О’Хиггинс начал выводить армию, но его продвижение было слишком медленным, так как он потерял всех лошадей и мулов. И тем не менее лобовой атакой он взял неприступную, по общему мнению, позицию испанцев на высотах Эль-Кило. Тем временем Маккенна с успехом отражал атаки основных сил испанской армии в Мембрильяре. Таким же воодушевляющим было и сообщение, что испанский патруль захватил Хосе Мигеля Карреру и его брата Луиса во время их поездки на север. Кое-кто из партизан Карреры намекал, что это О’Хиггинс проинформировал испанцев о его передвижениях. Но такое было вовсе не в характере О’Хиггинса. Однако если бы это было правдой, то свидетельствовало бы о том, что О’Хиггинс способен проявить твердость.

Теперь Маккенна просил О’Хиггинса покинуть Эль-Кило и двигаться дальше на север — для объединения с его войсками. 23 марта два ирландца наконец-то встретились. Они решили вести объединенную армию дальше на север, чтобы обогнать роялистов Гайнсы и предотвратить нападение на Сантьяго. Объединенная армия Маккенны и О’Хиггинса состояла из полутора тысяч пехотинцев, нескольких сот народных ополченцев, имевших восемнадцать ружей на двести человек.

Враждующие стороны поспешили по направлению к Мауле. Роялисты пришли туда первыми, но О’Хиггинс и Маккенна захватили и взяли под контроль брод через реку. Перейдя через него, они укрылись за прочными стенами поместья Кечерегуас. Гайнса понял, что выбить патриотов оттуда будет нелегко.

Приближалась зима. Обе стороны устали от противостояния. Перемирие было заключено при посредничестве английского морского капитана Джеймса Хиллиера. Ему приказали преследовать американский корабль за пределами чилийских вод и проследить, чтобы испанские ресурсы не были разграблены воюющими повстанцами. Он встретился с Гайнсой, О’Хиггинсом и Маккенной в крестьянской хижине, расположенной между позициями враждующих сторон.

Армия Гайнсы была ослаблена дезертирством. Его позиция в Тальке оказалась слишком уязвимой. Это беспокоило его. В обмен на признание патриотами суверенитета Фердинанда VII и при условии сохранения самоуправления в Чили Гайнса согласился на немедленный вывод войск из города. Провинцию Консепсьон солдаты Гайнсы должны были покинуть в течение месяца. Обе стороны прекрасно понимали, что это соглашение — всего лишь уловка, чтобы выиграть время, перегруппироваться и пополнить снаряжение.

Роялисты покинули Тальку, а затем, ссылаясь на плохое состояние дорог, приостановили вывод своей армии из Чильяна и провинции Консепсьон. В Сантьяго, жители которого уже готовились к осаде, новость о перемирии была воспринята с радостью.

Перемирие подразумевало и освобождение двух братьев Каррера. Их должны были доставить к Хиллиеру в Вальпараисо, а дальше им предстояло отбыть в Бразилию — от греха подальше. Правительство Чили, которое сейчас находилось в Сантьяго, считало, что братья должны ответить за попытку свержения законной власти в стране. Члены хунты решили захватить братьев Каррера. Роялисты, узнав об этих намерениях, сообщили братьям, что О’Хиггинс и Маккенна хотят схватить их и отправить к наместнику в Лиму. Роялисты организовали побег — они тайно собрали деньги, закупили оружие и лошадей, даже договорились с бандитами о сопровождении братьев Каррера.

Побег братьев Каррера привел в замешательство главу чилийской хунты Франсиско де Ла Ластра. Он решил, что О’Хиггинс упустил братьев намеренно. «В будущем вы должны сдерживать свою природную доброту, — увещевал он О’Хиггинса, — и пунктуально следовать указаниям правительства, которые отдаются для поддержания завоеванной вами славы». Ластра был прав — братья Каррера, несомненно, представляли собой угрозу. Вскоре чилийцы поймали Луиса, но через два месяца Хосе Мигель организовал еще один заговор, на этот раз среди офицеров, недовольных перемирием. И вновь захватил власть в Сантьяго, став диктатором, главой хунты, состоявшей из трех человек. Ластра, Маккенна и многие другие были арестованы. Маккенну выслали в Аргентину. Когда О’Хиггинс увидел, как братья Каррера воспользовались перемирием, он наконец-то прозрел. Во главе большого войска О’Хиггинс двинулся на столицу. Предварительная перестрелка не дала желаемых результатов. Тогда О’Хиггинс, перегруппировав силы, начал полномасштабное наступление.

