Девушку звали Ютта. Каро много ему о ней рассказывала. Имя ему сразу понравилось, и он спросил, какова она из себя.

— Она симпатичная, — ответила Каро, — и тебе тоже понравится.

Он тогда обнял Каро за плечи, и они пошли искать место для пикника. Наконец они нашли такое место среди деревьев, куда солнце проникало сквозь листву и где было не так жарко. Ему нравились их вылазки в лес, чью суровую тишину нарушало лишь пение птиц. Натаниел с детства любил лес. Побитый дедом, он уходил в лес.

— Ни за что не скажешь, что у Ютты богатая мать, — говорила ему Каро. — Наверное, она даже стесняется этого.

Обыкновенно он пресекал такие разговоры, не желая слишком глубоко проникать в жизнь Каро, хотя Ютта возбуждала его любопытство.

— Говорят, что с виду она чистый ангел, — сказал Малле, заказывая еще одно пиво. Его пьяный взгляд блуждал по сторонам.

Ну вот, началось. Кончалось это обычно тем, что Натаниел брал его в охапку и относил к нему в комнату, потому что сам Малле не мог найти дорогу.

Ютта… Это имя не шло у него из головы. Значит, с виду чистый ангел? «Да кто ты такая, — думал Натаниел, — чтобы бросать мне вызов?»

Рядом запел Малле. Завыл какую-то глупую популярную песенку. Хозяин уже недовольно на них посматривал.

— Идем, — сказал Натаниел, — отведу тебя домой.

— Домой-ой, домо-о-о-ой! — нараспев поддержал его Малле.

Натаниел расплатился, и они вышли из бара. Малле прекратил пение, но заныл, жалуясь на свою паршивую жизнь. Досталось и Натаниелу за то, что не дал ему выпить еще. Натаниел не слушал. Имя Ютты укреплялось в его голове в связи с тем, что сказал ему о ней Малле. В нем происходили какие-то изменения. Что она предлагала ему? Поиграть?

— Ладно, — бормотал он себе под нос, идя к себе от Малле, — ты сама этого хотела, детка.

Его шаги эхом отдавались в лунной ночи. Ему вдруг стало легко, будто у него появилась цель.

Утренние совещания были для Берта пыткой — особенно с тех пор, как он бросил курить. Он редко спал более четырех-пяти часов и потому с утра чувствовал страшную разбитость. Раньше, бывало, он мог засыпать когда угодно и спал как убитый, а теперь же он мучился не менее часа, прежде чем заснуть. Он просыпался несколько раз за ночь, сомнамбулой брел в туалет, а затем опять долго не мог заснуть. Он лежал и слушал спокойное, ровное дыхание Марго или еще хуже — ее тихий храп. На рассвете он наконец проваливался в сон, но лишь для того, чтобы вскоре проснуться по сигналу будильника.

Его утро проходило в состоянии отупения и усталости, стопоривших все дела и мысли. Сидя за столом на работе, он засыпал и падал головой на стол, отчего резко просыпался с чувством вины. В последнее время каждое утро начиналось с совещания. Похититель цепочек мог в любую минуту нанести новый удар. Газетчики сеяли панику, население сходило с ума. Это все создавало невероятное напряжение в работе полиции.

Каждое утро становилось сущим адом. Его коллеги докладывали о результатах, но лишь для того, чтобы убедиться: результатов нет. Сыщики сбивались с ног, проводя чуть ли не поголовные опросы жителей. Каждый день поступали звонки, и всю информацию по долгу службы необходимо было проверить. По долгу службы. Берт споткнулся об эти слова. Кто в наши дни думает о таких вещах, как долг, честь, трудолюбие, порядок? Эти ценности прошлого давно забыты и покрылись пылью. Недалек тот день, когда детям придется проверять значение этих слов по словарю, потому что никто не сможет им объяснить, что это такое. Берт поймал себя на том, что размышляет в стиле своего папаши, который горазд был брюзжать о пороках современного общества.

Ужин был готов. Стол накрыли в оранжерее. Послушав Тило, она пригласила Ютту и Мерли.

— Мы должны создать располагающую к беседе обстановку, — сказал Тило. — А что лучше еды подходит для этого?

