На следующее утро выяснилось, что я завоевал огромное уважение среди жителей деревни. В числе моих новых друзей был и Абдулла, строитель тростниковых лодок.

Во время путешествия из сердца Африки к океанскому побережью Абдулла узнал много нового для себя, а мы узнали немало нового от него. Он единственный из всех своими глазами видел настоящий папирус и знал, как строить из него лодки, загибающиеся к носу и корме, чтобы скользить по волнам. Абдулла никогда не видел другого водоема, кроме озера Чад в южной оконечности Сахары, и не представлял волн более крутых, чем те, что поднимаются там. Оказавшись на борту «Ра», он больше доверял Аллаху, нежели нам, ничего не понимавшим в папирусных лодках, но на всякий случай привязал себе на пояс маленький кожаный мешочек с когтями леопарда и заговоренными камнями. Снаряженный таким образом, он пугал нас до полусмерти, беззаботно балансируя без страхующей веревки на скользком борту лодки. А если и соскальзывал в воду, то просто хватался за пучок тростника и со смехом забирался назад на борт.

Волею Аллаха, Абдулла появился на свет в той части Африки, которая знавала лучшие времена. Сегодня Сахара наступает на юг со скоростью около двух километров в год. Примерно пять тысяч лет назад аборигены, жившие к северу от родных мест Абдуллы, украсили пещеры на плато Тассилин-Аджер наскальными изображениями сцен охоты с лодок на гиппопотамов. Две тысячи лет назад Северная Африка все еще оставалась житницей Римской империи. Когда Абдулла пришел в этот мир, бесчисленные песчаные дюны с севера уже миновали озеро Чад и медленно наступали на тропические джунгли. Вокруг озера невозможно увидеть ни единого кустика, только бескрайнее море песка, ярко-зеленую поросль тростника вдоль кромки воды да искусственные плавучие острова, служащие домом для людей и скота.

В то время как мы живем в мире небоскребов и полетов в космос, Абдулла и двое его соплеменников, которых я привез в Египет для постройки судна, никогда не знали даже обыкновенной лестницы. Первую лестницу в своей жизни они увидели в аэропорту Форт-Лами. Они родились и выросли в живописных конусообразных тростниковых хижинах с земляным полом, и когда мы поднимались на третий этаж отеля в Хартуме, они высоко задирали ноги, словно карабкались на крутую гору. Их выхватили из мира, где единственным предметом обстановки была циновка, брошенная на пол. Поэтому, несмотря на все объяснения Абдуллы, который говорил по-французски и, следовательно, исполнял роль переводчика, один из них все же улегся спать, засунув голову под кровать. С еще большим недоверием они выслушали инструкции по использованию туалета — ослепительно чистого, с бачком, полным прозрачной воды. Сам Абдулла реагировал на все увиденное со стоическим спокойствием, и когда мы, наконец, добрались до Каира, никто, глядя на моих черных, как ночь, спутников, не мог бы заподозрить, что они меньше чем за неделю совершили прыжок из каменного века в век атомный. Всего за неделю… Но видели бы вы их глаза, когда мы привезли их в наш лагерь под сенью пирамиды Хеопса! Я выбрал именно это место, чтобы наше строительство точь-в-точь повторяло сюжеты древних рисунков. Трое из племени бамбунду ошарашенно глядели на пирамиду.

Кто здесь живет? — поинтересовался, наконец, Абдулла, сравнив размеры наших жилых палаток и пирамиды.

— Никто, — пояснил я. — Это могила.

— А сколько человек там похоронено?

— Только один.

Даже для Абдуллы это оказалось слишком.

Врут эти египтяне, — заявил он. Его скептицизм ничуть не уменьшился, когда ему сообщили, что египтяне построили это за три с половиной тысячи лет до рождения Магомета.

