— Прошу прощения, что машина грязная, — сказал Кит, ощущая неловкость, когда они усаживались.

Бойетт промолчал и поставил палку между ног.

— Пристегиваться сейчас обязательно, — сообщил пастор, вытаскивая свой ремень безопасности. Бойетт вновь не отреагировал. В наступившей тишине Кит вдруг осознал, что путешествие началось. Рядом сидел пассажир, и они оба не знали, долго ли продлится их поездка, — в несколько часов или несколько дней.

Машина тронулась, и Бойетт все же пристегнулся. Они сидели, почти соприкасаясь локтями, и Кит уловил запах пива.

— Тревис, а ты вообще много пьешь?

Бойетт дышал глубоко и ровно, будто движение успокаивало его, и он чувствовал себя в безопасности в закрытой машине. Как обычно, он выдержал паузу секунд в пять, прежде чем ответить:

— Да нет, пастор, я мало пью. Мне сорок четыре года, из них больше двадцати трех прошли за решеткой, а там не было ни салунов, ни баров, ни стрип-клубов, ни круглосуточных закусочных. В тюрьме спиртного не бывает.

— Но сегодня ты выпил.

— У меня завалялась пара долларов, и я зашел в бар при гостинице и заказал пива. Там работал телевизор, и я посмотрел репортаж о казни Драмма в Техасе. Они показали его фотографию. Должен признаться, пастор, это сильно меня впечатлило. Я совсем раскис, стал каким-то жалостливым, а когда увидел его лицо, то чуть не задохнулся. Заказал еще пива и смотрел, как стрелки часов приближаются к шести. Я решил нарушить режим и поехать в Техас. Сделать, то, что следует.

Кит держал в руках сотовый.

— Мне надо позвонить жене.

— Как она?

— Все в порядке. Спасибо, что спросил.

— Она такая красивая!

— Забудь о ней! — Кит пробурчал несколько неуклюжих фраз в телефон и захлопнул его крышку. Машина быстро мчалась по безлюдным улицам Топеки. — Итак, Тревис, наш план — проделать долгий путь в Техас, где ты встретишься с властями, расскажешь всю правду и постараешься остановить казнь. Полагаю, в самом ближайшем будущем тебе придется показать властям, где тело Николь. И это, конечно, закончится твоим арестом, тебя поместят в техасскую тюрьму. Тебе предъявят обвинения в куче преступлений, и ты уже никогда не выйдешь на свободу. У нас такой план, Тревис? Мы друг друга понимаем?

Тик. Пауза.

— Да, пастор, план именно такой. Но это все не важно. Я умру к тому времени, как большое жюри вынесет приговор.

— Я не хотел ставить вопрос так.

— И не надо, мы оба это знаем, но я бы предпочел, чтобы никто в Техасе не узнал про мою опухоль. Я заслуживаю того, чтобы меня обвинили в этом убийстве. Все в порядке, пастор.

— В каком смысле «все в порядке»?

— Со мной, пастор. После того как я увижу Николь и извинюсь за то, что с ней сделал, я буду готов ко всему, включая смерть.

Кит дальше ехал молча. Ему предстояло очень долгое путешествие с этим парнем — практически плечом к плечу — часов десять или двенадцать, и он надеялся, что по прибытии в Слоун еще сохранит рассудок и не станет похожим на Бойетта.

Пастор поставил машину за «хондой» и сказал:

— Тревис, насколько я понимаю, у тебя нет ни денег, ни одежды, ничего.

Тот хмыкнул и, воздев руки, ответил:

— Я перед вами, пастор, со всем имуществом, которое нажил в этом бренном мире.

— Так я и думал. Подожди здесь. Я вернусь через пять минут. — Оставив двигатель включенным, Кит поспешил в дом.

Дана была на кухне: упаковывала сандвичи, чипсы, фрукты — все, что нашлось в доме.

— Где он? — спросила она, увидев мужа.

— Ждет в машине.

— Кит, неужели ты действительно решил поехать?

— А разве у меня есть выбор, Дана? — Он принял решение и теперь был готов к бурной сцене с женой и к риску, которым была чревата поездка. — Мы не можем сидеть, ничего не делая, если знаем, кто настоящий убийца. И этот убийца сейчас в машине.