Имке всем сердцем не доверяла психологам, в том числе и Тило, когда он так говорил. Иногда она сама себе удивлялась: как могла увлечься человеком, который весь день только и делал, что выпытывал у людей их тайные мысли и чувства?

Встречу назначили на восемь. Хорошее время. Рабочий день уже закончен, и можно расслабиться. Даже Тило, не имевший в расписании ни единой свободной минуты, обещал приехать вовремя.

На ужин был томатный суп с креветками, горячие чесночные гренки, салат из лососины и свежих фруктов, а на десерт клубника со сливками. И под конец — эспрессо.

Имке редко готовила, и потому, наверное, ей это доставляло особое удовольствие. Приятно было хоть на несколько часов вернуться в прошлое, когда Ютта жила дома и жизнь не была такой сложной. Кроме того, ее новый роман не спорился. Она застряла в одном трудном месте и была только рада отвлечься. Я всегда бегаю от проблем, — думала она, оглядывая стол, чтобы проверить, не забыла ли она чего-нибудь. Порой ей хотелось, чтобы жизнь была похожа на ее книги. Чтобы она одна могла всем повелевать и быть за все в ответе. И Каро тогда не умерла бы.

Услышав, как под колесами заскрипел гравий, она пошла открывать. Приехали Ютта и Мерли. Она тепло обняла их, подумав, что у нее теперь вроде как две дочери, а было три… Впрочем, она тут же одернула себя, понимая, что нельзя принимать чужие несчастья так близко к сердцу, особенно если поезд уже ушел.

Девочки выглядели бледными и худыми. Наверное, ничего не ели. Что же, оно и понятно: ужасно, наверное, жить в квартире, где в комнате Каро осталось все по-прежнему, будто она вот-вот вернется.

Приехал Тило, и они перешли в оранжерею. Имке настежь открыла двери, впуская прохладный вечерний воздух. Жара, накопившаяся за день, не торопилась уходить.

— А Каро, оказывается, писала стихи, — с места в карьер заявила Ютта. Наполнив тарелку до краев, она задумчиво перемешивала суп, как будто не знала, что ей с ним теперь делать. — Я нашла их у нее в компьютере.

— Потрясающие стихи, — прибавила Мерли, — никогда не читала ничего лучше.

— А вы, случайно, не захватили их сюда? — поинтересовалась Имке.

— И не случайно, а нарочно, — сказала Ютта, — мы хотим знать твое мнение.

— Мое мнение? — Имке с удовольствием отметила, что Мерли кладет себе полную тарелку салата. — Ну, не знаю… я ведь не поэт.

— Нет, мы не о том, — сказала Мерли, — мы не о качестве, а о содержании.

— А разве полицейские не забрали ее компьютер? — удивился Тило.

— Нет, но они скопировали всю информацию, — ответила Ютта, достала из рюкзака голубую папку и протянула ее матери.

— Напрасно ты это сделала, — заметил Тило. — Теперь вас не оторвешь. Прощай, уютный семейный ужин.

И правда, Имке тут же надела очки, раскрыла папку и принялась сосредоточенно читать.

— Как вы там? — спросил тем временем Тило. — Держитесь? — Бокал в его руке сверкал, точно жидкие рубины.

— Учиться осталось меньше недели, — сказала Мерли, — потом начнутся каникулы, и мы сможем приняться за дело.

— За дело? — переспросил Тило, хотя отлично понимал, о чем идет речь. — То есть?

— Мы начнем поиски убийцы, — пояснила Ютта удивленным тоном, показывавшим, что она его явно переоценила.

И тут Тило, который совсем не хотел занудствовать, не выдержал и пустился читать им лекцию. Он говорил, говорил и не мог остановиться, мысленно досадуя на себя, потому что психологически совершал ошибку за ошибкой.

Ютта и Мерли молча поедали вторую порцию салата, не перебивая его из вежливости. Имке, которая ничего не замечала, захлопнула папку и опустила ее на пол у своего стула.

— Потрясающе, — сказала она, — какой талант!

— И это все? — спросила Ютта.

— А что еще?

— Как насчет ее образов? — сказала Мерли. — Мы голову сломали, пытаясь их разгадать.

— Разные люди по-разному трактуют одну и ту же метафору. Образ до конца нельзя разгадать. Это все очень субъективно.

— Да? А кто такой, например, «черный человек»? — спросила Ютта. — А «повелитель боли»?