Маршалл взял шляпу и направился к двери.

— Подождите! Вы собирались сказать мне что-то о моем состоянии.

Маршалл обернулся:

— Графиню Кавендиш, которая выдает себя за знатока женских добродетелей, ждет разоблачение. Мой вам совет: прочтите ту страницу из своей книги, где вы учите быть бережливым. Другими словами, ведите себя как леди.

Узнав, что никакой графини Кавендиш не существует, Маршалл отправился в пансион. Он готов был вести войну. Его противником оказалась вздорная, непредсказуемая, глупая женщина.

Отстранив Герт, он прошел прямо в гостиную. Была половина одиннадцатого. Вечерняя лекция все еще продолжалась, и все ученицы сидели в гостиной, слушая молодого американского поэта. Лектор был молодым красавцем с нежным румянцем на щеках и блестящими карими глазами. Однако его растрепанные темные волосы и экстравагантное одеяние придавали ему скорее цыганский вид, от которого ученицы, видимо, пришли в неописуемый восторг.

Его низкий голос завораживал.

— «Ее гибкое тело было прижато к его мужскому достоинству, похожему на стебель тюльпана, качающегося на ветру». — Взгляд его горящих глаз останавливался на каждой из девушек, словно он ласкал их всех поочередно.

Маршалл подошел к лектору и закрыл книгу, которую тот держал в руках.

— Чтение окончено. Леди, можете расходиться.

— Кто вы, черт возьми? — спросил поэт.

— Не тот, с кем можно шутить.

— Да вы знаете, кто я? Я Клинт…

— Я знаю, кем вы будете. Побитым американцем. Забирайте свои непристойные стишки и выметайтесь.

— Безобразие! Я потребую объяснения у мисс Макаллистер.

Маршалл схватил поэта за красный шарф, и молодой человек, который был значительно ниже ростом и более субтильным, счел за благо не сопротивляться.

Прямо в лицо поэта, трясущегося от страха, он пробормотал слова, не предназначенные для ушей девушек:

— Даю вам одну секунду, чтобы убраться отсюда, похотливый щенок.

Поэт закивал, и как только Маршалл отпустил его, вылетел из гостиной.

Атина, которую он не сразу заметил, подошла к нему. В руках у нее было какое-то письмо.

— Как вы смеете приходить сюда и срывать урок? Кто вы такой, чтобы…

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он. Не давая ей возможности возразить, он повернулся к ученицам. — А все остальные — спать! Немедленно!

Его слова прозвучали словно ружейный выстрел. Девушек как ветром сдуло.

Атина повернулась к нему вне себя от ярости:

— Вы… вы презренный варвар! У вас хватает наглости врываться сюда и распоряжаться, будто вы какой-то психически неуравновешенный учитель.

— Сядьте. Я жду от вас объяснений.

Она прищурилась и прошипела, словно ядовитая змея:

— Вы сами напросились. Я сейчас же пошлю за констеблем.

— Давайте. Тогда у вас будет возможность объяснить нам обоим, зачем вы украли имя графини Кавендиш.

Атина замерла на пороге гостиной.

— Что?

— Вы прекрасно меня слышали. Вы использовали имя графини Кавендиш, чтобы придать своей школе видимость правдоподобия. Однако правда в том, что графиня Кавендиш даже не представляет, чем вы здесь занимаетесь.

— О чем вы говорите? У меня есть ее письмо, в котором она согласилась быть попечителем школы.

— Фальшивка.

— Как вы смеете, — негодуя повторила она, но гораздо спокойнее.

— Вы ввели в заблуждение десятки известных семей, объявив, что знаменитая графиня Кавендиш руководит воспитанием и образованием их дочерей, тогда как на самом деле графиня Кавендиш имеет такое же отношение к вашей школе, как Наполеон к Бэкингемскому дворцу.

Атина густо покраснела.

— Это ложь.

— Увы, это правда, — возразил он и подошел к ней. — Вы обманщица, мошенница и лгунья. Судья признает вас виновной в том, что вы работали, пользуясь именем графини Кавендиш, без ее разрешения. Такое преступление карается смертной казнью через повешение.

— Чушь! Графиня Кавендиш будет польщена.

Он усмехнулся:

— Ошибаетесь, он не будет.

