Он начал с того, что сразу настроил против себя колонистов, отчитывая их за то, что они руководствуются только грязными экономическими корыстными интересами и всеми средствами добиваются теплых мест и политических преимуществ. Так как колонисты на своей конференции в Олбани, состоявшейся в июне — июле 1754 г., ясно продемонстрировали, что не заинтересованы в согласованных действиях для общей обороны, Бреддок должен был попытаться дипломатично договориться с ними вместо того, чтобы отталкивать их, изображая из себя своего ужасного хозяина — «Мясника Камберленда». Он пошел еще дальше, на горе или на радость, оттолкнув своих союзников ирокезов, оскорбив их своим высокомерием и властным расистским поведением.

В результате, когда Бреддок выдвинулся из форта Камберленд в начале июля 1755 г. с войском, численность которого составляла 2 200 солдат, все его предполагаемые союзники отсутствовали, а в рядах англичан оставалось не более дюжины проводников-ирокезов.

Военная кампания Бреддока была одной из самых больших катастроф в колониальной истории. Она убедила многих, что французы победят в войне за Северную Америку. Он разделил свои войска и направил «подвижной отряд» впереди наступления на форт Дюкень форсированными маршами. Контрекур, обороняющий форт 1 600 солдатами, отправил своего заместителя с половиной этих войск и 637 союзниками-индейцами, чтобы перехватить британцев на реке Мононгахела, протекающей в десяти милях от форта. Индейцы Контрекура представляли смешанный отряд бойцов из самых знаменитых воинственных племен: абенаков, гуронов, потаватоми, оджибве, оттава и минго.

9 июля подвижной отряд Бреддока попал в засаду, устроенную по классическому образцу Ганнибала, окружившего римлян в Канне. Британцы, вынужденные остановиться на индейских охотничьих угодьях, что было крайне благоприятно для местных снайперов, понесли ужасные потери. Две трети колонны убили или ранили. В списке убитых числилось около 1 000 солдат. Сражения на реке Мононгахела продемонстрировали: в этой пограничной войне успех невозможен без взаимодействия с индейцами или, по меньшей мере, без их молчаливого согласия.

Поражение Бреддока оставило границу широко открытой. В вакуум власти засасывало все больше племен. Индейцы шауни, делавэр и минго формально объявили себя союзниками французов. К ним присоединились племена виандот, оттава и др. Понимая, что британцы имели виды на полуостров Новая Шотландия, французы перешли в контратаку, привлекая индейцев микмак и абенаки из Мэна и с северо-востока Канады. Но британцы вскоре завершили завоевание полуострова Новая Шотландия и приступили к выселению франкоговорящих поселенцев Акадии («каюнов») на материк. Вынужденное бегство и депортация под прицелом ружей сделали Новую Шотландию ареной одного из первых близких нам по времени примеров «этнической чистки». Поразительно, но пропагандисты англосаксонского превосходства девятнадцатого столетия (например, Фрэнсис Паркмен) каким-то образом приписывали этот погром французам, а не британцам. Изучение Паркменом иезуитов, безусловно, научило его казуистике. Он со всей серьезностью комментировал: «Правительство Людовика XV начало с того, что превратило акадийцев в свои инструменты, а закончило, сделав их жертвами».

Нечего и говорить, что в то время невозможно было допустить, чтобы разгром Бреддока бросил тень на его жирного свиноподобного хозяина — герцога Камберленда, любимого и испорченного сына Георга II. Поражение могло дискредитировать его. Герцогу пришлось прервать свою прежнюю практику направления в Новый Свет какого-нибудь из своих закадычных друзей. Вместо этого он назначил губернатора Массачусетса Уильяма Шерли очередным главнокомандующим.

