Выражение страдания сменилось замешательством.

— Вы имеете в виду, что не хотите выходить за него замуж, мисс Макаллистер?

Атина покачала головой:

— Мне не нравятся высокомерные мужчины.

— Высокомерные? — Леди Корделия не скрывала удивления. — Капитан Хоксуорт вовсе не высокомерен. Он гордый, если на то пошло, и он имеет на это право. Его род восходит ко времени правления Елизаветы и отличался благородством во всех последующих поколениях. Он герой, дважды награждённый принцем-регентом, и один из самых обещающих офицеров флота его величества. Его достоинства легендарны, так же, по моему мнению, как его красота. Все друзья ему преданы, потому что он считает всех выше себя. Вы можете говорить о капитане Хоксуорте все, что вам угодно, но он не заслуживает того, чтобы его называли высокомерным.

Атину поразило, с каким жаром леди Корделия защищала Маршалла.

— Мне кажется, вы оказываете ему слишком много чести, леди Корделия.

— Я всего лишь отдаю дань справедливости, мисс Макаллистер.

— Простите. Я не предполагала, что вы столь горячо отвергнете мой план помочь вам.

— Если бы в глубине души у меня был свой интерес, я бы приняла ваш план. Но суть в том, что он меня не любит. Он любит вас. И если вы та, которая, по его мнению, принесет ему счастье, то ради него я откажусь от своего собственного. Жаль, что вы придерживаетесь другого мнения.

Она приподняла юбку и направилась в противоположный конец зала.

Атина осталась одна, и ей потребовалось время, чтобы прийти в себя. Ей было стыдно за себя. Адмирал Роуланд, Жюстина, а теперь и леди Корделия совершенно определение дали понять, как несправедливо она оценивала Маршалла. Что в ней такого извращенного, что мешает ей видеть то, что видят другие?

Она поискала его плазами.

Он был именно таким, как о нем говорили эти люди. Она смотрела на него и видела бронзовую статую, изображающую настоящего джентльмена. Он предпочитал личные достоинства привилегиям, семью — деньгам, Атину — леди Корделии.

Он разговаривал с каким-то джентльменом, а потом расхохотался. Ей вдруг стало стыдно. Почему она относится к нему с такой враждебностью?

Дело было не в его обмане. Она невзлюбила его с той минуты, как они познакомились. По правде говоря, он ни разу не соврал ей. Это она была уверена в том, что он не тот за кого себя выдает. Она, не задумываясь, выпускала в него стрелы, всегда склонная к словесным нападкам вместо того чтобы постараться прийти к согласию.

Она назвала Маршалла шотландским чертополохом, но правда была в том, что это она была этим ужасным растением, у которого нет ни аромата, ни вообще чего-либо стоящего, обыкновенный сорняк. Никто никогда не рвал чертополох, потому что к нему было больно даже прикасаться.

И несмотря на это, он выбрал ее.

А сейчас, на этом вечере по случаю их помолвки, он перед всем миром назвал ее своей невестой. Он заслужил совершенно другого от нее отношения. Ну почему она не может показать ему, что у нее на сердце?

Она сделала глоток из оставленного леди Корделией бокала. Закрыв глаза, она попыталась унять ставшее болезненным биение сердца. Был всего один ответ на вопрос «почему?».

Страх.

Страх не за него. Страх потерять его.

Все, кого она когда-либо пыталась полюбить, уходили от нее. С самого детства над ней висело это проклятие. Все, кому она отдавала свое сердце, исчезали из ее жизни.

Может быть, подумала она, если бы ее сердце принадлежало ей одной, если бы она отказалась отдать этому человеку свою любовь… он не исчез бы?

Но, защищая свое сердце, она чувствовала себя еще более несчастной. Шипы чертополоха кололи так же больно.

Обеими руками она потерла глаза.

Наглухо запертый ящик. Темный лес. Лица, спрятанные за масками. Как она устала от всех этих секретов.

Настала пора их раскрывать.

— Мне надо поговорить с тобой.

Маршалл удивленно посмотрел на Атину. А она вдруг увидела его — человека, которого видели все, а она никак не могла разглядеть.

— Что-то не так?