Следующий день принес неприятную новость: наместник Перу отказался от перемирия и направил еще одну экспедицию — под командованием полковника Осорио — в южные районы страны. Осорио должен был закончить дело, начатое Гайнсой, — покончить с сопротивлением восставших. Перед такой угрозой О’Хиггинс предложил двум противостоящим сторонам забыть о разногласиях и объединить силы против общего врага. Однако Каррера настаивал на разрешении разногласий.

Опасаясь, что разлад в стане патриотов откроет дорогу испанской реконкисте, О’Хиггинс 3 сентября 1814 года подчинился Каррере, приняв его условия, а затем отправился на юг — командовать войсками.

Там сопротивление испанцам не удавалось. Дезертирство было обычным явлением в рядах патриотов. Даже личный секретарь О’Хиггинса уговаривал его перейти на сторону роялистов и принять должность губернатора Консепсьона, которую когда-то занимал его отец. Испанские войска под командованием Осорио упрямо продвигались вперед. Они захватили всю провинцию Консепсьон, пересекли реку Мауле, вновь оккупировали Тальку и стали продвигаться на юг провинции Сантьяго. То, чего так боялись три месяца назад, перед перемирием, вновь могло стать реальностью. Испанцы, по-видимому, решили захватить Сантьяго. Они использовали для этого внутренние дивизии, постоянно преследовавшие патриотов.

Каррера колебался, предлагая различные планы действий, чтобы остановить испанцев. Он сжег портрет наместника на главной площади Сантьяго и назначил вознаграждение за голову командующего испанской армией. Но это были абсолютно бесполезные жесты. О’Хиггинс просил его принять на себя командование войсками на передовых позициях, но Каррера не хотел оказаться ни в руках О’Хиггинса, ни в руках испанцев. О’Хиггинс посмеивался над ним: «Вам следует занять пост, достойный главнокомандующего, а я присоединюсь к вам в качестве адъютанта или командира одной из дивизий, а может быть, маленького подразделения, или просто возьму в руки ружье». Но Каррере не хватило мужества. Он предпочел, чтобы его заменили братья. Испанцы подошли к реке Качапола, южнее Ранкагуа. До Сантьяго оставалось всего пятьдесят миль.

30 сентября 1814 года Осорио перешел реку Качапола с большей частью своей армии и, повернув направо, двинулся вдоль берега к городу Ранкагуа. Блокировать наступление Осорио был послан отряд под командованием Луиса Карреры. Испанцам удалось обойти его. Луис Каррера не оправдал доверия. После этого вдоль реки пошел отряд его брата — Хуана Хосе Карреры. Но и он действовал не лучше. Приближение Осорио испугало Хуана Хосе, и он бежал в Ранкагуа.

О’Хиггинс во главе третьего отряда, шедшего вдоль реки, надеялся объединиться с отрядами братьев. Однако он был поставлен перед выбором: либо присоединиться к отряду Луиса Карреры и стремительно отступать, оставив Хуана Хосе во власти Осорио, либо отправиться на помощь Хуану Хосе.

Город, окруженный во много раз превосходящей силы патриотов испанской армией, был расположен так, что не имел естественной защиты. Офицеры О’Хиггинса говорили ему, что вводить в город войска — настоящее безумие. Однако О’Хиггинсом двигали великодушие и безрассудство — он рисковал жизнью своих солдат, заставляя участвовать в почти безнадежном деле.

Это была одна из самых мужественных и в то же время одна из самых бессмысленных и кровопролитных кампаний в военной истории. Нечто похожее было только в Крыму. Виной тому упрямство и гордыня О’Хиггинса и ошибка старшего Карреры. И тем не менее эта военная кампания сделала О’Хиггинса великим и спасла честь чилийской нации. После битвы в Ранкагуа создание независимого государства Чили стало неизбежным.