он на год старше меня. Мне нравилось его серьезное отношение ко мне, он все старался решить сам. Позже это стало преградой между нами. Я хотела учиться дальше, а он был категорически против. — Ася печально усмехнулась. — Перед призывом в армию он сделал меня женщиной. Не скажу, что это было чудесно, — может, потому, что в первый раз. А может, потому, что отдалась скорее из жалости перед долгой разлукой. А в конце он испортил все окончательно, заявив, что я — его и должна делать только так, как он скажет. Увы, я не хотела быть комнатной собачкой. Он ушел в армию, а я уехала в город.

— Так вы расстались?

— Наверное, так. Хотя он писал мне и я писала ему. Однажды мне показалось, что он радуется моей учебе. Потом я часто вспоминала этот день. Да и вся память о Толике уместилась в этот и еще один день.

— Что же случилось?

— То же, что и всегда. Моя школьная подруга поехала к нему и утешила как могла. Кажется, в том письме он и упомянул о ней. Но естественно, писал о любви ко мне, жалел, что я не могу приехать. Даже прислал мне подарок. Дорогой. Я все удивлялась, как он в армии мог заработать столько денег.

Ваня неожиданно вспомнил о серьгах и разозлился на себя. В утешение он оправдался тем, что оба подарка были нежелательны и абсолютно не в радость. На всякий случай он спросил:

— Какой же подарок?

Ася молчала. Она не могла рассказать ему всей правды. Не сейчас. А завтра он сам все поймет.

— Это не важно, главное, я потом узнала, что эта вещь принадлежала подруге. Она забыла ее в очередной приезд.

— Предприимчивый парень, — усмехнулся Ваня.

— Больше, чем ты думаешь. Из армии он пришел, когда я была на третьем курсе. В Одессу приехал через месяц после увольнения, перед зимней сессией. И поставил условие, — Ася вздохнула в печальном возмущении, — что женится на мне, если я тут же уеду с ним. Не буду сдавать экзамены и брошу институт… Спрашивается: зачем я училась два с половиной года?

— И ты отказала? — предположил Иван, непонятно из-за чего гордясь собой.

— Нет. Я согласилась при условии, что закончу институт. Разочарованный и обозленный, он уехал и через месяц женился на той самой подруге.

— Ну и черт с ним! — Иван склонился над Асей, целуя ее.

Она подняла его лицо и посмотрела в глаза.

— А через три месяца у них родился ребенок.

— Ну и черт… Что?!

— Предприимчивый парень, да? — лениво улыбнулась она.

— Вот уж действительно, — все, что мог сказать Иван.

— Везет мне на мужчин, — с сомнительной мечтательностью продолжила Ася. — Сначала Анатолий, потом Юлиан… Причем оба любили говорить о женском коварстве, все боялись быть обманутыми.

— У тебя было только два мужчины? — удивился Иван. Ему казалось, что любая женщина постоянно имеет кого-то в своей постели. К женской верности придуманному любимому, долгому воздержанию он относился как к волшебной сказке — каждая имеет реальную подоплеку, и все это похоронено веками. Тогда, на стройке, «утешая» Настю ласками, он действовал именно из этих соображений. Поэтому боялся визитов Юлиана, боялся, что Настя не устоит против соблазна хорошо знакомого любовника. Может, женщины и не столь коварны, как намекает Настасья, но именно они чаще всего говорят, что секс нужен для здоровья, и «лечатся» в полную мощь.

— Ну почему же? — Ася недоуменно подняла брови. — Три.

— А кто…

— Ты.

Иван рассмеялся, и Ася поддержала его тихим смехом. Он перекатился на спину, обхватил ее за талию и притянул к себе. Неожиданно стал серьезным и настойчиво прошептал:

— Я хочу быть последним, Настенька.

— Конечно, — легко согласилась она. Какой смысл упрямиться, если она сама так решила уже давно? — И не только последним — единственным.

Иван снисходительно улыбнулся, и внезапно Ася подумала: как много женщин называли его единственным, чтобы утром заплатить и унести в свою жизнь воспоминания. И она… Нет, она не такая, она говорит и чувствует искренне. И докажет ему свою правоту.