Но более серьезные последствия событий на реке Мононгахела заключались в новой диспозиции французов. На Американский театр военных действий назначили нового командующего — барона Деско. Но еще более важным было прибытие в Северную Америку Пьера де Риго, маркиза де Водрейля, имеющего титул губернатора и генерал-лейтенанта его христианнейшего величества Людовика XV на территории всей Новой Франции, а также земель и провинций Луизианы. Водрейль организовал свой штаб в Квебеке, где он родился шестьдесят лет назад (его отец тоже был генерал-губернатором). Младший Водрейль добился осуществления своих желаний, следуя по стопам отца и эффективно управляя Луизианой в период с 1742 по 1753 гг. Но он был невпечатляющей фигурой. Вот лаконичное описание, сделанное одним из его современников: «Здравый смысл, отсутствие проницательности… Слишком снисходительный. Обладает оптимизмом относительно будущих событий, часто приводящим к тому, что меры безопасности предпринимаются слишком поздно. Очень любезен. Таковы основные черты, которые, полагаю, характеризуют господина маркиза Водрейля».

Французы, возможно, слишком самоуверенные, попытались далее сделать с наступающими войсками Шерли то, что они уже сделали с Бреддоком. Полагаясь на интуицию, которая правильно подсказывала, что военная кампания при Ниагаре представляет самую страшную угрозу, Деско планировал использовать 200 солдат регулярной армии, 600 канадских ополченцев, а также 700 индейцев-абенаков и контингенты могавков из клана каугнавага, чтобы устроить засаду для британских солдат в ходе их наступления на форт Сент-Фредерик. Казалось, что все складывается благоприятно для повторения эпизода на реке Мононгахела, ведь численность войск с обеих сторон была почти такой же, как при первом сражении.

Но как только в сентябре 1755 г. начался бой на озере Джордж, события с самого начала сложились для французов крайне неблагоприятно. Вновь решающим фактором оказался фракционизм ирокезов. В этом случае клан каугнавага отказался атаковать своих соплеменников-могавков, сражавшихся на стороне британцев. Их отказ оказал сногсшибательное воздействие: абенаки решили не двигаться с места, если рядом с ними не станут сражаться индейцы клана каугнавага. А канадские ополченцы, в свою очередь, не пошли в атаку без поддержки индейцев.

В результате британцы одержали в тот день победу. Но их победа оказалась не столь значимой, как у французов при реке Мононгахела. Дело в том, что они пали духом — безусловно, эпидемическое заболевание, распространившееся в лагере, оказало неблагоприятное воздействие на их моральное состояние. Вместо наступления на мыс Краун победители приступили к работам по строительству форта Уильям-Генри, чтобы консолидировать свою позицию на озере Джордж. Зимой 1755-56 гг. обе воюющие стороны находились в тупиковом положении. Французы обосновались в форте Карильон на северном берегу озера, британцы — в форте Уильям-Генри на южном берегу.

В 1756 г. к обеим воюющим сторонам прибыли новые командующие. За поразительно короткое время губернатор Шерли впал в немилость и был разжалован. Наконец, на его место назначили другого человека, прибывшего из Англии. Им оказался еще один сторонник Камберленда, лорд Лоудоун, ветеран восстания 1745 г. в Шотландии. Он незабываемо назван Паркменом «грубым шотландским лордом, горячим и вспыльчивым».

Более значительной фигурой оказался новый французский командующий. Невезучий барон Деско попал в плен при первой военной вылазке. Водрейль, высоко оценивавший свои собственные стратегические способности, высокомерно информировал Версаль, что замены не требуется. Людовик XV, пренебрегая его сообщением, направил в Канаду сорокачетырехлетнего Луи-Жозефа маркиза де Монкальма Гаэна — ветерана, служившего на передовых рубежах с конца 1720-х гг. в Италии и в Германии.

У Монкальма, который родился в Шато-де-Кандиак около Нима, было беспокойное детство. Восемнадцатое столетие, эпоха Руссо и Песталоцци, стало великой эпохой инноваций в образовании. Но ни одна из подобных идей не оказала воздействия на отца мальчика, который доверил его формирование в педантичного сына своему отцу (т. е. деду Монкальма), которого звали Дюма. Этот педагог, не имевших никаких предубеждений, сумел вдолбить юному аристократу глубокие знания латыни, греческого языка и истории, но воспитал у него вкус к классике и туманное стремление стать членом Французской Академии.