Атина сверлила взглядом точку на ковре. Но ее глаза очень скоро наполнились слезами, и точка на ковре расплылась.

— Как насчет замужества, сэр? Вы об этом думали?

Мейсон невесело засмеялся:

— Никто ее не хочет. Она достаточно хорошенькая, но слишком упряма и слишком своевольна. Я предполагал, что книга графини Кавендиш сможет изменить ее и превратить в более послушную девочку. Думал, что она решила взять эту модель поведения при обучении невинных девушек. На самом деле она учила их быть больше похожими на себя. У меня нет слов, так мне стыдно, капитан Хоксуорт!

По щекам Атины текли слезы, и она ничего не делала, чтобы скрыть их.

Мейсон покачал головой:

— Она не сможет о себе позаботиться. Ей надо обручиться при первой же возможности.

— Сэр, — медленно начал капитан Хоксуорт, — могу я просить руки Атины?

Слезы уже текли ручьем. Она посмотрела Маршаллу в лицо. Оно было, как никогда, серьезным.

— По правилам джентльмен должен сначала спросить разрешение у опекуна. А поскольку мы оба думаем о будущем Атины, я решил, что сегодня самое время объявить о своих намерениях.

— Сэр… я поражен…

— Вы возражаете, сэр? Уверяю вас, я способен обеспечить ее.

— Не возражаю. Вовсе нет. — Мейсон расплылся в улыбке и протянул через стол руку, чтобы пожать руку Маршалла. — Вы делаете нам честь. Но я не ожидал, что вы достаточно хорошо знаете Атину, чтобы делать предложение.

Маршалл мельком взглянул на Атину.

— У нас было несколько стычек. То есть я хочу сказать, что мы встречались несколько раз.

Дедушка повернулся к Атине.

— Ну, Атина? Что ты на это скажешь?

Атина шмыгнула носом и вытерла лицо.

— Что я скажу? Да у меня нет слов. У меня не хватает слов, чтобы выразить то, что я чувствую, и все же кое-что приходит мне на ум.

— Что же?

— Чушь собачья.

Маршалл не слишком удивился, хотя и сел.

— Я не вышла бы за него замуж, даже если бы он был последним мужчиной на земле. Дедушка, этот человек хочет отобрать у меня школу. Он знает, какое это прибыльное заведение, и хочет, чтобы оно досталось ему. Правдой и неправдой он намерен установить контроль над школой. Даже если ему для этого придется на мне жениться.

— Это неправда, — возразил капитан Хоксуорт.

— Неужели? Тогда почему вы хотите, чтобы я ее закрыла?

— Я уже ответил на этот вопрос. Некий журналист намерен разоблачить вас.

— Ха! Вы придумаете что угодно, только бы заставить меня закрыть школу. Сначала — этот нехитрый пустячок о графине Кавендиш, а теперь придумали какого-то мифического журналиста.

— И то и другое — чистейшая правда.

— Вы такой же, как все. Предатели. Все до единого. Вы похожи на шотландский чертополох… красивый на вид, но весь в колючках. Идите вы все к черту!

— Довольно! — рявкнул дедушка. — А теперь сядь и слушай.

У Атины задрожал подбородок, поэтому она перестала ругаться и села. Будь она проклята, если начнет реветь на глазах у этих мужчин. Гнев выглядит намного достойнее.

— Сэр, — начал капитан Хоксуорт, — позвольте мне поговорить с Атиной наедине. Уверен, что смогу убедить ее в практической стороне моего предложения о браке.

— О практической стороне? — саркастически бросила она, не удержавшись. — Ну, ну, продолжайте, пожалуйста. Ваши заявления о вечной любви и преданности наверняка тронут мое нежное сердце.

Дед покачал головой:

— Брак — это не только любовь. Должен был бы, но увы. Я знаю, что забил твою голову сказками о романтических приключениях средневековых рыцарей и их возлюбленных, но сейчас другое время. Мужчины и женщины не женятся по любви, они выполняют свой долг. И настало время тебе выполнить свой.

— Я не выйду за него. — Она мотнула головой в сторону сидевшего на соседнем стуле Маршалла. — Уж лучше я выйду за Кельвина.

— Вполне может кончиться тем, что Кельвин Бредертон откажется от своего намерения жениться на тебе, — сказал дед.

