Другая особенность детства Монкальма заключалась в том, что у него был брат — гениальный чудо-ребенок. Этот Джон Стюарт Милл своего времени овладел латынью, греческим и древнееврейским языками к шести годам, приобрел хорошие знания по арифметике, истории, географии и геральдики. Его смерть в возрасте семи лет оказала глубокое воздействие на Монкальма, вызвав в нем глубокую меланхолию.

В пятнадцать лет Монкальм поступил в армию, в семнадцать пролил первую кровь, когда в 1734 г. шел под огнем на осаду Филиппсбурга. В следующем году умер его отец, оставив юношу наследником огромного состояния, полагающегося по титулу, но, к сожалению, заложенного и удерживаемого до уплаты долгов. Его друг и наставник маркиз де ла Фар спас Монкальма от финансовых затруднений, организовав брак с богатой наследницей — Анжеликой Луи Талон дю Боле. Брак оказался счастливым и многодетным. Молодая мадам де Монкальм (грозная матушка Луи-Жозефа была еще жива) подарила маркизу десять детей, из которых четверо умерли; оставалось два сына и четыре дочери. Монкальм горячо любил своих детей, что редко встречалось в восемнадцатом столетии.

Во многих отношениях маркиз был добродушным человеком, благочестивым католиком, традиционным по своим политическим убеждениям, непоколебимым монархистом. Он горячо любил Шато-де-Кандиак и часто вспоминал имение с глубокой тоской, находясь среди дикой природы в Канаде. В его дневнике часто встречается фраза: «Когда же я вернусь в мой дорогой Кандиак?!» Монкальм был приятным человеком, его любовь к своей жене и детям говорят нам об этом из глубины веков.

«Да хранит их всех Господь! — писал он в своей автобиографии. — Да процветают они в этом мире и в следующем! Возможно, кто-то полагает, что их слишком много для такого скромного состояния (особенно, если учесть четырех девочек. Но разве Господь когда-либо покидал своих детей в нужде?!»

Предполагалось, что Монкальм в звании генерал-майора станет военным командующим, шевалье де Леви (будущий маршал Франции) в звании бригадного генерала — вторым в командовании, а шевалье де Борламак, полковник — третьим. Но с самого начала с маркизом сыграла дурную шутку путаная цепочка команд в Северной Америке (это, в конечном счете, и стоило Франции империи). Он совершил неторопливое путешествие из Кандиака в Париж через Лион, где получил приказы, на каждой остановке исполнительно писал письма своей жене и матери. Прибыв в Париж, Монкальм получил неприятное известие, что должен взять с собой в Канаду всего два батальона.

Поражает контраст с политикой Британии. Даже когда она находилась под угрозой вторжения, руководящие умы лондонской элиты не отозвали ни одного солдата из Нового Света. Но Франция, сражаясь за мировое господство в Америке, смогла выделить всего два батальона. И в это же самое время она направила 100 000 солдат для участия в военной кампании в Германии, которая не имела никакого отношения к национальным интересам самой страны.

После представления в Версале Монкальм направился в порт отправления Брест, проезжая по плохим дорогам через Рен.

3 апреля 1756 г. судно «Ликон» вышло из Бреста. На борту вместе с Монкальмом находился Бугенвиль, который впервые познал вкус дальнего океанского плавания. Хотя произошел ужасающий шторм, но у Бугенвиля появился явный вкус к морским приключениям. Французы наслаждались целую неделю прекрасной погодой, затем в понедельник 12 апреля (в начале Страстной Недели) поднялся сильный весенний шторм. Он продемонстрировал людям всю ярость Атлантического океана с ужасающе близкого расстояния.

В течение целой недели пришлось плыть в бурном море. Штормовые ветры и волны не прекращались девяносто часов. Так как высоту океанских волн определяют по скорости ветра, его продолжительности и волнению океана, не требуется особого воображения, чтобы представить те ужасы, которые пришлось перенести французам. Полубак находился постоянно под водой, волны дважды захлестывали шканцы. Корабли и все, кто был на борту, подвергались ужасной опасности. Люди, сопровождавшие Монкальма, были потрясены происходящим до глубины души.

