– Хорошо, что по крайней мере один из нас чего-то добился, – вздохнул Эдди и поскреб заросший подбородок.

– Твой поезд тоже еще не ушел, – отозвалась Анджела, небрежно ведя машину одной рукой. – Ты ведь еще молод. Сколько тебе сейчас? Двадцать девять?

– Тридцать, – мрачно откликнулся он. – Мне тридцать, и я уже вышел в тираж.

– Ну, не все так плохо, – беспечно отозвалась Анджела.

– Да пойми ты! – вскипел Эдди. – Эти свиньи вытащили меня из постели посреди ночи и бросили в кутузку. Они серьезно думают, что я сделал это!..

– Что именно? – лениво уточнила Анджела.

– Убил Салли – вот что!

– А ты ее убил? – Она бросила на него быстрый любопытный взгляд.

– Ни хрена подобного! – окрысился Эдди. – Как ты могла подумать?!

– Просто я хорошо помню, как ты нас поколачивал, – отозвалась Анджела. – И меня, и Салли. Скажешь, не было этого?

– Ну, время от времени меня действительно слегка заносило, – согласился Эдди, пожимая плечами.

Но Анджела прекрасно помнила, что заносило Эдди отнюдь не слегка. Когда он приходил в ярость, он себя не помнил и мог сделать все, что угодно. Смотреть на него в эти моменты было и страшно, и противно: глаза Эдди наливались кровью и становились бессмысленными, изо рта летела слюна, а огромные кулаки так и мелькали в воздухе, словно крылья ветряка. Анджелу он избивал и по поводу и без повода; редкий день обходился без скандала, и она только с облегчением вздохнула, когда Салли отбила у нее это сокровище.

– Может, тебя немного «занесло»и в субботу вечером, когда ты убил Салли? – дерзко спросила Анджела, уверенная, что теперь, когда она стала знаменитой, Эдди не посмеет тронуть ее и пальцем.

– Сказано тебе – не был я там! – огрызнулся Эдди. – И что ты вообще ко мне привязалась? Ты что, коп? Или прокурор?

– Я просто спросила. И нечего так нервничать.

– Я знаю, кто это сделал. – сказал Эдди мрачно. – Наверняка это был он – Бобби Скорч. Этот татуированный орангутанг никогда мне не нравился.

– Откуда ты знаешь? – заспорила Анджела. – Я совершенно уверена, что Салли зарезал какой-нибудь свихнувшийся кретин из числа ее фанатов. У меня у самой их целая армия, и порой они ведут себя как настоящие маньяки. И у Салли, конечно, тоже были такие поклонники.

– Нет, это был Бобби, – упрямо повторил Эдди. – Он же псих, к тому же он буквально живет на наркотиках. Я раз видел его в деле. Он…

– В каком деле? – любопытно спросила Анджела.

– Да в любом, – уклончиво ответил Эдди. – Разве нормальный мужик сможет так прыгать на мотоцикле? Да у него от страха все отвалится, и он в три месяца станет импотентом. А Бобби… Словом, езжай побыстрей, – перебил он сам себя. – Я хочу поскорее добраться до телевизора и посмотреть новости. Коп, который меня допрашивал, сказал, что ее зарезали ножом. Ты не слышала, что там еще передают?

– Да почти ничего, – равнодушно ответила Анджела. – Ничего такого, чего бы мы с тобой не знали.

За разговором они быстро добрались до дома, где жил Эдди. Анджела поднялась к нему, и, как и следовало ожидать, очень скоро они оказались в одной постели, предаваясь бурным ласкам. Секс с Эдди не только не разочаровал ее, но, напротив, доставил самое настоящее удовольствие, которого Анджела не испытывала, пожалуй, с тех самых пор, как они расстались. Актером Эдди был посредственным, но под одеялом ему не было равных. Используя киношный сленг, его можно было назвать сексуально-кассовым хитом.

Только когда они как следует насытились друг другом, Анджела вспомнила о Кевине, который все еще лежал в постели и ждал, пока она принесет ему поесть. Первым побуждением Анджелы было встать и одеться, но потом она подумала, что Кевин может подождать еще. Или вообще обойтись без завтрака. Главное, в ее жизни снова появился Эдди – тот самый Эдди, которого она считала закрытой страницей. Очевидно, она ошиблась.