— Он? Кто?

Маршалл обошел ее, перекрыв выход.

— Хочу кое-что сообщить. На самом деле графиня Кавендиш — это достаточно озлобленный старик, ополчившийся против всего женского пола. Я сегодня утром встречался с ним. Он написал эту книгу, чтобы доказать, что женщины не просто глупы, но что у них вообще нет мозгов. И после того как я познакомился с тем, как вы руководите этой так называемой школой, я склонен согласиться с ним.

— Это невозможно. Я вам не верю.

— Кингстон-Лодж, Шепардс-Грин, Суррей. Не стесняйтесь. Нанесите ему визит.

Атина начала ходить по комнате, сжимая в кулаке письмо.

— Мне следует взять эту книгу и стукнуть ею этого человека по башке!

— Минуточку, моя маленькая лицемерка, — сказал он, взяв ее за локоть, чтобы она перестала метаться. — Прежде чем вы потребуете возмездия для этого человека, который успел обмануть вас до того, как вы обманули остальных, будьте так добры объяснить мне, что вообще заставило вас навязать другим «учение» графини.

— Вам я ничего не обязана объяснять.

— Черта с два! Это было просто прикрытием для уроков на тему «как стать дамой полусвета»?

Атина выпрямилась.

— Во-первых, эти уроки — это практические занятия на тему взаимоотношения полов. А во-вторых, возможно, я и просвещала своих учениц в области сексуальных проблем, но я по крайней мере вооружала их знанием окружающего мира… Того мира, где мужу разрешено немного развлечься на стороне, а жена, позволившая себе нечто подобное, будет осуждена и жестоко наказана. Я должна была научить их тому, что им не надо сидеть в своем доме в уголке, словно серой мышке, и ждать, когда их мужья вернутся от своих содержанок. Мне надо было научить жен, как вырвать своих мужей из объятий любовниц.

— Вам надо было учить их стать индивидуальностями, а не гаремом соблазнительниц. — Маршалл вспомнил, в чем ему призналась Эстер. — Секс удерживает мужчину лишь недолгое время. Мужчине нужен компаньон, друг, жена и любовь. Неужели вы настолько плохо информированы, что не понимаете, чего желаем мы?

Атина тяжело дышала. Ее грудь то вздымалась, то опускалась над вырезом платья.

— Мужчине нужна опытная любовница, — выпалила она.

— Да, Атина, но не такая, которую выучили в какой-то школе. Если женщина должна знать, как ублажать мужчину, я хочу, чтобы она научилась этому в моей постели со мной.

— Не смешите меня. Не научись я ублажать мужчину, он вообще не заметил бы меня.

От ревности у Маршалла потемнел взгляд.

— Глупышка. Что бы вы ни делали, Кельвин Бредертон не захочет, чтобы вы к нему вернулись.

Серьезность была стерта с ее лица словно невидимой рукой. Однако шок очень быстро сменился яростью.

— Неужели? Вот, смотрите! — воскликнула она, швырнув ему в лицо измятый лист бумаги. — Убедитесь сами! И кто из нас после этого глуп?

Он поднял с пола бумагу.

— Что это?

— Письмо от Кельвина Бредертона, в котором он просит у меня прощения и снова предлагает мне руку и сердце. Он хочет официально объявить об этом при первой же возможности. Что вы об этом думаете?

Он явно был в растерянности. Нахмурив брови, он прочел письмо.

— Ха! Съели? — Она проглотила слезы. — И где теперь ваша пламенная речь в защиту мужчин? Вы встаете в позу и похваляетесь тем, как много вы знаете о любви и ухаживании, а на самом деле вы сами обманщик.

Все было именно так, как она сказала. Бредертон опять делал ей предложение. Маршалл должен был бы быть счастлив за нее, но почему-то не был. Мысль о том, что Атина может стать женой какого-то другого мужчины, вызвала у него тревогу, которую он был не в состоянии превозмочь. Однако его беспокоило что-то еще, что имело отношение не к нему, а к ней.

— А он вас любит, Атина?

Выражение ее лица изменилось.

— Что?

Он протянул ей смятый листок.

— Где он говорит, как сильно он вас любит? Об этом в письме нет ни слова.