Макгрегора многие считали сумасшедшим, но он действовал весьма прагматично и сумел извлечь выгоду из этого дела, впрочем, как и другие рекрутеры. Макгрегор организовал ряд экспедиций в Америку за свой счет, включая осаду Фернандины на побережье Флориды, Портобелло в Панаме и Риоачу в Колумбии. В ходе этих экспедиций он покидал своих рекрутов и уезжал с награбленным имуществом. Из двух тысяч двухсот человек, уехавших с ним, включая сто женщин и сорок детей, вернулись только двое, не считая самого Макгрегора. Он был осужден, отсидел во Франции в тюрьме срок за мошенничество и вернулся в уже независимую Венесуэлу. Его произвели в генерал-майоры и назначили хорошее денежное обеспечение. Через шесть лет после этого он умер.
Д’Эверу хорошо заплатили за его участие в наборе рекрутов для батальона Альбиона. Потом во главе Ирландской дивизии, состоящей из тысячи человек, его направили на кораблях в Южную Америку. С плохим снаряжением и почти без провианта они добрались до острова Маргарита. Арисменди, контролировавший остров, сам нуждался в пище и оружии и потому отказался принять людей Д’Эверу. Легионеры отправились обратно, многие из них умерли от тифа в течение месяца. Боливар послал Урданету, который ненавидел Арисменди, руководить этим батальоном. Один желчный британский обозреватель написал об этом: «Урданета был маленьким, бледным, женоподобным рабом праздности. Он был медлителен и не отличался умом. Трудно себе представить более некомпетентного руководителя. В нем не было ничего привлекательного. Твердости, необходимой для командира, в нем не стоило даже искать. Жалкий сластолюбец, он выезжал на поле боя с двумя любовницами, с утра до вечера валялся в гамаке. Он был любителем женщин и сигар».
Брион наконец-то прибыл со своей флотилией, чтобы забрать некоторых из рекрутов на корабль, плывущий по Ориноко. Тем временем оставшиеся легионеры присоединились к восставшим войскам в Колумбии и вместе с ними освобождали долину Магдалены от испанцев. Они также сожгли восставший город Риоача.
Основная часть британских рекрутов была передана под командование лейтенанта Густава Хиппсли, дослужившегося потом до полковника. Хиппсли был неплохим солдатом, но не переносил тягот жизни и отсутствия хорошей еды в Венесуэле. В декабре 1817 года рекрутов разместили на пяти кораблях. Один из этих кораблей, «Индия», затонул во время шторма вместе со всеми, кто был на борту. Способности полковника Инглэнда командовать людьми проявились во время бунта на корабле. Всего из Англии и Ирландии в эту экспедицию отправились около восьми тысяч человек. В экспедиции участвовали также итальянцы, французы и батальон дисциплинированных ганноверцев.
Когда корабли достигли Вест-Индии — Гаити, Тринидада и Гранады, — там их встретили почти враждебно. Им рассказали, что Венесуэла — неразвитая, бедная страна на окраине диких джунглей. Они слышали о жестокости тамошних жителей, о голых индейцах и диких нравах. Им сказали, что Освободитель — сумасшедший садист. На островах многие отряды сокращались численно из-за дезертирства. Немало рекрутов умерло от оспы, желтой лихорадки, тифа, малярии и дизентерии. На Гаити батальоны под названием «Первая винтовка» и «Артиллерийские бригады» были расформированы. Другая группа рекрутов, в которую входили ганноверцы, прибыла на материк и была передана под командование Урданеты. В 1818 году они вновь захватили Барселону. По случаю победы была устроена настоящая оргия. Солдаты пили и мародерствовали. Ганноверцы поддерживали дисциплину, но из-за дезертирства и болезней их численность уменьшилась с тысячи до двухсот тридцати трех. Легионеры были в ужасе от увиденного — их поразили жестокость и насилие. Неизвестный морской офицер так вспоминал о тех днях:
«Испанцы вели себя очень жестоко. Они убивали и убивали, пока не отправили на тот свет всех жителей в количестве тысячи трехсот человек. Я и все остальные британцы, насколько это было возможно, держались в стороне от этого. Я и мои братья офицеры и моряки получили строгий выговор за то, что не принимаем активного участия в резне. Генерал Брион, а потом генерал Урданета [sic] сказали нам, что раз мы несем военную службу в Венесуэле, то должны следовать их обычаям. Они настаивали, чтобы в будущем мы участвовали в убийствах пленных. Мы не ответили, но я видел в глазах моих соотечественников решимость никогда не подчиняться таким приказам».