— Что? — Ужас охватил Атину, и у нее похолодело сердце. — Это невозможно.

— Вчера вечером Бредертон нанес мне визит. Он был в сильном расстройстве. Он сказал мне, что хотя он и возобновил свое предложение письмом, единственной причиной было то, что он получил определенные уверения герцогини Твиллингем. Вчера он мне признался, что он намерен жениться на какой-то другой женщине, и умолял меня поговорить с герцогиней от его имени, чтобы она освободила его от сделанного тебе предложения на том основании, что ты его отвергаешь.

Атина готова была провалиться сквозь землю. Мало того, что Кельвин не хочет жениться на ней, так об этом теперь знает капитан Хоксуорт. Этого она не вынесет. Одно ей было ясно: если она не выйдет замуж либо за Маршалла, либо за Кельвина, она останется старой девой. Но этот выбор показался ей наилучшим.

— Тогда я вообще не выйду замуж.

Дед сжал кулаки.

— Атина, если ты не хочешь выходить замуж за Кельвина, тогда, пожалуйста, подумай о предложении капитана Хоксуорта.

Атина повернулась к Маршаллу. В этой офицерской форме он был просто неотразим. Но он представился ей под вымышленным именем, и теперь она понятия не имела, что из того, что он рассказал, было правдой, а что — ложью. Она сомневалась в том, что сможет когда-либо снова ему доверять.

— Я уже подумала и решила. Нет.

Маршалл посмотрел на Мейсона.

— Видимо, мне придется настоять на своем предложении.

Мейсон сдвинул брови.

— Капитан?

— Я считаю Атину своей женой, поскольку она уже принадлежит мне.

Атина взглянула на Маршалла в полной растерянности. Неужели он это скажет?

Мейсон еще больше нахмурился:

— Что это за обвинение? Вы хотите сказать, что она уже отдалась вам?

— В этом не было ее вины. Я ее соблазнил. Но у меня и в мыслях не было ее опозорить. И сейчас нет. Это одна из причин, почему я прошу ее руки.

Лицо Мейсона стало серым.

— Это правда, Атина?

У нее сжалось сердце.

— Это было ошибкой.

Он закрыл лицо ладонями.

Она почувствовала себя такой презренной, такой запятнанной. Она смотрела на эти старческие руки, за которыми она любила наблюдать, как они переворачивают страницы романтических книг, которые он всегда читал ей на ночь. А теперь этими руками он закрыл лицо, только чтобы не смотреть на нее.

Наконец он встал.

— Капитан Хоксуорт, своими бездумными действиями вы унизили мою семью. Будь я моложе, вызвал бы вас на дуэль. И плевать на закон, который их запрещает.

Маршалл тоже поднялся.

— Да, сэр. Я прошу прощения за оскорбление, которое нанес вам и вашей внучке. Я чувствую свою вину за то, что причинил ей боль и лишил ее будущего. Я могу лишь надеяться, что вы примете мой искренние извинения и позволите мне сделать то, чего требует от меня моя честь. Я дам Атине свое имя и заплачу выкуп за невесту, который вы назначите. И если вы примете мое раскаяние, знайте, что наш брак с Атиной защитит ее от криминального преследования — в случае, если все происходящее в школе Атины окажется в центре внимания прессы и начнется расследование. Ничто не заставит меня давать показания, поскольку по закону муж не может свидетельствовать против жены.

Мейсон был явно разочарован.

— Хорошо. Атина — ваша.

— Дедушка! Ты что! — завопила Атина.

Мейсон повернулся к ней лицом, и она увидела, как он вдруг постарел.

— Это ты выбрала его, внучка, не я. Когда ты согласилась лечь с ним в постель, он стал неотделимой частью тебя, а ты — его частью. Ты теперь дискредитирована. Если ты расстроена, винить в этом ты должна только себя. Ты позволила ему украсть у тебя привилегию самой выбирать себе мужа.

Тяжело ступая, Мейсон вышел из комнаты. Атина выбежала вслед за дедом, чтобы как можно быстрее скрыться в своей спальне.

Маршалл на минуту остановился, прежде чем постучать в дверь. Кроме отказа Атины выйти за него замуж, было еще более серьезное препятствие его браку с Атиной — его мать Аквилла Хоксуорт.