Вопрос происхождения Джучи привлекал внимание и современных исследователей: к примеру, К. д'Оссон и Е. И. Кычанов признают достоверными сообщения о происхождении Джучи от Чингис-хана, М. Хоанг — от Чильгира [Д'Оссон 1937, с. 201; Кычанов 1973, с. 134; Хоанг 1997, с. 106]. Л. Н. Гумилев заявляет: «Борте вернулась беременной и вскоре родила сына — Джучи. Тэмуджин признал его своим сыном и заявил, что Борте попала в плен уже беременной. Но сомнения грызли и отца, и сына» [Гумилев 19926, с. 289].

Однако какие же негативные последствия имели сомнения в происхождении Джучи для самого первенца Чингисхана и для его потомков? Как выясняется — никаких! Подозрения, высказанные в отношении Джучи, никогда не распространялись на его потомков, включая Бату. Он враждовал с некоторыми из своих родичей, потомков других сыновей Чингис-хана, которые порой позволяли себе его довольно грубо оскорблять, но среди этих оскорблений ни разу не встречается даже намек на происхождение Бату не от Чингис-хана. Напротив, Бури, внук Чагатая и один из главных недругов Бату, заявлял: «Разве я не из рода Чингисхана, как Бату?..» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 123].

Позднее Бату стал главой рода Борджигин, самым старшим и почитаемым членом семейства Чингизидов. Более того, другие потомки Чингис-хана неоднократно предлагали ему трон великого хана. И впоследствии никто не выказывал сомнений в законном происхождении потомков Джучи: они не только носили ханские титулы в своих владениях, но и нередко приглашались на троны государств, принадлежавших другим ветвям Чингизидов. Самые известные примеры — приход в начале XVI в. к власти Шейбанидов в Бухарском ханстве и Арабшахидов — в Хивинском: Бухара и Хива входили в Улус Чагатая, а обе названные династии происходили от Шибана, сына Джучи. Казахский султан Ишим, потомок Туга-Тимура, сына Джучи, в 1695 г. был приглашен на трон Кашгара, а другой казахский султан Раджаб в 1722 г. вступил на самаркандский трон (Кашгар и Самарканд также входили в Улус Чагатая). Таким образом, какие бы слухи о происхождении Джучи ни распространялись, на судьбу Бату и других Джучидов они отрицательного влияния не оказали.

Исследователи, высказывающие сомнения в происхож-внии Джучи от Чингис-хана, пытаются обосновать свою позицию, в частности, тем, что отец Бату так и не стал преемником своего родителя: мол, отец не доверял Джучи, лишил его права наследовать ханский титул и отправил в самые отдаленные западные владения своей империи. «Даже родной брат Джагатай в присутствии отца назвал царевича „наследником меркитского плена...", чем вынудил отказаться претензий на наследие престола...» — пишет, в частности, Л. Н. Гумилев [Гумилев 19926, с. 289]. Однако Джучи стал наследником отцовского трона отнюдь не из-за сомнений Чингис-хана в своем отцовстве, а согласно древнему монгольскому обычаю: «Именно двор отца и матери достается всегда младшему сыну» [Вильгельм де Рубрук 1997, с.100]. Кроме того, у Чингис-хана было несколько приемных сыновей, и одного из них, Чагана, согласно «Сокровенному сказанию», он сделал начальником своей личной тысячи телохранителей, доверив этому приемному сыну свою жизнь. Анализ источников показывает, что самому Джучи, в отношении которого Чингис-хан всячески подчеркивал свое отцовство, он доверял не меньше, а гораздо больше.

Джучи не просто был отправлен на окраины Монгольской империи, а получил улус, не меньший, а возможно, и больший из всех, которые достались сыновьям Чингисхана.

В «Сокровенном сказании» приводится следующая информация: «Порешив выделить уделы для матери, сыновей и младших братьев, Чингис-хан произвел такое распределение. Он сказал: «Матушка больше всех потрудилась над созиданием государства. Чжочи — мой старший наследник, а Отчигин — самый младший из отцовых братьев». Ввиду этого он, выделяя уделы, дал 10000 юрт матери совместно с Отчигином. Мать обиделась, но смолчала. Чжочию выделил 9000 юрт, Чаадаю — 8000, Огодаю — 5000, Толую — 5000, Хасару — 4000, Алчидаю — 2000 и Бельгутаю — 1500 юрт» [Козин 1941, § 242; см. также: Алтан Тобчи 1973, с. 186]. Как видим, Джучи получил наибольшее число людей из всех членов семейства Чингис-хана: брат последнего, Тэмугэ-отчигин, получил десять тысяч на двоих с матерью.