— Да. Нет. — Ей вдруг стало не хватать воздуха. — Я не знаю. Здесь есть где-нибудь место, где бы мы могли поговорить наедине?

— Конечно. Пойдем со мной.

Он протянул ей руку, при этом золотые пуговицы и шнур на рукаве блеснули в свете свечей, и пропустил ее вперед.

Он провел ее по коридору в противоположный конец дома, где уже почти не были слышны ни музыка, ни шум разговоров.

Она осмотрелась. Они были в какой-то комнате, по-видимому, кабинете.

— Атина, с тобой все в порядке?

«Вы только посмотрите на него», — подумала она. Он беспокоится о ней. Такой красивый. Просто идеал.

Ей столько всего хотелось сказать ему, но она никак не могла начать. Голос ее не слушался. Впервые в жизни она не находила слов.

Вместо этого она подошла к нему и обвила руками его шею.

Ее ухо было прижато к его сердцу. «Не исчезай. Пожалуйста, не исчезай». Сукно мундира было шершавым, золотая шнуровка отпечаталась у нее на лице. Но она не могла его отпустить. И не отпустит.

Он обнял ее, хотя не так крепко.

— Что ты сказала?

Она и не поняла, что произнесла эти слова вслух. Но секрет был выпущен на свободу.

— Ты сказала «не исчезай», Атина? — Он отстранил ее и заглянул ей в глаза.

Непрошеные слезы затуманили ее зеленые глаза.

— Я… я люблю тебя. — Она впервые призналась в этом даже себе.

Выражение удивления, с которым он смотрел на нее, сменилось добротой и чем-то еще… ей непонятным.

— Я знаю.

— Как… после всего того, что я наговорила и натворила… как ты мог это понять?

Он улыбнулся.

— Очень хотелось бы узнать, почему ты так старательно это скрывала? — Он посадил ее на стул, а сам опустился перед ней на колени. — Тебе казалось, что маска скрывала шрамы от нанесенных тебе ран. Ты очень старалась их скрыть, но именно они делали тебя прекрасной. Все, что ты скрывала, на самом деле было сокровищем.

Еще ни один мужчина не был настолько смелым, чтобы увидеть то, что она так тщательно прятала.

— Почему только ты? Почему никто, кроме тебя, не пытался это увидеть?

Он пожал плечами:

— Наверно, во мне сидит пират. Все время ищу спрятанные сокровища.

Она хихикнула сквозь слезы.

— Как ты можешь смотреть на меня и видеть сокровище?

Голубые глаза встретились с зелеными.

— Когда я увидел тебя в первый раз, тот мир, который был мне знаком, вдруг исчез. Кем я был и что было потом — все перестало быть важным. Ты изменила то, что до этого имело для меня значение. — Он помолчал. — Я понимаю, что не очень хорошо могу все объяснить. Я могу сказать лишь одно: когда я тебя встретил, я захотел тебя полюбить. Это не имеет никакого отношения к каким-то эмоциям. Я просто почувствовал необходимость отдать тебе ту любовь, в которой тебе было отказано. Но потом ты начала меняться и стала прислушиваться к своему сердцу. В тот момент, когда твое сердце повернулось к моему, я в тебя влюбился.

Что бы он ни говорил, он говорил искренне. Она поднесла руку к дрожащим губам.

— Я боюсь.

— Чего?

— Сделать так, что ты уйдешь.

Настала его очередь хихикнуть.

— Ты не можешь заставить меня уйти. Если только кем-либо меня заменишь, а так — я никогда не уйду.

— Мне все равно страшно.

— Тогда отдай мне свой страх. Не бойся отдать его мне.

Она кивнула. Он подался вперед, и они коснулись друг друга лбами. Он прошептал ее имя, и его горячее дыхание обожгло ее губы.

Какое-то чувство промелькнуло в ее сознании, как забытый сон. Она не могла назвать его, но знала, что он был. Она повернула голову, и их губы встретились.

Нежное прикосновение переросло в страстный поцелуй. Ей уже было все равно, правильный ли этот поцелуй и все ли в порядке с техникой. Ее сердце молило: «Покажи ему то, что ты чувствуешь». А он отзывался так же безмолвно. Это был диалог, не имевший завершения, но обещавший его.