Все страдали от ужасной морской болезни, секретарь командующего не мог ничего есть в течение целой недели. Один из его лакеев был на грани смерти, потому что пища не могла удержаться у него в желудке, в течение семнадцати дней он жил исключительно на воде.

Относительно не пострадали во время плавания только Монкальм и Бугенвиль. В период с 27 апреля до 4 мая погода резко изменилась. Наблюдался густой туман, стало ужасно холодно, в океане появились мириады айсбергов, которых «Ликону» посчастливилось избежать. 30 апреля, когда туман на короткий период рассеялся, они насчитали вблизи корабля шестнадцать айсбергов, с одним из которых едва не столкнулись. Французов спасло лишь то, что палубный офицер крикнул: «Лейтенант!..»

Монкальм писал жене: «Мне совсем не понравилось море… Нескоро смогу я забыть эту Страстную Неделю».

Бугенвиль и Монкальм очень быстро стали близкими друзьями. Вскоре после того, как они причалили к берегу (11 мая), Бугенвиль имел возможность самому убедиться в абсурдно сложной цепочке командования в Канаде. Казалось, что сюда удалось добраться старому режиму Франции, чтобы предстать во всех формах административной секретности, чрезвычайных византийских политических сложностей и невероятных трудностей. Монкальм, хотя и был назначен военным командующим, руководил не всеми вооруженными силами в Канаде, а только так называемыми сухопутными войсками, которые прибыли вместе с ним из Франции. За рамками его контроля оставались колониальные регулярные войска, гражданское ополчение, индейцы и даже морские пехотинцы, которых контролировал военно-морской флот.

Инструкции, которые Монкальм получил от Людовика XV, категорически подчеркивали: он находится под командованием Водрейля и должен уступить ему принятие окончательных решений. Это была еще одна из многочисленных ошибок, допущенных Бурбоном во время Семилетней войны. Такое подразделение ответственности могло работать только в том случае, если Водрейль оказался бы опытным солдатом, способным заслужить уважение Монкальма. Вместо этого генерал-губернатор осложнял свою военную некомпетентность тщеславием, помпезностью, завистью и ревностью.

Водрейль ненавидел Монкальма за его несомненный талант солдата, он отдавал полное предпочтение своему министру финансов Франсуа Биго.

Интендант Новой Франции Биго, отличался напыщенностью. На него была возложена ответственность за финансы и торговлю и (в недобрый час!) передана ответственность за снабжение вооруженных сил. Это был крупномасштабный растратчик и вор. Он создал пирамиду коррупции и присвоения чужих денег, в которой крупное мошенничество шло в тандеме с взятками, лестью, незаконным получением и вымогательством денег, распространяясь до самых низов — до простых мясников и зеленщиков.

Водрейль знал все о коррупции и взяточничестве Биго, но не предпринимал никаких мер. Историки не пришли к единому мнению относительно причин: возможно, интенданту удалось завоевать психологическую власть над маркизом, и генерал-губернатор боялся его. Может быть, после ожесточенного столкновения с министром финансов еще в Луизиане (что крайне неблагоприятно сказалось на его карьере), Водрейль решил не совершать подобной ошибки еще раз. Или же губернатору просто заплатили, чтобы он держал свой рот на замке и покрывал все темные делишки Биго.

Монкальм ужасно страдал от огромного и угрожающего влияния интенданта. Существование такого интенданта является скрытым фактором, который недооценивается при перечислении причин фактической потери Канады Францией. Но более серьезно то, что многим аристократам в Версале, которые имели смутное представление о том, но были поглощены войной в Европе, ситуация крайне не нравилась. Возможно, под воздействием происходящих событий влиятельные фигуры в Совете Людовика XV пришли к выводу: игра не стоит свеч, Канаду следует оставить британским хищникам.

На мошенничестве Биго стоит остановиться более подробно, так как существует целая школа философской мысли, которая утверждает: Франция проиграла Семилетнюю войну в результате структурной слабости и хаотического управления своими финансами. У интенданта имелся целый круг лиц, состоящий из коррумпированных коллаборационистов, начиная от предпринимателей во Франции и кончая нечестными официальными лицами в Канаде. Но его «правой рукой» стал спекулянт, который начал жизнь как сын мясника — Жозеф Каде.