В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина приведены сведения о том, что все сыновья Чингис-хана (за исключением Тулуя, наследовавшего «коренной юрт» отца) получили при разделе владений в 1224 (или 1225) г. равное число воинов— по четыре тысячи человек [Рашид ад-Дин 19526, с. 274-276].

Интересно, что в поздней монгольской исторической традиции Джучи представлен как правитель западного крыла империи. В «Алтай Тобчи», составленном монгольским ламой Лубсан Данзаном во второй половине XVII в. приводится напутствие Чингис-хана, которое он дал Джучи, назначая его правителем западных уделов:

«В чем согласие между отцом и сыном?

Ведь не тайком отправляю я тебя [так] далеко,

[А для того,] чтобы ты управлял тем, чем я овладел,

Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,

Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою

Половины моего дома и половины моей особы».

/Алтан Тобчи 1973, с. 231-232/

На основании этих сведений В. В. Трепавлов высказывает предположение, что Джучи стал соправителем отца [Трепавлов 1993, с. 86]. Однако следует принять во внимание, что «Алтай Тобчи» было написано в ХVII в. и отражало в большей степени политическую идеологию монголов, сложившуюся в этот период времени. В ХVI - ХVII вв. в Монголии появился институт шитну-ханов («малых ханов») — соправителей хагана («великого хана») [Скрынникова 1988, с. 11-12]. Вероятно, по поручению монгольских правителей авторы летописей старались найти исторические обоснования этого института со времен Чингис-хана, благодаря чему и появился подобный фрагмент «Алтан Тобчи».

По нашему мнению, на возможное соправительство Чингис-хана и Джучи в большей степени указывает факт упоминания Джучи в источниках с ханским титулом. Можно было бы предположить, что Джучи, как и его сыну Бату, ханский титул был присвоен их преемниками с целью придания большей легитимности собственным правам на ханскую власть. Но дело в том, что Джучи назван ханом и в сочинениях, созданных еще во времена Угедэя и Бату! Например, Мухаммад ан-Насави в «Жизнеописании султана Джалал ад-Дина Манкбурны», написанном около 1241 г., протяжении всего своего повествования называет первенца Чингис-хана «Души-хан», тогда как его брата Чагатая ханом не называет, а про Угедэя говорит: «Уктай, который в наши дни является ал-хаканом» [Насави 1996 с. 131, 136]. Четвертого сына Чингис-хана, Тулуя, он также называет «Толи-ханом», что вполне объяснимо: после смерти отца и до Вступления на трон Угедэя Тулуй около двух лет управлял Монгольской империей. Ханом называют Джучи также францисканцы Иоанн де Плано Карпини и Бенедикт Поляк, посетившие Монгольскую империю в 1245-1247 гг. В их отчетах весьма скрупулезно отражены сведения о правящей верхушке империи, поскольку информаторами францисканцев были представители монгольской властной элиты [Христианский мир 2002, с. 20]. Так, ни Бату, ни другие Чингизиды в отчетах братьев Иоанна и Бенедикта не фигурируют под ханскими титулами — за исключением самого великого хана Гуюка. Но Джучи у них обоих упоминается под именем «Тоссук-кан» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 48; Ц. де Бридиа 2002, с. 110].

У Ата-Малика Джувейни, писавшего свою «Историю завоевателя мира» в 1250-е гг., Джучи упоминается под необычным титулом Джучи — «Улус-иди» («властитель улуса») [.Juvaini 1997, р. 86; см. также: Воу1е 1956, р. 148-152; Бойл 2002, с. 30]. Возможно, этот титул отражал особое место Джучи в иерархии Чингизидов. Полагаем, ханский титул мог быть присвоен ему вскоре после его смерти либо самим Чингис-ханом, либо его преемником Угедэем, что и нашло отражение в сочинении ан-Насави и в отчетах Иоанна де Плано Карпини и Бенедикта Поляка. Характерно, что Бату, став преемником отца в Улусе Джучи, этого титула не унаследовал: как мы имели возможность убедиться, он, подобно Джучи, получил ханский титул только спустя некоторое время после смерти.