Пройдя за гостями на кухню, дед возмущенно повернулся к бабке: дескать, старая, а тебя не разорвет? Трое пришли, да еще те трое не ушли, ты что? Как какие? Вона сидят, даже не оделись, бесстыдники. Чай пьют, курят, сил етицких набираются. Ну ты развернулась, подруга, на старости лет! Я на этом празднике жизни явно лишний. Что? В дурдом? Да с превеликой радостью, хоть вот прямо сейчас. Да? Ну и славно. Водку чтоб пальцем не смели трогать, иначе вернусь – всем устрою вечеринку с извращениями. Еще не знаю как, но устрою!

Когда изо дня в день присутствуешь на врачебной комиссии, которая решает, можно ли гражданину носить оружие или же лучше давить оппонента (ежели предстоит работа охранником) или бить дичь (ежели охотник) интеллектом, харизмой и смекалкой, возникает интересное ощущение. Складывается впечатление, будто город достиг некоего пика изобилия, после которого производить уже ничего не нужно, посему рабочие городу не нужны. Городу нужны охранники – кто-то же должен создавать буферную зону между всем этим изобилием и населением, готовым оное ПОТРЕБИТЬ, дабы не допустить перехода от культурного шопинга к волюнтаристской стихийной экспроприации.

Вот и идет бодрый нескончаемый поток охранников всего ото всех, слегка разбавленный охотничьей братией. В охранники идут бывшие милиционеры, туда же перебираются бывшие бандиты (причем и те и другие сразу стараются получить должность как минимум начальника смены), подтягиваются дембеля, пенсионеры и студенты – объектов хватает на всех. Те, кого комиссия забраковала, сетуют – дескать, дура лекс, ой, дура[78]! Но таких все же меньше, и ряды нашей доблестной охраны растут с каждым днем. В армии и то, кажется, народу меньше служит.

На очередной комиссии разговорились с парнишкой – тот как раз только что демобилизовался и собирался устраиваться в охрану. Из архива принесли карточку – там была запись о проведенной военной экспертизе и заключение, что парень психически здоров. Довольно бойко ответив на все вопросы и даже не попавшись на каверзной просьбе назвать столицу Прибалтики, он вдруг признался, что когда-то чуть было не стал нашим клиентом. Как? Да очень просто.

Решил он от армии откосить. Ведь это когда-то давно, как ему рассказывали, служить было престижно, а на негодников (так в военкомате называют тех, кто не годен к военной службе) смотрели косо, на работу не брали и девчонки таким не давали. Теперь же, мол, все наоборот: закос – признак финансовой состоятельности. Или же хитрой структуры пятой точки, что тоже должно привлекать как потенциальных работодателей, так и все тех же девчонок.

Ровно за год до призыва выпил он стакан общенародного обезболивающего и, стиснув зубы и хитро структурированную пятую точку, сделал себе на левом предплечье аж два пореза бритвой – на большее не хватило духа. Порезы вышли аккуратные, неглубокие, затянулись быстро – самое то, что надо. И вот, когда настал черед проходить призывную комиссию, он гордо продемонстрировал психиатру в военкомате свою многострадальную конечность, посетовав, что был, был некогда момент, когда жить ну просто не хотелось. Кстати, добавил он трагическим голосом, порой это чувство возвращается. Вот уже практически подкралось. Психиатр поправил, что подкралась к нему вовсе не суицидальная мысль, а восторг от неотвратимости скорого призыва, но согласился, что, раз уж шрамы от самопорезов есть, то обследовать все же надо. Во избежание.

Прибыв с конвертом от военкомата в психдиспансер, парень бодро поинтересовался, где бы ему тут комиссию пройти, да по-быстренькому, а то работа наклевывается, да и девушку сегодня надо бы в ночной клуб прогулять. Как в отделение? В какое отделение? К психам? Меня? На две недели? Да вы в своем уме? Что, по мне так не заметно, что я псих? А если в профиль?