Урданета решил повести своих солдат на Матурин через невысокий горный хребет.
«Все описания самых ужасных страданий не идут ни в какое сравнение с реальностью. Потоки были такими глубокими, течения такими сильными и быстрыми, что, переходя их вброд, ослабленные люди гибли, будучи не в состоянии противостоять этой силе. Потоки воды уносили человеческие тела. Подхваченные этим ужасным потоком, они неслись, наталкиваясь на стволы деревьев и камни, навстречу своей смерти. Вода окрасилась кровью.
Когда люди взбирались на горы, их промокшие ботинки соскакивали с ног. Здешние камни были очень острые. Голые ноги солдат атаковали мириады насекомых, называвшихся чегоес… Эти чудовища проникали в кожу человека, даже если она была здорова. Под кожей они размножались с такой быстротой, что, если их вовремя не удалить, могла наступить гангрена. На равнинах Матурина солдаты пили из луж. Некоторые из них стали добычей аллигаторов и ядовитых змей. Другие пострадали от скатов. Эти рыбы хватали солдат за икры ног и буквально вырывали куски из них. Те, кто выживал после этого, становились негодными к военной службе.
По прибытии на место рекруты обнаружили несколько разбросанных вокруг глиняных хижин. Госпиталь представлял собой два квадратных настила, лежащих прямо на земле и огороженных глиняными стенами… Грязь, болезни, голод — такова была награда за службу людям, покинувшим свои страны. Вот и расплата… Многие из них были помещены в самые плохие дома города, где их бросили на произвол судьбы».
Урданета говорил, что «шесть месяцев с такими людьми хуже, чем десять кампаний». У Мариньо солдаты служили храбро. Устав от нововведений, происходивших на островах Вест-Индии, дезертиры целыми группами начали прибывать на Ориноко. Их появление стало ключевым моментом в следующей кампании. Многие из этих офицеров сделались верными помощниками Боливара. Выжившим воинам батальона Альбиона пришлось пройти через многие испытания, они проявили мужество и выдержку и — победили. Генрих Мейер из Гамбурга бежал из конторы своего отца. Его насильно посадили на корабль, идущий в Венесуэлу. В Южной Америке он воевал вместе с Боливаром и закончил войну одним из самых заслуженных его офицеров и владельцем плантаций сахарного тростника.
Даниэль Флоренс О’Лири, чье имя уже не раз упоминалось, родился в Корке. В семнадцать лет он уже путешествовал на борту корабля «Принц» в составе только что сформированного отряда «Красные гусары Венесуэлы». Южноамериканские реалии шокировали его: «Раньше я почти ничего не знал о службе, на которую поступил. По прибытии в Ачагуас мое будущее не стало яснее. Варварские нравы, жестокость и насилие вызывали у меня отвращение. Пленные в большинстве своем были коренными жителями Америки. Скорее всего их вынудили служить испанцам. Почти ежедневно людей казнили группами по десять — двадцать человек. Проливая так много крови, патриоты экономили порох, который ценился значительно дороже человеческой жизни. Муки несчастных (пленников) усиливались и продлевались от того, что их казнили мечом. Палачами были в основном офицеры. Они проявляли удивительную ловкость в этом деле. Я часто видел, как голова казненного после первого же удара меча слетала с плеч. Наблюдавшие за этим креолы выражали свое удовлетворение громким смехом».
О’Лири прибыл в Ангостуру в марте 1818 года сразу после поражения Боливара под городом Эль-Семен. Карлос Сублет назначил его служить в почетном карауле генерала Хосе Ансоатеги. Вскоре О’Лири получил звание капитана. Он принимал участие в марше через Анды в июле 1819 года. После смерти Ансоатеги О’Лири стал адъютантом Боливара. Тогда ему было всего девятнадцать. Он сделался одним из близких друзей Боливара и женился на сестре генерала Сублета. После смерти Боливара О’Лири хотел написать его биографию, но опубликовал только собственные воспоминания. Они весьма подробны и интересны. О’Лири дает ясные и разумные оценки событиям, и это позволяет сделать вывод, что он вовсе не был восторженным поклонником Освободителя.