– Почему ты бросил меня и ушел к Салли? – строго спросила она, приподнимаясь на локте и пристально глядя Эдди в лицо. – Ведь я была совсем ребенком. Ты поступил со мной так, словно я была ничем, пустым местом.

– Ты до сих пор ребенок, – ухмыльнулся Эдди, прекрасно осознававший свои достоинства. Стоило ему десять минут поработать своим копьем, и женщина – любая женщина – готова была плясать под его дудку.

– И небось, богатенький… – добавил он, не считая нужным скрываться от нее. Анджела Мускони была в его руках вместе со своим банковским счетом.

– Это верно, – хихикнула Анджела.

– А что ты делаешь со своими бабками? – спросил Эдди и потянулся за лежавшими на тумбочке сигаретами.

– Что захочу, то и делаю, – ответила Анджела беспечно.

– Ты с кем-нибудь встречаешься? – небрежно уточнил Эдди.

Анджела фыркнула:

– Ты что, не читаешь журналы для фанатов?

– Я уже вышел из этого возраста, – саркастически хмыкнул Эдди. – Так что уж ты скажи…

– Я сейчас живу с Кевином Пейджем, – с гордостью объявила Анджела.

– С этим педиком? – удивился Эдди.

– Он не педик, – обиделась она.

– Ну-ну, не сердись, крошка, – улыбнулся Эдди, пуская дым прямо ей в лицо. – Он «голубенький», это как пить дать.

– Кевин не гей, я-то уж знаю.

– Да? – Эдди ущипнул ее за левую грудь. – В любом случае он не умеет делать динь-динь так, как я.

Это было верно. Кевин мог красоваться на обложках десятков фэн-журналов для девочек, но в постели он все еще был тороплив и неловок, как школьник.

– Ах ты, надутый индюк! – со вздохом сказала Анджела и придвинулась поближе к Эдди, надеясь снова почувствовать прикосновения его умелых рук и языка, который был таким гибким, таким проворным и таким вездесущим.

Эдди самодовольно рассмеялся:

– Разве ты этого не знала?..

– Что там секретарь упомянула насчет больницы? – спросила Мэдисон, усаживаясь рядом с Фредди на переднем сиденье его блестящего темно-бордового «Роллс-Ройса».

– Это не для печати? – уточнил Фредди.

– Разумеется, нет, – кивнула Мэдисон. – Кстати, когда статья будет готова, я пришлю ее вам на визирование, так что вы сможете еще раз ее посмотреть и выкинуть все, что покажется вам… гм-м… лишним.

– Моего партнера вчера подстрелили.

– Макса? Макса Стила?

– А вы его знаете?

– Да, немного… Пару дней назад мы познакомились с ним на утренней пробежке.

– Я вижу, Мэдисон, вы даром времени не теряете.

– Так с ним все в порядке?

– Это еще не попало в программы новостей, – медленно сказал Фредди, глядя прямо перед собой. – В настоящее время Макс находится в отделении интенсивной терапии. Моя жена дежурит у его постели.

– Какая ужасная новость, – сказала Мэдисон несколько растерянно.

– Это вообще не новость, – резко возразил Фредди. – Лично я очень бы хотел, чтобы это никогда не попало в газеты, но избежать огласки, видимо, не удастся. Кстати, именно поэтому вам и удалось выманить меня из офиса – я никак не мог сосредоточиться на работе. Дело еще и в том, что в последнее время мы с Максом… не очень ладили.

– О боже! Надеюсь, он все-таки поправится.

– Я тоже, – сухо сказал Фредди. – Потому что если Макс умрет, мне будет очень трудно доказать, что это не я подослал к нему убийцу. Нет, конечно, обвинять меня никто не будет, но разговоры такие, несомненно, пойдут, а мне это ни к чему. Это может повредить моей репутации.

– Цинизм тоже может повредить вашей репутации, – заметила Мэдисон, гадая про себя, зачем он вообще ей это сказал.

– Давайте с вами договоримся, Мэдисон, – сказал Фредди, сворачивая на бульвар Санта-Моника. – До тех пор, пока я не разрешу вам включить ваш диктофон, все, что я скажу, должно оставаться строго между нами. Согласны?

– Согласна.

– Вот это правильно.

Некоторое время они ехали молча, потом Мэдисон печально заметила:

– Все-таки Лос-Аяджелес – очень жестокий город.

– А вы сами откуда? – удивился Фредди.

– Я из Нью-Йорка.