В общем, пришлось лечь в отделение, на слово не поверили. Поначалу все казалось пугающим: палаты без дверей, круглосуточный пост перед наблюдательной палатой, больные… Кстати, больные оказались в массе своей вполне даже ничего, только постоянно стреляли сигареты и спрашивали, с чем пожаловал. Огорчал лишь доктор: расспрашивал дотошно и въедливо, драматизмом момента не проникался ни в какую и, похоже, что-то подозревал. Срочно требовалось свежее нестандартное решение.

Помощь пришла неожиданно, от старого дефектного шизофреника. Тот жил в отделении с незапамятных времен: кого-то зарубил топором в молодости по приказу голосов с неба, а суд не счел небесный приказ уважительной причиной, хоть и заменил тюрьму принудительным лечением. За пачку сигарет шизик пообещал сделать из парня такого дурака, что хоть инвалидность давай. Нет, не больно. Нет, не топором – во-первых, это в далеком прошлом, а во-вторых, насчет его кандидатуры от голосов с неба никаких распоряжений не поступало, может жить спокойно.

А вот и заветные таблеточки, целых десять штук. Обмусоленные? А где я тебе новые найду? Вот, что сэкономил, не проглотил, тем и делюсь. От сердца, можно сказать, отрываю. Ты пей давай, а то сейчас санитар в туалет заглянет! Вот чифирь, запивай.

Какой он на самом деле дурак, парень почувствовал через час. Сначала задымились стены коридора. Дым поднимался под потолок, спускался на пол, клубился под ногами. Больные и санитары не обращали на это непотребство ни малейшего внимания – по фигу, что называется, дым. Более того, их движения стали замедленными, звуки потеряли остроту и доносились словно сквозь вату. Воздух приобрел плотность теплой воды. В нем невозможно было ходить быстро, приходилось плыть, помогая себе руками. А потом из дыма стали появляться руки, много рук: со стен, из пола – отовсюду. Они обшаривали пространство вокруг, пытаясь схватить неосторожную жертву. И по-прежнему ноль внимания со стороны больных и персонала. Да они сдурели, их сейчас всех порвут на сувениры! Мужиков надо спасать, нас и так мало осталось! Хоть с приветом, но генофонд! А ну, все по палатам, ховайтесь, ховайтесь, дурачье! Откуда успела прилететь простыня, он не заметил.

Утро началось с визита к доктору. Во рту сушило, в теле ощущалась предательская слабость, настроением можно было убивать. Как ни странно, доктор не сердился.

– Мне вот интересно, где ты умудрился раздобыть таблетки? У Васи, наверное? Ладно, сам выясню. Но ты силен, силен. Чтобы вот так, практически в одиночку, разогнать все отделение по палатам – это было просто загляденье. Мужественный поступок, спас всех от своих глюков. Что это хоть было? Руки? Тоже неплохо. Ну вот что. Плохой из тебя симулянт, парень. Да и карьеру я тебе портить не хочу, потому давай так: я забываю про попытку закоса и твои покатушки на «колесах», а ты придумываешь мирное и вполне бытовое объяснение своим шрамам и в срочном порядке проникаешься горячей любовью к Родине.

На том и порешили. Отслужил парень без проблем и нареканий, уволился в запас и теперь, решив не искать оригинальных путей, пошел в охрану. Да кто ж против, пусть идет!

Трудно сказать, выиграл или проиграл бы мир от слияния физического и виртуального пространств. Конечно, можно быстренько накопать аргументов в пользу как той, так и другой версии развития событий – не надо даже отходить от монитора. Но ведь это как с коммунизмом – пока не попытаешься построить, Коминтерн так и будет ушами хлопать, речи пламенные толкать да средства на стачки и теракты все с тех же буржуев собирать – утописты, право слово. Не знаю, как насчет конкретной игры – все не могу выбрать, какую воплотил бы в жизнь, – но общая идея с сохранениями и перезагрузкой мне определенно нравится. И аптечки, чтоб буквально только что был практически в коме – и вот уже снова полностью боеспособен, без этих долгих недель на сращивание переломов, лечение последствий контузии и реабилитацию после полостных операций. И чтобы игровые деньги можно было обналичить.