Дана завернула очередной сандвич и сунула в маленький контейнер. Кит взял объемистую хозяйственную сумку и прошел в спальню. Для своего нового приятеля Тревиса он прихватил пару старых брюк в стиле милитари, несколько футболок, носки, нижнее белье и новую толстовку. Потом сменил свою рубашку, нацепил белый пасторский воротник, надел синий спортивный пиджак и упаковал несколько личных вещей в спортивную сумку. Вскоре он снова вернулся на кухню, где Дана стояла, облокотившись на мойку и воинственно скрестив руки на груди.

— Ты совершаешь огромную ошибку! — заявила она.

— Возможно. Но моей вины в этом нет. Это Бойетт выбрал нас.

— Нас?

— Хорошо, он выбрал меня. У него нет другой возможности добраться до Техаса, и я ему верю.

Дана выразительно возвела глаза к потолку. Кит бросил взгляд на часы на микроволновке. Он спешил, но понимал, что жене следует дать выговориться.

— Как ты можешь ему верить? — спросила она.

— Мы уже обсуждали это, Дана.

— А если тебя там арестуют?

— За что? За то, что я пытался остановить казнь невиновного? Сомневаюсь, что это считается преступлением даже в Техасе.

— А разве ты не помогаешь осужденному нарушить условия досрочного освобождения?

— Да, но это происходит в Канзасе. А в Техасе меня за это арестовать не могут.

— Ты сам в этом не уверен.

— Послушай, Дана, никто меня в Техасе не арестует. Обещаю. Меня могут пристрелить, но не арестовать.

— Это такая шутка?

— Нет, я не шучу. Ну же, Дана, постарайся взглянуть на ситуацию здраво. Я думаю, Бойетт действительно убил девушку много лет назад. Я думаю, что он спрятал тело и помнит, где именно. И я считаю, у нас есть шанс на чудо, если мы успеем туда добраться.

— А я считаю, что ты сошел с ума!

— Может, и так, но я все же попытаюсь.

— Подумай, чем ты рискуешь, Кит!

Он подошел к ней совсем близко и положил руки на плечи. Дана не пошевелилась, продолжая стоять, скрестив руки на груди.

— Дана, я никогда в жизни не совершал безрассудных поступков.

— Я знаю. И начать решил с этого, верно?

— Нет, речь идет вовсе не обо мне. Когда мы приедем обещаю держаться в тени и не высовываться…

— …чтобы тебя не подстрелили!

— Пусть так. Я буду держаться в тени. Главное действующее лицо здесь — Бойетт, а я — лишь водитель.

— Водитель? Ты — священник, у которого есть семья!

— Вернусь к воскресенью. Я проведу в воскресенье службу, а после обеда устроим пикник. Обещаю!

Ее плечи обмякли, и руки опустились. Он крепко ее обнял и поцеловал.

— Пожалуйста, постарайся меня понять, — попросил Кит.

Дана храбро кивнула:

— Хорошо.

— Я люблю тебя.

— И я люблю тебя. Будь осторожен.

В полпервого ночи Робби разбудил звонок. Они с Деде легли меньше часа назад, и она, заснув на трезвую голову, вскочила первой и взяла трубку.

— Алло! — Послушав, Деде передала трубку Робби, который никак не мог разлепить веки.

— Кто это? — прорычал он.

— Проснись, Робби, это Фред!

Робби с трудом приходил в себя.

— Что у тебя, Фред?

Деде переместилась в изножье кровати, и Робби невольно улыбнулся, глядя на ее круглое бедро, обтянутое атласной простыней.

— Мне удалось затащить Джоуи в стриптиз-клуб. Знаешь, второй вечер подряд. Не уверен, что моя печень это выдержит, а уж его — точно нет! Короче, он напился и во всем признался! Сказал, что наврал насчет зеленого пикапа и насчет того, что видел за рулем чернокожего. Все это он выдумал! Джоуи признался, что действительно позвонил Керберу насчет Донти и девушки. Ты даже не представляешь! Он заливался слезами, как несчастный толстый ребенок, продолжал пить и пытался плакаться стриптизершам. Сказал, что в девятом и десятом классах они с Донти дружили и были настоящими футбольными звездами. Уверял, будто не сомневался, что прокуроры и судьи во всем разберутся, и не верил, что все зайдет так далеко. Он считал, что казни точно не будет, что Донти рано или поздно выпустят. А теперь, понимая, что бывшего друга вот-вот лишат жизни, он потерял покой. Думает, это его вина. Я это подтвердил. Сказал, что кровь Донти на его руках. Я его дожал! Это было нечто!