Коран позволял Абдулле иметь до четырех жен. Финансовая ответственность за благосостояние бамбундской красавицы, оставленной им на берегах озера Чад, легла на мои плечи. Но прошло совсем немного дней после нашего приезда в Египет, как Абдулла пригласил нас всех в Каир на свадьбу — настоящую арабскую свадьбу с музыкой, песнями и танцем живота. Мне была оказана высокая честь и доверие положить несколько банкнот в лифчик невесты, и к моменту отплытия из Марокко я уже являлся кормильцем двух жен Абдуллы в разных концах Африки. Счастливый миг третьего бракосочетания со скрытой под вуалью берберской дамой надвигался со стремительностью курьерского поезда, но тут нам удалось заманить Абдуллу на борт тростниковой лодки и уговорить повременить со свадьбой до окончания путешествия.

На календаре была весна 1969 года. В то же самое время американские астронавты заканчивали подготовку к первому полету на Луну. НАСА предложила установить нам на лодку какое-то оборудование, чтобы мы, находясь посреди океана, могли бы общаться с разгуливающими по Луне астронавтами. Мысль о том, чтобы воткнуть антенну в тело папирусного судна, названного в честь бога Солнца, для разговоров с людьми на Луне, показалась мне неуклюжей пародией, и я вежливо, но твердо отказался. К моему великому удивлению, в день отплытия на пристани Сафи появился человек из НАСА с коробкой в руках. Оказывается, там не поверили в серьезность моего отказа. Я был непоколебим, и коробка осталась у посыльного. Когда мы вышли в воды Атлантического океана, он, наверное, пролетел в самолете над нашими головами.

Абдулла оказался весьма толковым человеком, гораздо более сообразительным, чем многие другие. Сафи еще не скрылся за горизонтом, а он уже освоился с компасом и во время молитв определял по нему местоположение Мекки. Ветер и течение увлекали нас прямо на запад, как в свое время суда Колумба, поэтому направление на Мекку почти не менялось. Однако в первое же утро в открытом океане при, восходе солнца возникла неожиданная проблема. Абдулла сообщил, что кто-то рассыпал в воду соль. Согласно мусульманскому ритуалу, он зачерпнул воды и омыл лицо и руки по локоть. Затем раздался вопль. Вода оказалась не только соленой, но еще и грязной! Всю океанскую поверхность покрывал тонкий маслянистый слой мазута, в котором плавали тряпки и прочий мусор. Правда, на воде грязь бросалась в глаза сильнее, чем на черной физиономии Абдуллы. Для отправления религиозных церемоний Абдулле требовалась чистая вода. Поскольку все на борту с уважением относились к Аллаху, проблему решили быстро, решив на первое время выдавать Абдулле дополнительную порцию питьевой воды, которая хранилась в больших глиняных кувшинах. Вообще-то, в крайних случаях Коран позволял путешественнику очищаться песком, но Сахара осталась позади и с каждой минутой удалялась все дальше и дальше.

Мы уверили Абдуллу, что скоро вода очистится и будет такой же прозрачной, как двадцать два года назад, во времена «Кон-Тики». Тогда мы проплыли восемь тысяч километров по глади Тихого океана и не увидели ни единого пятна нефти и вообще никаких свидетельств, что кроме нашей шестерки на планете есть еще хоть одна живая душа.

Таким образом, Абдулла первым предупредил нас о страшной опасности: океан подвергается загрязнению!

А он у нас один, перегородки между Атлантикой и другими океанами нет. Материки, подобно островам, поднимаются из вод единого Мирового океана.

Во все последующие дни мы только и делали, что доставали из воды сгустки нефти. Некоторые по размеру не превышали зернышка риса, другие были не меньше картофелины или апельсина и служили домом рыбам-прилипалам и крошечным крабам. А я-то предвкушал, что покажу моим новым друзьям великолепный, девственно чистый океан, знакомый мне по плаванию на плоту из бальсового дерева! Моя тревога достигла таких размеров, что я послал сообщение о нарастающем загрязнении мирового океана Генеральному секретарю ООН У Тану. Он дал нам разрешение поднять над «Ра» флаг ООН, поскольку мы хотели осуществить в миниатюре главную цель этой организации — быть единым миром в центре общего океана.

Ничем другим море Абдуллу не разочаровало. Наоборот, при первой встрече с китами он, как ни в чем не бывало, закричал: