Почему он не хочет прийти? Ведь торжество будет не два дня без перерыва. Есть утро, день… Почему он не приглашает ее и говорит так, словно боится, что она станет напрашиваться? Юлик темнит. Но почему?

— И какое торжество, если не секрет? — не удержалась Ася.

— Да так. Юбилей племянника, — нехотя бросил Юлиан и переменил тему. — Давай я позвоню тебе в понедельник, и мы договоримся конкретно, идет?

— Я в отпуске, — напомнила Ася. — А домашнего телефона нет еще.

— Что ж это за квартира без телефона? — весело подмигнул Юлиан.

Но Ася не склонна была воспринимать подобные шутки, в ней взыграло чувство собственничества.

— Это моя квартира, — гордо сказала женщина, — и мне она нравится и без телефона. — Ася встала из-за стола. — Пойдем, мне далеко ехать.

Юлиан предложил ее проводить, но она отказалась. До автобусной остановки он, как мог, успокаивал Асю, ссылаясь на свою усталость и ее недостаточное чувство юмора. На прощание Юлиан записал Асин новый адрес, пообещал обязательно прийти во вторник и подсадил в автобус, так и не поцеловав на прощание. Асина отстраненность и явное желание побыстрее уехать не улучшили его настроения, и неудобная совесть снова напомнила о давнишних проблемах.

Скованная напряженность не покидала девушку в течение всей дороги. Свидания, в сущности, не состоялось. За полгода Ася вообще-то привыкла к «незапланированной» занятости Юлиана и его ответственности и заботе о своей семье. Но тогда была причина: если Юлиан спешит, значит, им негде притулиться для любви. Теперь такой причины не было, а дома — если забежал «на минутку», мог бы предупредить, что возвратится позже. Не настолько же его родня беспомощная, чтобы не провести пару часов без сына, брата и дяди. Он же взрослый человек в конце концов и имеет право на личную жизнь.

Ася не на шутку обиделась на Юлиана, чего раньше за ней не замечалось. Но неимущей грех обижаться; женщина с квартирой могла себе позволить маленькие капризы. И еще этот дьявольский Верховин. Иван Дмитриевич. Надо же! Пять лет назад он не представлялся так официально. Или она не так хороша оказалась для него в постели? А какая разница? Деньги не имеют ни лица, ни страсти. За деньги можно с Бабой Ягой переспать… И чего, спрашивается, она вспомнила о нем? А как не вспомнить, если соседом будет платный любовник. Мало того, она так по-глупому стала его «клиенткой».

Это было на последнем курсе института. Ася познакомилась с одной заочницей, точнее, заочница подошла к ней сама и предложила поступить на работу на ее место. Ира, так ее звали, собиралась уволиться, но ей поставили условие найти преемницу. Почему она выбрала Асю, один Бог знает. Слово за слово, они обо всем договорились. Ира показала ей СМУ, где Асе предстояло работать, познакомила с начальницей, рекомендации подготовила отменные (чуть ли не ректор института сам во всем советуется с Анастасией Федоровной). Приняли Асю на удивление тепло и радушно, пошли на все условия, даже предложили больше. В итоге Ася приобрела отличную работу в пол смены до окончания института (условие Аси), при сохранении полной ставки за ненормированный рабочий день и работу в выходные (решение начальницы), место в общежитии и очередь на квартиру, как молодой специалист. И естественно, запрос в институт о направлении ее, Одинцовой Анастасии Федоровны, на работу в СМУ-8 города Одессы.

По этому случаю Ира пригласила Асю к своей подруге на вечеринку.

Асин гардероб не блистал, и, чтобы выглядеть не совсем уж бедно, она одолжила платье у одной из подруг в общежитии. Долго колебалась, но все-таки надела серьги с жемчугом, которые, поклялась она себе, вернет бывшему жениху.

Особого повода для вечеринки, как поняла Ася, не было. И сам вечер проходил непривычно для нее, без накрытого стола; гости приходили и уходили. В общем, Асе было скучно, пока к ней не подошел на редкость красивый мужчина. Рубашка обтягивала широкие плечи, а полотняные брюки подчеркивали тонкую талию. Наряд не скрывал скульптурную пропорциональность и крепость торса и удивительно гармонировал с приветливым, слегка скептичным взглядом сапфировых глаз — они будто оценивали и одобряли того, на ком задерживались. В этот вечер они смотрели на Асю.

После знакомства он без паузы предложил ей потанцевать. С этой минуты мир перевернулся в Асиных глазах. Ваня обладал на редкость подвешенным языком; он говорил без умолку о самых романтичных вещах, делал цветистые комплименты, которым позавидовали бы наигалантнейшие кавалеры эпохи блистательного Людовика XIV. Вместе с тем Ваня внимательно слушал, когда говорила Ася, подхватывал выбранную ею тему с легкой непринужденностью.

Вскоре они распрощались с хозяйкой дома и ушли. Ваня как бы невзначай пригласил Асю к себе. Она невзначай согласилась. Он помог ей выйти из такси и не отпустил ее руку, пока машина не уехала. А потом поцеловал. После поцелуя звезд на небе стало вдвое больше — она была в этом уверена.

Воспитанная в строгой морали, наученная горьким опытом первой любви, Ася тем не менее легко дала уложить себя в постель. Она была уверена, что Ваня — ее судьба. Он так восхищался ее характером, умом, красотой, чувствительностью… Говорил ей такие теплые слова и так нежно ласкал, о чем Ася и мечтать не могла. Первый ее опыт был не то чтобы неудачный — вообще никакой. Кроме болезненных ощущений и жалости к любимому, который уходил в армию, она не чувствовала ничего. Ваня поднял ее в заоблачные высоты, где сияло солнце и счастье, где она была богиней, окутанной розовым туманом любви. Да, она полюбила Ваню и готова была отдать ему свою жизнь.

Жизнь Аси ему не потребовалась. Утром он приготовил кофе, пока Ася выплывала из объятий Купидона. Стоя возле кровати с подносом в руках, он оценивающим взглядом следил за пробуждением девушки. Открыв глаза и натолкнувшись на мужское пристрастное разглядыванье ее тела, Ася залилась густой краской стыдливости. Вдруг она испугалась, что он неправильно поймет ее доступность. Ваня в ответ обаятельно улыбнулся, поставил поднос ей на колени и приник к ее губам долгим, глубоким поцелуем.

— Пей кофе, скромница, а я побреюсь пока.

Он вышел из комнаты. Ася, румянец которой приобрел другой оттенок и другую причину, подняла чашку, поднося ее ко рту, и вдруг заметила листок под блюдцем. С веселым любопытством достала его, развернула, орудуя одной рукой, и…

Это был счет.

Четким почерком были перечислены все услуги, начиная с первого танца, поцелуя вплоть до утренней чашки кофе в постель. Внизу под итоговой чертой красовалось трехзначное число, равное еще не полученной зарплате.

Дальнейшее Ася помнила смутно. Только ощущение, будто тебя опустили в огонь ада и любой ценой надо вырваться оттуда. Одно Ася запомнила четко: в последний момент она решила расплатиться серьгами, для чего пришлось возвратиться в эту торговую палату любви. И ужас. Смертельный ужас показаться на глаза этому… Она даже сейчас, пять лет спустя, не может подобрать слово, подходящее для него и его поведения, даже не знает, как называются такие, с позволения сказать, мужчины.

Так Ася и жила с позорным унижением, пока не встретила Юлиана. Теперь она осторожничала. Три месяца он не смел поцеловать ее и — ни-ни! — позволить какие-то вольности. И первый поцелуй Юлиана, и первое свидание наедине, когда Ася решилась доверить ему себя, не пересилили ее давнего страха. Она все время ждала какого-то подвоха. Возможно, это сказалось на ее чувственности — в постели с Юлианом она могла расслабиться, но удовольствия не получала. Каким бы сильным любовником он ни был, Ася оставалась где-то на полпути между наслаждением и раздражением.

«Но это временно, — думала она, подходя к дому. — Все пойдет хорошо, когда Юлиан сделает предложение и мы поженимся. Вот только как быть с соседом?»

— Добрый вечер.

Ася испуганно замерла и огляделась вокруг. Иван отошел от балконной двери и оперся руками о перила.

— Я напугал вас, Настенька?

— О Господи! — против воли вздохнула она. — Это опять вы!